Дмитрий Петров - Нелюдь
— Взятку давать будем? — спросил он.
— Это не взятка, — ответил равнодушно Скелет. — Просто они же не обязаны давать нам информацию. Тем более, что нам нужна подробная… Ну вот, если на мужика попадем — коньяк отдадим, а если на бабу — то конфеты. Только поярче упаковку, не забудьте. Исполкомовские дамочки любят, чтобы все было в глянцевой упаковке.
Пока Феликс ходил в магазин, Скелет обдумывал идею, которая пришла ему спонтанно в голову. Действительно, хорошо бы не просто поубивать исполнителей, а еще и выйти на организатора. И потрясти его хорошенько. Взять деньги на лечение несчастной девушки Юли, а все остальное пойдет Скелету. Очень хорошо. Справедливо и благородно. А парня потом убить. Все равно ему незачем жить на свете.
А Феликс, пока ходил туда и обратно, размышлял о том, что Скелет не зря получил свои десять миллионов от Геннадия Андреевича. И получит еще десять, когда найдет.
Он явно хорошо отрабатывал эту сумму. Хотя, с другой стороны, что это за деньги в наше время? Ну, комнату в коммуналке можно купить. Причем, плохую комнату. Или паршивенькую русскую машинку — какой-нибудь «Москвич»… Разве это эквивалентно риску, которому Скелет подвергает себя в этом деле?
Феликс был вообще очень удивлен поступком Геннадия Андреевича. Он не предполагал, что тот окажется столь мстительным и решительным человеком. И что не пожалеет двадцати миллионов для того, чтобы только те преступники были убиты. Он даже хотел получить их глаза. Интересно, что он собирался с ними делать? Исполнять вокруг них ритуальный танец мести?
В первый же день, когда Юлю только привезли домой, Геннадий завел Феликса в дальнюю комнату и сказал, что хочет нанять частного детектива. И что не пожалеет денег для расследования и наказания.
— И что вы хотите от меня? — спросил тогда Феликс. Он был слишком потрясен случившимся и только что увиденным на лице у Юли, чтобы сохранять спокойствие. Вообще, казалось, что спокоен во всем доме один Геннадий. Он и говорил спокойным голосом, и держался тверже.
«Вот что значит партийная закалка, — еще раз подумал тогда Феликс и обиделся на Геннадия: — Вот ведь, что значит холодное сердце. У него дочь ослеплена какими-то подонками, а он сохраняет спокойствие».
Но тут же был вынужден пересмотреть свой взгляд, потому что Геннадий вдруг сел на стул, как будто у него подкосились ноги, и сказал:
— Дело в том, что я ничего не пожалею, чтобы отомстить… Вы понимаете, это нужно сделать обязательно, — голос у него был все такой же твердый и ровный, как прежде, только в нем вдруг что-то зазвенело. То ли сталь, то ли слезы. Он взглянул на Феликса своими водянистыми глазами и произнес тихо и спокойно:
— Вы, наверное, удивлялись все это время, почему я живу с Людмилой и с Юлей хотя теперь это уже не имеет значения… Мог бы и разойтись. Жил бы со своими мальчиками, очень даже удобно. Теперь это никого не волнует. Думали ведь об этом.
Феликс кивнул и не смог ничего сказать.
— И я думал, — продолжал Геннадий. — И понял, что я без них не могу. Потому что они — моя семья. И я ощущаю себя мужем и отцом. Наверное, вам это трудно понять… Вы думаете, раз гомосексуалист — значит ему ничего не нужно, кроме мальчиков. Это не так. И я был счастлив все эти годы. У меня была семья, у меня — два близких человека, которых я люблю. А теперь эти твари ослепили мою дочь. Но пусть не надеются — я сделаю все, и их найдут.
Теперь, после разговора со Скелетом, Феликс подумал о том, что они, может быть, сумеют добиться и большего, чем просто банальной мести. Что месть? Юле не станет легче, и никто не станет счастливее оттого, что несколько мерзавцев будут мертвы…
А если удастся то, о чем сказал Скелет — вот тогда это будет настоящее счастье.
Только дело за немногим — надо поймать хоть кого-то. А потом уже пытаться выйти на след того, главного монстра.
В этот момент Феликс опять вспомнил о докторе. О том докторе, который живет где-то здесь, рядом. Который берет живых здоровых людей и вынимает у них органы. Чтобы эти люди потом умерли. Он умерщвляет их.
