Марсель Монтечино - Убийца с крестом
— Буррито у вас есть?
— Не-е-ет, — протяжно ответила она.
— А тако?
Она взглянула на Голда и закатила глаза.
— Это же кубинский ресторан, сэр.
Макгриффи ударил по меню тыльной стороной руки.
— Но ведь я не знаю ни одного из ваших дерьмовых блюд!
— Позвольте мне заказать вам, — предложил Голд. — Мне кажется, я знаю, что бы вам понравилось. — Он повернулся к официантке. — Принесите ему бифштекс в сухарях. И еще рис с фасолью — все как мне.
Официантка записала заказ в маленьком зеленом блокноте.
— Пить что будем?
— А какие сорта пива у вас есть? — спросил Макгриффи.
Официантка расплылась в широкой улыбке, продемонстрировав несколько золотых коронок.
— У нас есть много мексиканских сортов, сеньор.
— Тогда два «Эки».
— Si. — Официантка записала заказ. — А вам, сэр?
Время перевалило за полдень, и Голд сообразил, что сегодня ему уже не придется дышать в лицо Алану Гунцу.
— Мне «Корону». Muy fria, рог favor[56].
— Si.
Когда она ушла, Макгриффи закурил сигарету. Откинувшись назад, он погладил усы.
— Значит, великий Джек Голд выходит на охоту за уличными художниками, которые пишут на заборах?
Голд криво ухмыльнулся.
— Худые вести не лежат на месте.
— Не так уж много копов способны довести Гунца до такого состояния. Насколько мне известно, вы — единственный.
— Да уж, заслуга сомнительная. Видите, до чего я дошел — придется гоняться за сопляками, у которых надо отнять баллончик с краской.
Официантка принесла пиво.
— Dos mas[57], — сказал Голд и указал на кружки. Она кивнула и вышла.
Потягивая пиво, они беседовали. Это был обычный разговор двух полицейских, взаимное прощупывание. Макгриффи осведомился насчет своих знакомых, работавших с Голдом в отделе ограблений. Голд в свою очередь спросил, как поживают старые друзья из «наркотиков». Поболтали о смоге, о «Доджерз», о том, кто будет мэром, если мэра изберут губернатором, и кто сменит шефа Гунца, если того выберут мэром.
Принесли еду, и они молча принялись за нее. Макгриффи поливал все кетчупом и с наслаждением поглощал. Рис с фасолью с неожиданной остротой напомнили Голду об Анжелике: она говорила, что рис с фасолью — это душа Нового Орлеана. Голду часто хотелось съездить туда, но так и не собрался, времени не было.
Когда с едой было покончено, официантка принесла кофе по-американски. Макгриффи закурил новую сигарету. Голд развернул сигару. Некоторое время молча курили, рыгали, ковыряли спичками в зубах.
— Я расспрашивал о вас, Мак, — начал Голд. — Говорил с людьми, которых уважаю, и они сказали мне, что вы хороший человек. Что вам можно доверять.
Макгриффи не ответил, он просто смотрел на Голда своими водянистыми голубыми глазами. С таким выражением, какого и следовало ожидать.
— Мне сказали, что вы человек, с которым можно поговорить. Можно о чем-то договориться.
Макгриффи развел руками.
— Ну, я всегда готов выслушать тех, кто хочет мне что-то сказать, конечно же.
Голд стряхнул пепел с сигары в тарелку, на жирное пятно.
— В пятницу вечером вы повязали одного юриста. За кокаин. У него было с полфунта.
Макгриффи осклабился.
— Что здесь смешного? — спросил Голд.
— Люблю я этих адвокатов за глотку хватать. Просто обожаю! Ненавижу этих скользких ублюдков. Однажды я повязал одного члена аж из Американского союза юристов. Какой кайф я тогда словил — как никогда в жизни! По-моему, лучше арестовать одного из этих, чем какого-нибудь наркомана-маньяка, который на детей нападает.
Голд мысленно застонал. Это будет труднее, чем он думал.
— Давайте вернемся к делу. Юриста, о котором мы говорим, вы взяли в пятницу вечером. На автостоянке на Сансет-бульваре.
— Как там его зовут, я забыл?
— Ховард Геттельман.
— Ах да. Правильно. Я вспомнил его. Такой темноволосый коротышка с бородой.
— Он самый.
— Ну, так и на кой он вам нужен?
— Зять он мне.
— У-у-у, это очень скверно. Но ведь ему следовало бы тогда знать, во что он впутывается. Полфунта кокаина — вещь очень серьезная.
— Я его предупреждал.
— Эти ублюдки юристы думают, что они превыше всего. Что им все сойдет с рук!
Голд решил дать ему возможность выговориться и молчал. Ему ли не знать, какие чувства питал Макгриффи к юристам. Он и сам так думал. Как, впрочем, и все копы.
— Известно ли вам, что эти ублюдки юристы, с которыми связался ваш зятек, заправляют целой цепью торговцев? Это настоящая крупная торговля, поставленная на широкую ногу.
