Александр Новиков - Башня
– А вам-то какое дело? Что вы нос свой суете?
– Семен Ильич, поймите меня правильно. Если я «сую нос», то, наверно, это мне очень надо.
Заборовский задумался, закурил. Минуту или две он сосредоточенно пускал дым, смотрел на Ивана, но как-то мимо Ивана. Потом сказал:
– Из милости меня, молодой человек, взяли… из милости.
– Понятно. А в какой должности служите?
– А служу я в должности придурка.
– В штатном расписании «Промгаза» есть такая должность?
Заборовский затушил папиросу, вытряхнул из пачки очередную. Посмотрел на Ивана большими, черными, чуть навыкате, глазами.
– Такой должности в штатном расписании «Промгаза» нет. Моя должность называется «инженер отдела эксплуатации»… Занят обслуживанием демпфера. Знаете, что это за хреновина?
– Да, – кивнул Иван. – Это шар, который должен гасить раскачивание Башни.
– Верно. В принципе – верно. Так вот: этот «шарик» – часть сложной системы. Она требует внимания и периодического обслуживания… Работа не пыльная, все компьютеризировано. Но раз в месяц нужно делать профилактику. Вот этим я и занят. У меня даже свой кабинет есть – бетонная яма два на три.
– Ясно… Платят хорошо?
Заборовский сверкнул глазами:
– Что вам нужно?
– Семен Ильич, вы ведь наверняка поняли, чем вызван наш интерес к Башне?
– Нужно быть полным идиотом, чтобы не понять… что нужно от меня?
– Помощь.
– Помогу… что конкретно?
– А вы не задумывались, что если у нас все получится, то вы останетесь без работы?
Заборовский засмеялся. Он очень странно засмеялся – глумливо забулькал горлом, засипел, на глазах выступили слезы… Потом резко оборвал смех, сказал:
– Слушайте меня… У меня была семья – жена и сын. Вообще-то мы с Наташей хотели девочку, но Бог послал Аркадия… Я ведь поздно женился – в науке был весь, некогда. Когда я Наташу встретил, мне было уже за тридцать. А потом у нас долго ничего не получалось с ребенком. Пять лет не получалось. Врачи, клиники, обследования – ничего… Наташу это угнетало – я видел. А для еврея семья, дети значат очень много… Но потом произошло чудо. Мы не могли поверить, но оно произошло, и родился Аркашка… Потом уже я, неверующий, думал: может, он и не появлялся на свет так долго потому, что кто-то там, наверху, уже заранее все знал? Хотя, конечно, глупость… У нас была семья. Понимаете? Настоящая семья. Аркашка рос таким чертенком непоседливым – караул! Но я был тогда самым счастливым отцом на земле. А Наташа как расцвела!.. Все кончилось в октябре две тысячи десятого. Наташа с Аркашкой пошли на марш протеста. На тот самый марш протеста, где против демонстрантов впервые применили «Ужас»… Я не пошел – дома остался. У меня температура была. Теперь я проклинаю себя за это… Они погибли на Большеохтинском мосту, под стеной кукурузины… Кукурузина убила их.
Заборовский достал папиросу, чиркнул зажигалкой. Руки у него дрожали.
Иван молчал… Наверно, нужно было сказать слова соболезнования. Но он понял, что никакие слова Семену Заборовскому не нужны… Заборовский закурил, окутался дымом.
– На эту вашу Башню я хожу, чтобы искупить… или очиститься… или… Черт! Не знаю, как сказать… Боль я свою туда ношу – понятно?
– Думаю, да.
– А говорите: работа… Да я, если бы смог, зубами бы сгрыз кукурузину… Ну, что хотели узнать? Задавайте свой вопрос.
– Вопрос вот какой. Для обрушения Башни воздействовать нужно непосредственно на демпфер?
– Непосредственно на сам шарик необязательно. Но для получения должного эффекта нужно ударить как можно ближе… Да я же указал в расчетах: плюс-минус десять метров. Если выйти за эти пределы, то – без гарантий.
– Понятно. Именно с этим у нас проблема. Для того, чтобы нанести удар точно в центр «мишени», нужно установить маячок. Как пронести в Башню небольшой электронный прибор?
– Никак. Всю электронику оставляют в камере хранения в полукилометре от входа. У каждого сотрудника есть своя ячейка. Для посетителей – отдельная камера.
– Что ж – совсем невозможно пронести?
– Есть полтора десятка топ-менеджеров, на которых действие требований службы безопасности не распространяется. Но это, как вы понимаете, другой мир.
