Роберт Блох - Дом психопата
Он вспомнил описание Эрика Данстейбла, которое дала Эми. Борода, усы, очки — полный набор. Плюс тик. Символично, конечно. Демонологи носят маски смерти.
Он задумался о том, что скрывалось под этой конкретной маской. Что-то неправдоподобно хорошее или, напротив, слишком плохое?
И почему он ее носит?
Он просунул указательный палец правой руки под шарф и осторожно дотронулся до повязки, которая закрывала его поврежденную шею. Николас Стейнер, доктор медицины. Была ли ученая степень еще одной маской? Может, он тоже что-то прятал за ней, как и все остальные, как Арчер, Гиббз, Рено, Питкин…
Чарли Питкин. Он и забыл о надменном и важном Питкине, у которого уголки рта не раздвигались, даже когда он улыбался. Маска Трагедии. Только в случае с Питкином это была не маска.
И тогда он понял.
23
Когда Эми покинула больницу, уже стемнело и на небе вновь сгустились тучи. Ночной воздух был холоден и недвижим — затишье перед бурей.
Но на душе у Эми было неспокойно с того самого момента, как она поняла, что может прийти на ум Эрику Данстейблу. Или уже пришло. Возможно, она уже опоздала.
Вот почему она завершила свою встречу с доктором Стейнером столь внезапно. Она пыталась выглядеть спокойной, чтобы его не тревожить. Все, что ему оставалось, — это сидеть в коляске и томиться неизвестностью. Но она даже не пыталась скрыть тревогу, когда позвонила из холла гостиницы Хэнку Гиббзу.
— Ничего не случилось? — спросила она.
— Я только что закончил давать интервью. Как у вас дела?
— Сейчас это не важно. Есть какие-нибудь новости? Что-нибудь связанное с собственностью Бейтса?
— Не знаю. А почему должны быть какие-то новости об этом?
— Вы не видели Эрика Данстейбла сегодня днем?
— Нет. — В голосе Гиббза послышалась тревога. — Не торопитесь, Эми. Расскажите, в чем дело.
Она рассказала ему, но вовсе не медленно, как он просил. Не медленно и не спокойно, потому что времени не было.
— Когда Данстейбл упомянул про огонь, я подумала, что он говорит о зажженных свечах. Но теперь меня осенило: возможно, он считает, что демоны явились из дома Бейтса. И он достаточно чокнут, чтобы решиться изгнать их путем поджога. Или я тоже схожу с ума?
— Не думаю, — ответил Гиббз. — Вы звонили Энгстрому?
— Пока нет. Я думала о том, что надо бы сообщить пожарным.
— Давайте я позвоню Энгстрому. В его власти заставить их приехать туда — на всякий случай. Я буду ждать вас здесь, у себя в офисе.
— Нет, — сказала Эми. — Я собираюсь поехать туда сейчас. Данстейбл никому не верит, но меня, я думаю, он послушает.
— Не делайте этого! Вдруг что-то случится…
— И это говорит газетчик!
— Ну хорошо. Тогда я встречу вас там. Через полчаса?
— О'кей.
Она уже собралась было повесить трубку, но Гиббз продолжил:
— И вот еще что. Если вы случайно приедете раньше меня или Энгстрома, ради бога, не ищите его одна.
— Ладно.
Вот и все, или почти все. Одна из причин, почему Эми пользовалась блокнотом, заключалась в том, что она не умела запоминать разговоры дословно. Даже собственные мысли, если они не были своевременно занесены на бумагу, она порой воспроизводила не слишком точно. Она обещала доктору Стейнеру не вести записей во время их встречи и теперь мучительно старалась припомнить сказанное им и то, что она говорила сама себе, пока шла их беседа. Что именно сказал Стейнер о психологических эквивалентах одержимости демонами? И почему он вообще ничего не сказал, когда она описала ему Эрика Данстейбла и рассказала о том, какое он произвел на нее впечатление?
Не стоит ломать над этим голову. Сейчас нужно сосредоточиться на дороге и вспомнить, где следует повернуть, чтобы выехать на шоссе. Темнеет, так что лучше включить фары и убедиться, что это не дальний свет. Надо было на днях проверить этот чертов кондиционер, а теперь придется открыть окно, чтобы впустить внутрь немного свежего воздуха.
А вот и указатель, отмечающий поворот в сторону шоссе. Подумать только, как много здесь машин в такой час.
Почти как на дороге в аэропорт «О'Хара», где машины едут бампер к бамперу, почти ползут. Что случилось со всеми этими людьми, откуда они взялись, куда направляются? Уж не авария ли впереди?
