Джон Гришэм - Время прощать

Из «Парчмена» позвонил Флойд Грин. Тремя голосами против двух комиссия по условно-досрочному освобождению решила выпустить Дэнниса Йоки на свободу. Без объяснений. Флойд намекнул на некие особенности работы комиссии. Джейку было известно, что в штате существовала давняя грязная традиция освобождать заключенных условно-досрочно за деньги, но он отказывался верить, что семейство Йоки было достаточно искушенным, чтобы суметь дать взятку.

Десять минут спустя с той же новостью позвонил Оззи, выразив свое возмущение. Он не мог поверить, что это произошло, и сказал Джейку, что сам лично на следующий день поедет в «Парчмен» за Дэннисом и за два с половиной часа, которые им предстоит провести вдвоем в машине, постарается как следует запугать его и заставит усвоить, что ему запрещено переступать городские границы Клэнтона.

Джейк поблагодарил его и позвонил Карле.

18

Руфус Бакли припарковал свой видавший виды «кадиллак» на другой стороне площади, как можно дальше от конторы Джейка. С минуту он сидел в машине, размышляя о том, как ненавистны ему Клэнтон, его суд, его избиратели и особенно то, что с ним здесь случилось. Было время, не такое уж давнее, когда здешние избиратели обожали его, а сам он считал их одной из опор той стартовой площадки, с которой намеревался начать взлет к должности губернатора штата, а там, кто знает, может, куда и дальше.

Он был окружным прокурором, молодым, амбициозным, полным энергии обвинителем с кольтами на обоих бедрах, с лассо в руке, не знающим страха перед плохими парнями. Найдите их, схватите — и вам останется лишь смотреть, как Руфус Бакли их прижмет.

Имея девяносто процентов выигранных дел и опираясь на высокий рейтинг, он отважно вступил в избирательную кампанию. Трижды одерживал победу с ошеломляющими результатами, но в прошлом году все пошло наперекосяк. Злополучный вердикт, вынесенный Карлу Ли Хейли, был еще свеж в памяти избирателей, и добропорядочные жители округа Форд отказали ему в доверии. Он также сокрушительно проиграл дела в округах Тайлер, Милбурн и Ван Бюрен — да практически по всему Двадцать второму избирательному округу, хотя в его родном Полке зарегистрированные избиратели все же отдали ему преимущество, правда, всего в жалкие шестьдесят голосов.

Его карьера государственного служащего закончилась, хотя в свои сорок четыре года он пытался убедить себя, что у него еще все впереди и он будет востребован. Кем и в каком качестве, оставалось неясным.

Жена грозилась уйти, если он когда-нибудь еще выставит свою кандидатуру на каких бы то ни было выборах. Прослонявшись десять месяцев по своему маленькому тихому офису и насмотревшись на ничтожную жизнь Главной улицы, открывавшуюся из окна, Руфус умирал от скуки, чувствовал себя потерпевшим крушение, был подавлен и буквально сходил с ума. Звонок Букера Систранка показался ему чудом, и Руфус, не раздумывая, ухватился за шанс снова ввязаться в драку. А то, что противником будет Джейк, его только раззадоривало.

Он открыл дверцу и вышел из машины, надеясь, что никто его не узнает. Как пали сильные![8]

Суд округа Форд начинал работать в 8.00, и спустя пять минут после его открытия Руфус вошел в парадную дверь, как делал это столько раз прежде, в другой жизни. Тогда его уважали, даже боялись. Теперь никто не обращал на него внимания, разве что швейцар с некоторым запозданием окинул его недоуменным взглядом: «Кажется, я вас знаю?»

Руфус поспешно поднялся по лестнице и обрадовался, увидев, что главный зал заседаний не заперт и не охраняется. Слушания были назначены на 9 утра, и Руфус оказался первым. Так и было задумано, потому что у них с мистером Систранком имелся план.

Это было всего третье его появление здесь со времени процесса над Хейли, и Руфус почувствовал, как от ужасного воспоминания о проигрыше у него свело живот. Он остановился в проеме широкой двустворчатой двери и оглядел обширное пространство пустого, печально памятного зала. Колени вдруг сделались ватными, и на миг показалось, что он теряет сознание.

Закрыв глаза, Руфус услышал, как в голове звучит голос секретаря суда Джина Гиллеспи, читающего вердикт: «Мы, жюри присяжных, признаем подсудимого невиновным по всем пунктам обвинения на основании его невменяемости». Какое лицемерие! Но кто скажет, что хладнокровно убил двух парней потому, что они это заслужили. Нет, нужно найти законный предлог для оправдания, и невменяемость — единственное, что мог выдвинуть Джейк Брайгенс в качестве такого предлога.