Этот человек ходит где-то рядом. Вот, может быть, это тот, который только что прошел по тротуару мимо и задел его плечом. Или вон тот, что стоит на троллейбусной остановке с газетой в руках…
Или вот тот, за рулем, который выворачивает на повороте… Он живет среди нас. Среди обычных людей. Более того, каждое утро он приходит в больницу и надевает белый халат. Его ждут больные, они говорят ему: «Доктор, я на вас надеюсь…»
А по ночам этот урод вырезает органы у живых людей. И бросает их, чтобы потом их сожгли в той котельной, где Скелет побывал вчера. Интересно, он вырезает все это тоже в белом халате и белом колпаке?
Все эти чудовищные образы несколько раз посещали Феликса. Он с самого начала понимал, что эта история с органами не обходится без врача. Или без врачей, то есть его коллег.
Вот только думать об этом было невозможно. Настолько немыслимым это представлялось.
Ведь если врач — значит, он заканчивал медицинский институт, давал клятву Гиппократа. Да Бог с ней, конечно, с этой клятвой. Она все равно нарушалась не раз за историю человечества. Но все же, все же…
Скелет утверждает, что следует искать этого монстра в больнице. Значит, среди практикующих докторов. Значит, он — практикующий доктор. И днем лечит больных, а по ночам…
Думать об этом было невыносимо. Феликс подошел к машине Скелета, и тот вылез наружу.
— Принесли? — спросил он, глядя на пакет в руках Феликса. — Пойдемте. Вы знаете, где тут отдел здравоохранения?
В отделе было пусто. За столом сидела молодая женщина и красила ногти.
— Сейчас обед, — сказала она, поглядев фурией на вошедших мужчин. На вид ей было лет тридцать, она была блондинка с большой грудью и розовыми, как у поросенка, щеками.
— Мы вас не затрудним, — произнес Скелет, не обращая внимания на ее слова. — Вы — начальница?
При виде двух молодых мужчин приятной наружности тетка сменила гнев на милость и неохотно ответила:
— Заведующая в отпуске. Я — инспектор. А что вы хотели?
Скелет оглянулся на Феликса и глазами указал ему на стул. Сам тоже сел и чарующе улыбнулся инспекторше:
— Мы к вам за справочкой. Устной. А если у вас обед, то позвольте презентовать вам к обеду…
С этими словами он достал из пакета большую коробку вишни в шоколаде и положил на стол.
— Что вы? Не надо… — промямлила тетка, скосив глаза на дверь.
— Там никого нет, — тут же успокоил ее Скелет. — В коридоре абсолютно пусто, мы только что видели. Да вы не смущайтесь, нам от вас ничего особенного не нужно. Так, только поговорить.
— О чем? — поинтересовалась инспекторша, несколько успокаиваясь. Разговор принимал привычный для нее оборот. Коробку она все еще не брала, только смотрела на нее, не отрываясь.
— Нам нужно узнать, какие есть больницы вот в этом районе, — сказал Скелет, раскладывая перед теткой на столе карту города и тыча пальцем в пересечение улиц, где находился скверик…
— Тут неудобно смотреть, — ответила тетка и указала на висящую на стене карту района. — Подойдите и покажите, что вас интересует.
Скелет с Феликсом подошли к карте и сразу поняли, что это именно то, что им и нужно. Карта была вся уставлена красными треугольничками. Как будто красная сыпь высыпала на карте.
«Совсем как на коже при вензаболевании», — подумал Феликс, разглядывая частую сыпь.
— Это — медицинские учреждения, — сказала тетка, не вставая из-за стола.
— Все? — уточнил Скелет деловито.
— Все, — подтвердила она. — А вам зачем?
— Надо, — пожал плечами Скелет, доставая ручку из кармана пиджака. Хорошо, что он не побоялся жары и надел пиджак… А то бы еще ручку просить. Исполкомовские работники этого не любят…
Через полчаса они вышли из кабинета и сели в машину.
— Ну вот, — сказал Скелет. — Дом престарелых, психоневрологический интернат для отсталых детей и больница имени какого-то там съезда КПСС.
— Негусто, — произнес Феликс.
— Напротив, — сказал Скелет радостно. — Это же как раз тот случай, когда нам и не нужен большой выбор. Чем меньше больниц, тем уже круг работы.
Он помолчал, что-то прикидывая в уме.
— Если я не прав, доктор, то вы мне скажите, — начал он спустя минуту. — Никогда я не бывал ни в домах престарелых, ни в интернатах для дебильных детей. А вы бывали?
Феликс задумался и покачал головой:
— Нет, кажется. Не припомню.
С чего бы ему бывать в этих местах? Их и медицинскими учреждениями трудно назвать. Просто содержат там стариков и безнадежных детей… Как можно вылечить старика от старости или дебильного ребенка, если его зачали в пьяном виде и мать всю беременность пила и курила? Никак. Ничего тут поделать невозможно. Нечего и лечить…