Да, скорее всего, так, слишком уж много там огней. И все сворачивают в левый ряд. По дорожному полотну пляшет кружок света, человек в форме машет фонариком. Форма коричневая, незнакомый головной убор — он не похож на людей Энгстрома, наверное, он из дорожной полиции.
Что здесь случилось? Две машины перевернуты, позади них стоит белый фургон — вероятно, «скорая помощь». И этот ужасный запах. Не смотри, попытайся не смотреть, он машет тебе фонариком, проезжай, смотри на дорогу. Теперь прибавь газу и жми туда, где дорога свободна. Прочь от этого места, прочь от этого запаха. Бензин. Наверное, одна из машин загорелась.
Права ли я насчет Данстейбла? Надеюсь, что нет.
Хватит себе лгать. Одна ее половина надеялась, что нет, но другая надеялась, что да, потому-то ей и хотелось поскорее выбраться из этого ползучего потока; если там, впереди, и вправду что-то произошло, если что-то происходило в этот самый момент, она не хотела это пропустить. Это могло стать для нее великим шансом, настоящим рывком, привет, Джеральдо,[59] и прощайте навсегда убогие апартаменты.
Стало совсем темно. Вот и обещанный поворот, только куда ехать дальше — направо или налево? Дура, ну почему она оставила карту округа в гостинице? Нужно попытаться представить ее себе. Наверное, налево, правая ветка вела к болоту, болото — к обнаружению затопленной машины, машина — к обнаружению трупа Мэри Крейн внутри, труп — к душу, душ — к номеру в мотеле, а номер в мотеле — к Норману Бейтсу, ожидавшему, когда кто-то поедет по старой дороге в грозу, и именно по этой дороге она сейчас и ехала.
Тогда и сейчас.
Все было как тогда. Или почти как тогда. Тогда шел дождь, теперь дождь собирался. Оба раза дождь, труп принадлежал Крейн, она — Хайнс.[60] И еще она — идиотка, если вновь позволила себе думать об этом.
Дождя пока не было, даже не моросило, только сгущался туман. Она включила дворники, и они заскрипели по стеклу — взад-вперед, вниз-вверх. Выключи их, перестань думать об этом, стекло чистое, и тебе следует прочистить мозги и избавиться от глупых мыслей.
Хотя и не сразу, но ей это удалось. Двигаясь сквозь пелену тумана, Эми с дрожью всматривалась в дорогу. Что это — страх, нервное возбуждение или просто ожидание? Пожалуй, все вместе, плюс острое, волнительное чувство, когда она увидела за поворотом место, к которому направлялась.
Низкие очертания мотеля неясно проступали вдали справа от дороги. За ним, на холме, высился дом, вздымая крышу к затянутому тучами небу. Ни в одном из строений окна не были освещены и не было даже намека на пламя.
У Эми вырвался вздох облегчения, когда она увидела машину Гиббза, припаркованную у входа в мотель. Но лобовое стекло затуманилось, и больше она ничего не смогла разглядеть. Вот-вот должен был начаться дождь.
Въехав на подъездную дорожку, которая тянулась, огибая мотель, Эми посигналила, давая знать о своем прибытии. В этом, конечно, не было необходимости, поскольку Хэнк и без того мог видеть свет фар подъезжавшей машины.
Но видел ли? Огни скользнули вперед, пересекли стоявший у входа автомобиль, салон которого, как оказалось, был пуст.
За рулем никого не было. И никого из департамента шерифа в машине тоже не было. Следовательно, Гиббз приехал один. Значит, и в мотель он отправился в одиночку?
Судя по их телефонному разговору, он ожидал, что она приедет сюда первой, но никто не мог предвидеть задержки, которая случилась в пути. И все же логично было предположить, что он дождется ее, прежде чем заходить внутрь. Если только ничего не случилось.
Эми затормозила и просигналила еще раз.
Затем подождала, не глуша двигатель. Дворники продолжали работать, напряжение нарастало.
Дворники скрипели. Она снова нажала на гудок, вглядываясь в туман, окутавший пустые окна и темную дверь мотеля. Никакого движения, лишь клубы тумана медленно вились вокруг.
Она включила дальний свет, чтобы лучше видеть очертания дома на фоне туманного склона и грозового неба. В окнах по-прежнему не было света, ни малейшего признака жизни где-либо.
Эми просигналила в четвертый раз. Даже если Гиббз по какой-то причине отправился в дом, он все равно должен был услышать шум, который она подняла. Звук ее гудка мог бы разбудить даже мертвеца.
Разбудить мертвеца…
Эми резким движением выключила фары и дворники, потом заглушила мотор, бросила ключи в сумочку, открыла дверцу и вышла в пронизанную холодным туманом ночь.