— Да нет же, — возразил Голд. — Насколько я понял, у них там междусобойчик. Немного приторговывают внутри фирмы.
— Чушь полная. У вас никудышняя информация. Эти кретины толкают кокаин всем своим клиентам — этим боссам от шоу-бизнеса. Они просто поставляют им наркотик.
Макгриффи закурил очередную сигарету и наклонился к Голду.
— Послушайте, на «наркотики» уже давно давят сверху. По всей нашей вонючей стране известно, что Голливуд — кокаиновая столица. Почти не проходит недели, чтобы кого-нибудь из этих любимых сопляками телезвезд не отправили в реабилитационный центр, чтобы у них нос от кокаина проветрился. Те же «Доджерз» сидят на кокаине, черт бы их подрал. Потому-то мы, детективы из лос-анджелесских «наркотиков», и выглядим полными идиотами. Все думают, что мы не способны на большее, чем повязать каких-нибудь ниггеров, которые толкают кокаин на Саут-Сентрал, что потревожить Голливуд денежных мешков нам не под силу. Или многие думают, что мы просто не хотим этого делать, что еще хуже. Так что если уж твоего мальчишку застукали в постели с этими козлами, не надо тут орать, что он чист, как девственница. Он прекрасно знал, на что идет.
Официантка принесла еще кофе, но Голд заказал себе «Корону». Когда она принесла пиво, Голд заговорил:
— Послушайте, мой зять не настолько умен, чтобы стать этаким заправилой преступного мира, как вы его изображаете. И вам и мне понятно, что кое-кто — наверное, один из его дружков-юристов — расплатился за должок тем, что застучал Геттельмана. Вероятно, он что-то задолжал вам, ведь это была ваша операция.
Макгриффи оставил последнюю реплику без ответа. Закинув одну руку за спинку стула, он разглядывал Голда своими прозрачными, водянистыми глазами.
— Итак, — наконец сказал он спокойным тихим голосом, — что вам от меня надо?
— Надо немного помочь моему зятю.
— Это не так трудно. — Макгриффи взял чашечку и отхлебнул маленький глоток кофе. — Попросите его назвать кое-какие имена. Возможно, мне хватит даже одного имени, если оно — то самое. Тогда я обо всем позабочусь.
— Он не может сделать этого.
Прихлебывая кофе, Макгриффи смотрел на Голда поверх чашки.
— Ему всю жизнь с этими людьми работать. Он не может стучать на них, это будет конец его карьеры.
— Скажите ему, что я его прикрою. Я ведь тоже не хочу, чтобы мои люди оставались без работы.
Голд покачал головой.
— Я не за вас волнуюсь, а за него. Он — настоящий лох. Сами видите, в какую историю влип. Если он кого-нибудь застучит, его и пришить могут. — Он вновь покачал головой и решительно сказал: — Нет, здесь определенно надо подойти к этому делу с другой стороны.
Макгриффи с грохотом поставил чашку на стол.
— Что же я могу сделать?
— Вы можете сказать мне, сколько стоит закончить это дело здесь, прямо за этим столом.
Макгриффи смерил его долгим взглядом.
— Мне кажется, я не полномочен...
— Я вас спрашиваю, сколько с меня причитается за то, чтобы покончить с этим здесь и не мешкая.
Макгриффи хихикнул — коротко и нервно.
— Вы действительно такой сумасшедший, как о вас рассказывают. Послушайте, здесь такие шутки не проходят. Может быть, в Нью-Йорке, в Майами, но только не в Лос-Анджелесе.
Голд жестом остановил его.
— Кончайте, Макгриффи. Приберегите эту речь для прессы. Я ведь в «наркотиках» девять лет проработал, или вы забыли?
Лениво поглаживая усы, Макгриффи задумчиво рассматривал Голда.
— Я хочу знать, — Голд терпеливо начал заново, — сколько стоит расчистить все это...
— А могу ли я быть уверен, что на вас нет какого-нибудь передатчика или магнитофона?
— Нет на мне ничего.
— Да, но как я могу удостовериться в этом?
— Ну я же вам сказал.
— Но как мне узнать наверняка?
Внезапно Макгриффи наклонился и протянул руку через стол, намереваясь прощупать Голда на груди и на поясе. Но не успел — Голд перехватил его руку и сжал запястье как в тисках. Макгриффи — далеко не слабак — попытался было освободиться, но Голд сжал его руку еще сильнее. Глаза Макгриффи загорелись злобой.
— Послушайте, вы! — хрипло зашептал Голд. — Мы могли бы зайти в сортир, я бы разделся, и вы бы удостоверились, что я чист. Но потом мне пришлось бы вытереть вашей физиономией мочу на полу. Тогда мой зять потеряет возможность получить от вас помощь, а вы потеряете несколько зубов и неплохой куш. Не лучше ли поверить мне на слово, когда я говорю, что на мне нет никаких штуковин. Вам известна моя репутация. Вы знаете, что я человек прямой. На кой хрен мне меняться после стольких лет работы?