Этого оказалось достаточно. Карл Ли Хейли был так же вменяем, когда убивал тех парней, как любой человек, находящийся в здравом уме.

Руфус припомнил светопреставление, которое началось в зале, когда семейство Хейли и все его друзья вскочили с мест от радости, как безумные. Какая уж тут невменяемость! А несколькими секундами позже, когда какой-то мальчишка, выбежав на улицу, закричал: «Невиновен! Невиновен!», взорвалась и толпа, окружавшая Дом правосудия.

Подойдя к барьеру, отделяющему участников суда от зрителей, Руфус наконец взял себя в руки и собрался с мыслями. У него есть работа, которую предстояло сделать, и очень мало времени, чтобы подготовиться к ней.

Как в любом зале суда, между барьером и судейской скамьей стояли два длинных стола. Они были одинаковы на вид, но совершенно различны по назначению. Стол справа являлся крепостью, исконными охотничьими угодьями обвинителя во время уголовных процессов или истца в гражданских тяжбах. Этот стол располагался в непосредственной близости к ложе присяжных, поэтому в ходе процесса Руфус чувствовал себя ближе к своим.

В десяти футах от этого стола находился другой такой же — редут защиты в уголовных и гражданских процессах. По мнению большинства юристов, проводящих свою профессиональную жизнь в судах, позиция в зале имела важное значение. Она знаменовала собой либо силу, либо ее недостаток.

Некоторые пользовались ею, чтобы больше или меньше, в зависимости от ситуации, быть на виду у присяжных, которые всегда наблюдают за участниками процесса. Иногда площадка перед судейской скамьей превращалась в поле битвы Давида с Голиафом: когда адвокат-одиночка и его убогий клиент сталкивались с направленным на них острием корпоративного иска или когда обреченный подсудимый оказывался лицом к лицу с мощью государства. Где сидеть, было важно для хорошеньких адвокатесс в коротких юбках, если жюри состояло преимущественно из мужчин, и не меньше — для «аптечных ковбоев»[9] в остроносых сапогах.

Будучи прокурором, Руфус никогда не заботился о том, какое место занять, потому что его место было неоспоримо. Опротестования завещаний, однако, случались редко, и они с мистером Систранком приняли решение: если удастся, захватить прокурорский стол, тот, что ближе к ложе присяжных, дав тем самым понять всем, кто здесь истинный голос защитников завещания. Джейк Брайгенс скорее всего станет размахивать кулаками, но в конце концов будет вынужден смириться.

Пора правильно распределить роли, а поскольку их клиентка, согласно последней воле Сета Хаббарда, является бенефициаром очень крупного наследства, главную роль они должны оставить за собой.

Лично Руфус не был так уж уверен в правильности такой стратегии. Он был хорошо осведомлен о привычках достопочтенного Рубена В. Этли, который, как большинство старых, бывалых и зачастую эксцентричных миссиссипских судей, правил железной рукой и к чужакам чаще всего относился скептически. Систранк, тем не менее, рвался в бой и был готов лезть под пули. Так или иначе, независимо от исхода, действо обещало быть волнующим, и Руфусу предстояло оказаться в самой гуще событий.

Он быстро переставил стулья за правым столом, оставив в середине только три и сдвинув остальные на самый край. Достал из портфеля бумаги, блокноты и разложил их по всему столу, словно корпел здесь уже несколько часов и собирался трудиться весь день. Затем перекинулся парой слов с судебным приставом мистером Питом, наполняющим графины ледяной водой. Когда-то они с мистером Питом любили поболтать о погоде, но атмосферные осадки Руфуса больше не интересовали.

Думас Ли вошел в зал незаметно и, увидев Бакли, направился прямо к нему. На груди у него висели камера и блокнот на шнурке, готовые к работе.

— Эй, мистер Бакли, а вас каким ветром сюда занесло? — поинтересовался он.

Руфус проигнорировал его.

— Ах да, вы же местный представитель адвокатов Летти Лэнг, правда?

— Без комментариев, — ответил Руфус, аккуратно раскладывая папки и бормоча что-то себе под нос.

«Да, ситуация решительно изменилась, — подумал Думас. — Прежде старина Руфус из кожи вон лез, чтобы поговорить с репортером».

Думас отошел от него, сказал что-то мистеру Питу.

— Уберите свою камеру, — ответил Пит.