Дин Кунц - Предсказание
— Дорогой, мы бы приехали, даже если бы шел дождь из скорпионов и коровьих лепешек, хотя такая поездка не доставила бы нам удовольствия. Быстро нас не жди, потому что сначала мы должны упаковать Ровену в ее новый комбинезон. Ты знаешь, что это целый ритуал, но мы приедем.
После того как регистраторша заполнила все необходимые бланки, я их подписал и от ее стола прошел в родильное отделение.
Комната ожидания отцов значительно изменилась с той ночи, когда я, появляясь на свет, доставил матери столько хлопот. Яркие цвета интерьера уступили место серому ковру, светло-серым стенам и креслам из черного кожзаменителя, словно совет директоров больницы пришел к выводу, что за последние двадцать четыре года отцовство перестало быть радостью.
Регистраторша позвонила в родильное отделение, чтобы предупредить о моем приходе. Медсестра проводила меня в туалет, где я вымылся, следуя полученным инструкциям, и переоделся в зеленую больничную одежду. После этого меня отвели к жене.
Воды у Лорри еще не отошли, но по многим признакам чувствовалось, что роды приближаются. По этой причине, а также из-за того, что более ни одна беременная женщина не решилась ехать в больницу в такую пургу, ее быстренько подготовили к родам в отведенной ей палате и отправили в «родилку».
Когда я вошел, крупная рыжеволосая медсестра измеряла Лорри кровяное давление. Доктор Мелло Мелодион прослушивал стетоскопом сердце.
Мелло габаритами не уступает защитнику футбольной команды, обаятелен, как владелец популярной таверны, и просто хороший человек. Кожа у него темная, как и следует из имени, а услышав его расслабленный, мелодичный голос, можно подумать, что он приехал с Ямайки, поменяв рэгги[52] на медицину. На самом деле родился он в Атланте, в семье профессиональных исполнителей песен в стиле госпел[53].
Убрав стетоскоп, он спросил:
— Джимми, почему приготовленный Ракель по твоему рецепту яблочно-шоколадный торт по вкусу отличается от твоего?
Говорил он про свою жену.
— А где она взяла рецепт?
— Рецепты выдает курорт, если попросить. На прошлой неделе мы ели торт в ресторане.
— Ей следовало спросить меня. Вам выдали исходный рецепт, а я его усовершенствовал. Скажем, добавил по столовой ложке ванили и мускатного ореха.
— Насчет мускатного ореха понятно, но ваниль в шоколадном торте?
— В этом весь секрет, — заверил я его.
— Ку-ку, я здесь, — напомнила нам Лорри.
Я взял ее за руку.
— И ты не поминаешь блины «Сюзетта» и апельсиновый мусс.
— Потому что есть еще более прекрасное слово. Эпидуральная[54]. Потрясающее слово, не так ли?
— Правильно ли я тебя понял… ты добавляешь ваниль в начинку? — спросил Мелло.
— Не в начинку — в тесто.
— В тесто, — повторил он, кивнув.
— Никому не нужно разработать веб-сайт? Я этим занимаюсь. Разрабатываю веб-сайты. И рожаю детей, — сообщила Лорри.
— Создание веб-сайтов — это интересно, дорогая, — заверил ее Мелло Мелодион, — но не так интересно, как творения Джимми. Веб-сайт съесть невозможно.
— Ребенка тоже съесть невозможно, но я лучше рожу ребенка, чем шоколадно-яблочный торт.
— Но я не сомневаюсь, что ты не откажешься от этого торта, после того как родишь ребенка.
Поморщившись, схватившись руками за простыню, которой ее укрыли, Лорри сказала:
— Мне нужно побольше эпидуральности.
— Решать это мне, раз уж я твой врач. Анестезия предназначена для того, чтобы уменьшить боль, а не снять ее полностью.
Лорри посмотрела на меня.
— Я знала, что мы должны обратиться к настоящему врачу.
Мелло тоже повернулся ко мне:
— Так ты добавляешь ваниль к остальным ингредиентам одновременно с какао?
— Нет. Это слишком рано. Ваниль нужно класть в тесто перед яичными желтками.
— Перед яичными желтками, — повторил Мелло. Моя кулинарная стратегия определенно произвела на него впечатление.
Такой вот разговор продолжался, пока у Лорри наконец-то не отошли воды. После этого в центре внимания осталась только она.
Мы с Лорри заранее договорились: никакой видеокамеры. Она полагала, что снимать на видео это благословенное событие непристойно. Я не сомневался, что мне это просто не под силу.
Тем не менее я хотел присутствовать при родах. Во-первых, чтобы разделить с Лорри радость от рождения нашего первенца. Во-вторых, чтобы доказать бабушке Ровене, что не грохнусь в обморок, не упаду на лицо и не сломаю нос, как предсказывала она.