– Понимаю, – сказал Иван. Накануне он обсуждал с Зораном и Братишкой возможность установки маячка. Рассматривались разные варианты. Например, забросить маячок с помощью арбалета. Однако надо иметь в виду, что стрелять придется с дистанции как минимум триста метров. При этом стрела должна «забраться» на высоту сто десять метров… Если даже существуют такие арбалеты, то нужно еще попасть в «мишень». А если удастся попасть и не разбить при этом стекло, то как закрепить маячок на стене? В общем, ерунда получается… Были и другие идеи. Например, использовать для доставки маячка миниатюрный радиоуправляемый самолет или вертолет. Обсуждали долго, но так ни к чему и не пришли.
– Понятно, – сказал Иван.
– А велик этот ваш маячок? – спросил Заборовский.
– Да нет, – ответил Иван. Он достал из кармана брелок автосигнализации. – Примерно вот такой.
Заборовский несколько секунд рассматривал плоскую «таблетку» со скругленными краями. Потом сказал:
– Я пронесу ваш маячок.
– Как вы это сделаете?
Вместо ответа Заборовский расстегнул рубашку.
– Смотрите, – произнес он, показывая на грудь. Под кожей пониже ключицы на левой стороне груди четко прорисовывался некий предмет. Он был круглый, диаметром около четырех сантиметров.
– Что это? – спросил Иван.
– Кардиостимулятор. Обычный кардиостимулятор… Если ваши специалисты сумеют вписать маячок в похожие габариты, то я без проблем пройду с ним через контроль.
– Каким образом?
– Сотрудников и посетителей с кардиостимуляторами охрана пропускает на объект. Посетители обязаны предъявить документ об установке кардиостимулятора. Относительно сотрудников все вообще просто – в компьютере службы безопасности стоят соответствующие пометки… Понятно?
– Да, – сказал Иван. Он все больше и больше убеждался, что все, что происходит, происходит не случайно.
– Мы извлечем стимулятор, на его место вошьем маячок. Проверить невозможно.
– А как же вы без стимулятора?
– Перебьюсь. Он же не всегда нужен. Если аритмии нет, то и стимулятор не нужен. Это раньше они работали постоянно, а теперь стали делать «умные» приборы.
Если сердце работает нормально – стимулятор «спит», экономит энергию.
– Понятно, – сказал Иван. – А как вы его извлечете из тела?
– А зачем его извлекать? – пожал плечами Заборовский.
– Ну как же? Ракета будет наводиться прямо на маячок.
– А-а, вот вы о чем, – Семен Ильич улыбнулся. – Что-нибудь придумаем. Да он и сидит неглубоко, под самой кожей.
* * *Буксир «Комсомолец» ждал группу «гёзов» и Ракетчика в километре от Петрокрепости. Они «вышли на рыбалку» на двух надувнушках, встретились с буксиром, поднялись на борт. Капитан Гринев оказался высоким сухопарым мужчиной лет шестидесяти с иссеченным морщинами лицом. Он напоминал некий книжный, придуманный образ капитана. Вот только трубку не курил и не носил бородки. Зато буквально источал спокойную уверенность… «Комсомолец» взял курс на север.
Гринев сказал:
– Кают-компании на «Комсомольце», извините, нет. Пожалуйте в кубрик – там просторно и вполне цивильно.
Расположились в кубрике. Во главе стола – капитан Гринев, по правую руку сел Борис Витальевич. Вокруг устроились Иван, Зоран, Братишка и Дельфин – капитан второго ранга Нефедов. Познакомились. При этом Гринев назвал свое настоящее имя, фамилию, отчество. Иван подумал: вот еще одна проблема – люди не имеют ни малейшего представления о конспирации, а с ними придется работать…
Гринев развернул карту, приказал: держите края, – и начал:
– Район, где «смыло» груз… Иван перебил:
– Прошу прощения, товарищ капитан.
– Да?
– Насколько я знаю, Борис Витальевич объяснил вам, в чем цель нашей экспедиции.
– Да, конечно.
– Очень хорошо. А вы отдаете себе отчет, что, принимая участие в этом деле, вы становитесь террористом? Что в случае провала вы проведете остаток своих дней в тюрьме… Что ваши дети… у вас есть дети?
– У меня, молодой человек, уже и внуки есть.
– Понятно… Так вот: вы отдаете себе отчет, что ваши дети и внуки никогда не увидят своего отца и деда?
Гринев помолчал. Потом сказал:
– Как бы в пафос не удариться… Скажу так. Вот именно ради детей и внуков я на это иду. – Он очень спокойно это сказал. С большим внутренним достоинством. – Мне ведь уже шестьдесят второй годочек. Я старше этого, – Гринев постучал тупым концом карандаша по карте, – буксира… Боюсь ли тюрьмы? Да, на нары не хочется. Но страха нет. И чтобы стало совсем все понятно: мой отец покойный здесь, на Ладоге, воевал… Я ответил на ваш вопрос?
– Вполне, – ответил Иван. Он протянул руку над столом, капитан протянул свою. Иван спросил: – А как экипаж, Юрий Палыч?
