Энн Райс - Царица проклятых
Каким-то образом Джесс вновь оказалась в своей кровати. В длинной фланелевой рубашке она сидела, опираясь на подушки, и рассказывала Маарет, что опять приходила мама, она видела ее на террасе. Но это составляло лишь часть их беседы, потому что они уже несколько часов обсуждали «все это». Что именно «все это»? Маарет сказала, что она все забудет.
Господи, как же она потом старалась вспомнить! Неясные фрагменты и обрывки воспоминаний мучили ее много лет. Распущенные волосы Маарет – очень длинные и густые... Вдвоем с Маарет они, точно призраки, бродят по темному дому, Маарет поддерживает ее и время от времени останавливается, чтобы поцеловать... И Джесс обнимает ее... Тело Маарет словно камень, но камень, способный дышать...
Они оказались внутри горы, в потайной комнате, где тихо гудели и мигали красными огоньками массивные компьютеры. А на огромном прямоугольном экране в десятки футов высотой светилось электронное родословное древо невероятных размеров. Так это и есть Великое Семейство, история которого насчитывает несколько тысячелетий?! Да, действительно, оно восходит от одного корня. Как это было принято у народов древности, схема выстраивалась по материнской линии. У древних египтян, например, наследниками престола считались потомки женщин, принадлежавших к царскому дому. Тот же обычай позднее возник у еврейских племен – и сохранился по сей день.
Тогда все казалось Джесс ясным и понятным – древние имена, места, самые истоки... Господи, неужели она знала даже, как и откуда все началось? Перед ее глазами развернулась головокружительная картина, связавшая сотни поколений! Она увидела, как росла, множилась семья, перемещаясь из древних государств Малой Азии в Македонию, далее – в Италию, потом на север Европы и, наконец, в Новый Свет! Подобную схему можно создать для любой семьи!
Никогда после, как Джесс ни старалась, она не могла восстановить в памяти детали электронного древа. Маарет сказала, что она все забудет. Чудо, что ей удается припомнить хоть что-то.
Но что еще произошло? Что послужило реальным поводом к их долгой беседе?
Она помнила, что Маарет плакала. Она плакала навзрыд и всхлипывала, как маленькая девочка, но в те минуты Маарет была очаровательна, прелестна как никогда: лицо ее смягчилось и при этом слегка светилось, а немногочисленные тоненькие морщинки на нем были практически незаметны. Впрочем, в полумраке Джесс видела ее не слишком отчетливо. Она помнила лицо, светившееся в темноте, словно белый уголек, взволнованное выражение затуманенных слезами зеленых глаз в обрамлении светлых ресниц, сверкающих, как будто на них брызнули золотом.
В ее комнате горели свечи. За окном виднелась высокая стена леса. Джесс умоляла, возражала. Боже, о чем же все-таки они тогда спорили?!
«Ты забудешь об этом. Ты не будешь помнить ничего».
Когда утром Джесс открыла глаза, за окном светило солнце. Но она уже знала, что все кончено – они уехали. В первый момент она ничего не могла вспомнить, кроме одного: было произнесено нечто решительное и бесповоротное.
На столике у кровати она нашла записку.
«Дорогая моя!
Тебе не следует оставаться с нами. Боюсь, что все мы полюбили тебя чересчур сильно, и это может вскружить тебе голову и помешать осуществлению твоих планов.
Надеюсь, ты простишь нам столь внезапный отъезд. Я твердо уверена, что для тебя так будет лучше. Машина отвезет тебя в аэропорт – об этом я договорилась. Твой самолет улетает в четыре часа. В Нью-Йорке тебя встретят Мэтью и Мария.
Поверь, я люблю тебя больше, чем можно выразить словами. Дома тебя будет ждать мое письмо. Когда-нибудь, через много лет, мы вновь вернемся к семейной истории. И тогда ты сможешь стать моей помощницей, если, конечно, захочешь. Но пока что это не должно поглотить тебя. Не должно увести в сторону от жизни.
С безграничной любовью,
вечно твоя
Маарет».
С тех пор они с Маарет ни разу не встретились.
Джесс по-прежнему получала от нее письма, исполненные любви, внимания и заботы. Но предложений приехать в гости не поступало. Джесс больше не приглашали в дом в Сономском лесу.
В последующие месяцы Джесс буквально засыпали подарками: очаровательный старинный особняк на Вашингтон-сквер в Гринвич-виллидж, новая машина, весьма значительные поступления на банковский счет и, как всегда, авиабилеты в любые страны мира – для посещения других членов семьи. И кроме того, Маарет в значительной степени финансировала археологические исследования Джесс в Иерихоне. Фактически из года в год она давала Джесс все, чего бы та ни пожелала.