Однако, как только у Лорри отошли воды, в «родилку» вошла медсестра в поскрипывающих туфлях и сказала, что меня зовут к телефону. Звонил капитан Хью Фостер из полицейского участка Сноу-Виллидж Ему срочно требовалось поговорить со мной.
— Я вернусь через минуту, — пообещал я Лорри. — Без меня не рожай.
— Хорошо, — пообещала она.
Трубку я взял на сестринском посту.
— Что случилось, Хью?
— Он сбежал.
— Кто?
— А ты как думаешь? Бизо!
— Он не мог сбежать. Вы не нашли нужное дерево.
— Извини, Джимми, но я готов поспорить на мою левую ягодицу, что во всем лесу есть только одно дерево, украшенное буксировочным тросом и порванной дубленкой.
Если сосчитать, сколько раз и как глубоко падало мое сердце в ту ночь, в сумме получится та самая глубина, на которой затонул «Титаник».
— Он не мог воспользоваться руками. Они были у него за спиной. И я крепко привязал его. Как он это сделал? Выскользнул из дубленкй?
— Похоже на то.
Черный «Хаммер» они нашли на обочине Хоксбилл-роуд, там, где я и сказал.
— Между прочим, мы уже выяснили, что его украли двенадцать дней тому назад в Лас-Вегасе.
Полицейские спустились со склона по следу, оставленному «Эксплорером». Когда выяснили, что Бизо сбежал, хотели вызвать розыскных собак. Но погода не позволяла.
— Без пальто в такой холод ему далеко не уйти, — предсказал Хью. — Весной мы его найдем, мертвым, как динозавры.
— Только не его, — голос мой дрогнул. — Он другой породы. Вроде черта из табакерки. Появляется вновь и вновь.
— Он что, супермен?
— Очень даже может быть.
Хью вздохнул.
— Как минимум на пятьдесят процентов я с тобой согласен, — признался он. — Я уже вызвал четырех своих сотрудников, которые сейчас свободны от службы. Они подъедут в больницу, на всякий случай.
— Сколько им понадобится времени?
— Минут десять. Может, пятнадцать. А пока приглядывай за Лорри. Не думаю, что он появится в больнице, но все может быть. Она уже родила?
— В процессе. Хью, он поселился в доме Недры Ламм, чтобы наблюдать за нами.
— Недра, конечно, женщина странная, но она бы такого не допустила.
— Не думаю, что у нее был выбор. Возможно, он прикинул, что дом Недры не так уж далеко. Если решил, что на «Хаммере» ехать опасно, то мог взять автомобиль Недры.
— Этот отвратительный старый «Плимут Валиант».
— Он в идеальном состоянии, с цепями на колесах.
— Мы проверим, — пообещал Хью. — А теперь возвращайся к своей девочке и проследи, чтобы с ней ничего не случилось до приезда моих парней.
Я положил трубку. Ладони вспотели. Я вытер их о зеленые больничные штаны…
Бизо направлялся в больницу. Я это чувствовал. Собирался нанести второй визит в родильное отделение спустя двадцать четыре года с лишним после первого. Но теперь он хотел забрать нашего ребенка.
Глава 38
Я не хотел вводить Лорри в курс дела. Ей и без того хватало забот. Так что не стоило рассказывать еще и о том, что Бизо на свободе.
Однако, если бы я вернулся в «родилку», она, несмотря на боль, застилавшую глаза, обязательно разглядела бы страх на моем лице. И я не мог бы солгать
Лорри, даже для ее блага. Я — масло для ее горячего ножа, она размазала бы меня по гренку в шесть секунд.
Кроме того, доктор Мелло Мелодион, похоже, задал не все вопросы насчет моего шоколадно-яблочного торта, но сейчас времени отвечать на них уже не было.
Я поспешил в комнату ожидания, в которой застрелили доктора Ферриса Макдональда. Тогда, правда, она выглядела иначе. Из этой комнаты Бизо ворвался в само родильное отделение, где и застрелил медицинскую сестру Хансон.
Если преступники действительно возвращаются на место, где совершили преступление, то по пути к нашему младенцу он мог сюда заглянуть.
А мог и не заглянуть.
Я не хотел вверять случаю судьбу моей жены и ребенка.
Вновь вытер ладони о зеленые штаны и через вторую дверь прошел в главный коридор.
Там было очень уж тихо даже для больницы, словно сильный снегопад заглушил все звуки, которые могли долетать снаружи.
По мою правую руку я видел четыре двери, которые, вероятно, вели в различные помещения родильного отделения. За ними — длинное окно, из которого открывался вид в палату для новорожденных, лежащих в своих кроватках.
