Теренс Стронг - Смерч над Багдадом
— А это американец?
— Родился и вырос в Эйре. Его семья эмигрировала в Нью-Йорк, теперь он вернулся домой и работает у нас.
Она внимательно рассматривала жесткое обветренное лицо американца, его яркие синие глаза, которые встретили и выдержали ее взгляд. «Какие бездонные, — подумала она, — непроницаемые…» О чем они говорят, не поймешь, то ли он хочет заняться с ней любовью, то ли готов прикончить ее на месте.
— Кто он по специальности?
— Лу специалист по подрывным работам.
— Если мы в самом деле попали в компанию ребят из «Семнадцатого ноября», — заговорил Корриган, — надо бы нам их поздравить.
Она с изумлением и любопытством снова взглянула в его сторону.
— Я слышал сегодня утром по радио о вашей акции, — пояснил он. — Промышленник в «мерседесе».
— Вы понимаете по-гречески? — удивленно спросила девушка.
— Неплохо. Семья моей бывшей жены из греческих иммигрантов. Кое-чему научился.
В ее глазах загорелась симпатия.
— Боюсь, поздравления преждевременны, мистер Корриган. Мы не добились цели.
Он содрал целлофан с сигары и закурил.
— Тогда вам и правда нужна наша помощь.
Опять эти глаза. Насмехается он или говорит серьезно?
— Это мы будем решать, — резко сказала она.
Мойлан был не в восторге от ее поведения.
— У нас есть особый план, который мы хотим предложить иракцам. Халед Фадель в курсе дела.
— Решение в принципе принято, — подтвердила она, — но теперь все зависит от того, согласится ли Профессор сотрудничать с вами.
— Кто? — недоуменно спросил Мойлан.
— Наш лидер. Мы не иракские марионетки, это от нас требуется согласие. — У нее была типично греческая привычка подчеркивать речь резкой жестикуляцией тонких рук с обгрызенными ярко-красными ногтями. — А нам надо убедиться не только в том, что вы те, за кого себя выдаете, но и в том, что вы захотите и сможете сделать то, на что мы согласимся.
Терпение Мойлана лопнуло, он вскочил на ноги.
— Ради Бога, чего ж вы от нас хотите?
Из тени мгновенно вынырнул наблюдавший за развитием событий шофер микроавтобуса, и Мойлан увидел перед собой дуло «люгера».
Мегги невольно вскрикнула.
София хранила спокойствие. Махнула рукой.
— Все в порядке, Михалис. Я справлюсь. Спрячь эту штуку.
Пистолет — не игрушка, для игр и угроз нет времени. Она подождала, пока Мойлан усядется.
— Мы вам предлагаем простую задачу. Акт доверия для обеих сторон. Мы хотим, чтобы вы убили греческого полицейского.
Это услышал Вильерс, угнездившийся с направленным микрофоном в руке на стропилах склада, куда он проник по пожарной лестнице, прополз по балкам и навел микрофон-пистолет на кружок света в пятидесяти футах ниже.
— Что за идиотизм! — взорвался Мойлан. — Я проделал весь этот путь не для того, чтобы мной командовала кучка каких-то студентов-революционеров…
— Очень удачливых революционеров, — встрял Корриган. Он понимал, что есть риск завалить дело, если Мойлан заупрямится. Софии с шофером стоит только захотеть, и они просто растают в воздухе. Тогда всему конец. — Работают пятнадцать лет без единого ареста. Пожалуй, их лодка будет покрепче нашей.
Эвери угадал мысли американца и выступил в поддержку.
— За те деньги, что мы просим, можно пойти и на некоторый идиотизм.
— Макс! — запротестовала Мегги.
Мойлан взглянул на юную террористку.
— Я до сих пор на свободе именно потому, что всегда держался подальше от таких, как вы. Я свое отстрелял. Теперь предоставляю это щенкам, которым все еще надо что-то доказывать самим себе.
— Не раздражайте девушку, — предупредил Корриган. — И не заставляйте ее приятеля снова вытаскивать пушку.
София Папавас задумчиво глядела на Мойлана.
— Я могу вас понять. Наверное, не стоит предлагать это лично вам. Дело руководителя — руководить. Мы ведь не требуем от своего Профессора ввязываться в опасные рискованные операции. — Она замолчала и оглянулась на двух других мужчин. — А как насчет них? Боюсь, если они не согласятся, нам не о чем будет договариваться.
Вот и настал критический момент, когда чаша весов может качнуться в любую сторону.
Корриган сильно дунул на сигару.
— Когда планируется убийство?
— Сегодня вечером. Все подготовлено.