Тем не менее то лето оставило в душе Джесс глубокую рану. Однажды в Дамаске ей приснился Миль, и она проснулась в слезах.
Воспоминания нахлынули потоком в Лондоне, где Джесс работала в Британском музее. Она так и не поняла, что послужило тому причиной. Возможно, внушение Маарет: «Ты забудешь...» – просто утратило свою силу. Однако могло быть и другое объяснение. Однажды вечером на Трафальгарской площади она увидела Миля – или человека, похожего на него как две капли воды. Он стоял довольно далеко и пристально смотрел на Джесс. Но едва только их взгляды встретились и она приветственно взмахнула рукой, он повернулся и пошел прочь, ни намеком не показав, что узнал ее. Она побежала, пытаясь догнать его, но он бесследно исчез.
Боль и разочарование терзали душу Джесс. Однако через три дня она получила анонимный подарок – браслет из кованого серебра. Как она вскоре выяснила, это была древняя кельтская реликвия, и, судя по всему, бесценная. Мог ли Миль послать ей столь дорогую и красивую вещь? Ей так хотелось в это верить.
Крепко сжимая браслет в руке, она ощущала его присутствие. Она вспоминала ту давнюю ночь, когда они говорили о безмозглых призраках. Она улыбнулась. Как будто он снова был рядом с ней, сжимал в своих объятиях и целовал. В первом же письме она рассказала Маарет о подарке. С тех пор она носила браслет, не снимая.
Джесс вела дневник, куда записывала каждое воспоминание, все, что возвращалось к ней в снах или в мимолетных проблесках памяти. Но она ни словом не обмолвилась об этом в письмах к Маарет.
В Лондоне она пережила любовное приключение, но все закончилось крахом, и она чувствовала себя довольно одинокой. Именно тогда к ней пришли люди из Таламаски, и жизнь в корне переменилась.
В то время Джесс обитала в старом особняке в Челси, неподалеку от дома, в котором когда-то жил Оскар Уайльд. Джеймс Уистлер, равно как и автор «Дракулы» Брэм Стокер, в свое время тоже жили по соседству. Джесс очень понравилось ее новое жилище. Однако, снимая комнаты, она и понятия не имела, что здесь уже много лет хозяйничают привидения. В течение первых нескольких месяцев Джесс пришлось столкнуться с целым рядом весьма странных явлений. То были слабые, мерцающие видения, какие можно часто наблюдать в подобных местах, – «визуальные отражения уже не существующих личностей», как назвала их Маарет, то есть людей, которые жили здесь раньше. Джесс просто не обращала на них внимания.
Но когда однажды остановивший ее репортер объяснил, что пишет статью о доме с привидениями, она довольно откровенно рассказала ему обо всем, что видела. Речь шла о вполне обыкновенных для Лондона призраках – о пожилой женщине, выходившей из кладовой с кувшином в руках, о мужчине в сюртуке и цилиндре, как правило появлявшемся на лестнице буквально на несколько мгновений.
В результате опубликованная статья получилась весьма мелодраматичной. Джесс явно наговорила лишнего. Автор сообщал, что она постоянно общается с такого рода существами, назвал ее «экстрасенсом» и «природным медиумом». Кто-то из йоркширских Ривзов позвонил ей, чтобы поддразнить насчет статьи. Джесс тоже сочла ее забавной, и не более. А в целом ее это ничуть не интересовало. Она с головой ушла в свои исследования в Британском музее. Все другое просто не имело никакого значения.
Но через некоторое время после выхода газеты Джесс позвонили люди из Таламаски.
Седовласый Эрон Лайтнер, старого закала джентльмен с изысканными манерами, пригласил Джесс на ленч. Многое повидавший на своем веку, но тщательно ухоженный «Роллс-Ройс» доставил их в небольшой и весьма элегантный частный клуб, расположенный в другом конце Лондона.
Стоит ли говорить, что эта встреча показалась Джесс едва ли не самой странной из всех, на которых ей когда-либо приходилось бывать. Она напомнила ей о том давно прошедшем лете, но не потому, что между этими двумя событиями было что-то общее, а потому, что оба они стали наиболее удивительными приключениями в ее жизни.
Лайтнер очаровал Джесс, и она сочла его весьма шикарным: красиво уложенные густые седые волосы, безукоризненного покроя костюм из донегольского твида... К тому же ей еще не приходилось встречать ни одного мужчины с серебряной тростью.