Американец искоса взглянул на Мойлана — его лицо оставалось непроницаемой маской. Эвери не шелохнулся, не проявил готовности. Корриган понял его. Он давно заподозрил, что Эвери начинает сдаваться, ибо пробыл на передовой слишком долго. К тому же дело приняло для него личный оборот. Корриган чувствовал бы то же самое, если бы одной из величин в уравнении, которое ему предстояло решать, оказалась его бывшая жена. В реальной жизни любовь и долг редко сталкиваются друг с другом. Так что все снова лежит на нем.
— Я готов, — сказал он.
Мойлан бросил на него взгляд, чуть шевельнул губами.
София медленно покачала головой.
— Вот они, американцы, в своем истинном обличии. Ради личной выгоды готовы убить человека, которого даже не знают!
— Вы получите то, что хотите, — вскипел Мойлан. — Мы что тут, в игрушки играем?
Гречанка прищурилась.
— Какие игрушки? Все американцы такие. Пусть он родился ирландцем, но успел заразиться всеми пороками своей империалистической державы — жадностью и торгашеством!
— Что за бред, — буркнул Корриган.
— Ну, с ним мне все ясно, — продолжала София, оглядываясь на Мегги и наклоняясь к самому ее лицу. — Но я хочу быть уверенной во всех остальных. Американец сам вызвался — хорошо, больше он меня не волнует. Больше всего меня сейчас волнуете вы, миссис Эвери.
Мегги сглотнула и прошептала:
— Что она хочет сказать?
Эвери едва верил своим ушам. Столкнувшись с совершенно неожиданной ситуацией, он сердито воскликнул:
— Это ваша вина, что моя жена оказалась замешанной в это дело! Вы подхватили нас на улице…
— Наоборот, — возразила София. — Я бы сказала, что это вы рискнули привезти ее в Афины, когда она ничего не знала о ваших планах. И теперь мне приходится исправлять вашу глупость. Кажется, вы уверены, что она будет сотрудничать и держать язык за зубами. Отлично, но если мы собираемся с вами работать, нам понадобятся гарантии. Поэтому сделать это должна ваша жена. Так мы убедимся в ее готовности помогать.
Мегги открыла рот, чтоб возразить, но не могла выдавить ни звука.
Эвери встал.
— Ну, ладно. С меня довольно. Я сам сделаю то, что вы просите, или Лу. Но не Мегги. Господи, ведь она медицинская сестра, она мать. Она никогда не делала ничего подобного.
— Тогда нам не о чем больше разговаривать, — отрезала девушка.
Тупик. Ставки сделаны, кости брошены. В наэлектризованной атмосфере воцарилась напряженная тишина. Греки вооружены, они нет. Все вдруг осознали, как могут обернуться события.
— Она сделает это, — раздался голос Мойлана.
— Ко всем чертям… — начал было Эвери, но Мойлан уже поднялся.
Он подошел к Мегги и в упор посмотрел на нее.
— Мы с тобой знаем, что ты это сделаешь, Мегги, правда? И мы с тобой знаем, почему ты это сделаешь. — Блик света упал на его лицо, и оказалось, что он усмехается. — Это наш маленький секрет, так?
Она смотрела на него, загипнотизированная, чувствуя, как ее охватывает неудержимая дрожь, как слабеет воля. Губы ее шевельнулись, пытаясь вымолвить что-то. Ублюдок. Но в полной тишине она отчетливо произнесла хриплым голосом:
— Я согласна.
— Господи, Брайан, — взмолился Джим Бакли, — давай побыстрей!
И Хант обогнал еще один автобус, получив в лицо мощный заряд выхлопных газов. Дождь хлестал по асфальту, ряды фонарей отражались в воде, переполнившей сточные канавы. Хант проскочил светофор, сигналя, чтобы прохожие держались подальше от летящих из-под колес брызг.
Они вырвались из пробки, шины завизжали на неровной дороге.
— Я изо всех сил стараюсь, чтоб мы посворачивали себе шеи, — прошипел Хант сквозь стиснутые зубы. — Чего ты еще хочешь?
Бакли сморщился, вдруг осознав, что молит о невозможном.
— Прости, Брайан. Не такая уж я свинья, просто день сегодня выдался не из лучших.
Хант бросил машину в крутой поворот, сворачивая в узкую улочку.
— Повтори-ка еще разок, — с чувством сказал он.
— Будь проклят этот дождь, — пробормотал американец, глядя, как стеклоочистители борются с потоками воды.
«И все остальное тоже будь проклято», — злобно подумал Хант.
Они совсем сбились с толку, когда компанию Мойлана подхватил микроавтобус и продолжать слежку стало невозможно.
Вильерс чуть не свернул себе шею на чердаке склада, безуспешно стараясь попасть внутрь, а подсоединенный к его микрофону диктофон плохо работал. Они не смогли толком прослушать и расшифровать разговор с представителями «Семнадцатого ноября», так что пришлось полагаться на память Вильерса, уловившего через наушники какие-то обрывки.
