Тайна дома Гленнон-Хайтс - Эйриэнн Корриган
– Ты как-то позабыл упомянуть, что дом продается вместе со сталкером, Макговерн. Я бы сказал, что это называется сокрытием сведений!
– Ты понятия не имеешь, что наделал! Ты у меня хлеб отнимаешь! Если ты считаешь сделку недобросовестной, никаких проблем. Давайте обсуждать условия. Но возлагать на меня личную ответственность!..
– Ничего личного. – Но потом, возможно, сообразив, насколько холодно и сухо это звучит, мистер Донахью добавил: – Я лишь хочу защитить свою семью.
Это стало девизом, который он с радостью повторял всякому, кто хотел слушать. Мистер Донахью сказал это, когда тетя и мой отец запихивали Макговерна в машину, а потом эта фраза появилась в местных газетах и даже крупных журналах. В Detroit Tribune на обложке красовалось: «Зловещая недвижимость: как особняк мечты превратился в кошмар». На Buzzbot выложили статью: «10 самых страшных угроз из писем Часового». Через пару дней подключились региональные таблоиды, которые описывали саму историю и особняк Лэнсомов в стиле, больше подходящем для готического романа. Когда наконец сюжет докатился до Entertainment America, статья открывалась фотографией мистера Донахью на крыльце дома, со сложенными на груди руками, и той самой фразой: «Я лишь хочу защитить свою семью».
Но чем больше внимания привлекалось к их истории, тем более уязвимыми становились Донахью. По нашей обычно тихой улице теперь постоянно ездили машины – люди приезжали своими глазами взглянуть на дом. Бен, где бы я его не встречала, был одет в толстовку с капюшоном и ходил сгорбившись и засунув руки в карманы, чтобы как можно меньше обращать на себя внимание. Люси до блеска полировала свои вступительные эссе, но устроила истерику, когда провожатый узнал ее во время ознакомительной экскурсии по университету Уэслиан. Джейни рассказала мне о подслушанной ссоре родителей. Миссис Донахью в слезах вернулась с фермерского рынка – девушка на кассе, которая встречалась с одним из старших Лэнсомов, отказалась ее обслуживать. Она перестала ходить в рестораны, потому что считала, что официанты плюют им в тарелки. «Нас все ненавидят, Гэвин», – сказала она как-то вечером, когда ей пришлось уйти из салона красоты с мокрыми волосами, потому что сотрудницы были очень враждебно настроены.
Что до самой Джейни, оказалось, что ничто так быстро не переворачивает симпатии одноклассников, как судебное разбирательство с семьей Лэнсомов. Гленнон-Хайтс не собирался позволить каким-то чужакам одержать над ним победу.
Впрочем, к Тэтчеру было не придраться. Соответствуя своей роли Хорошего Парня, он даже не менялся в лице, когда Донахью проходили мимо. И его глаза выражали спокойную доброжелательность, как и приклеенная к лицу улыбка, хотя смотрел он словно мимо них. Кару, которая неизбежно должна была пасть на головы Донахью, он доверил другим.
В столовой никто с нами не сел. В первый день после того, как история попала в прессу, Мирабель хотя бы посмотрела на меня извиняющимся взглядом, а Брук и Кайя лишь сморщили носы. Когда мы пришли в школу и принялись проталкиваться к шкафчикам, люди расступались передо мной, как обычно, учитывая, что все торопились попасть на урок до звонка. Но Джейни никто не уступал дорогу. Она так и стояла у входа, отрезанная от мира стеной равнодушных спин.
Может, меня было сложнее полностью игнорировать, потому что я родилась в Гленнон-Хайтс. А может, так делали специально, для контраста. Замечая мое существование, они как бы доказывали Джейни, что она для них – пустое место.
Так продолжалось весь день. Пустые взгляды. Исполненные ярости лица.
– Не обращай внимания, – вполголоса произнесла я. – Весь город сошел с ума.
Джейни как будто бы вообще ничего не замечала. Она локтями протолкалась вперед, словно баскетболистка, стремящаяся к корзине соперника. Добравшись до нашего шкафчика задолго до звонка, она с легкостью набрала код.
– На что?
Все Донахью собрали волю в кулак, чтобы пережить этот день.
Но невозможно было даже подумать, что нас ждет по возвращении домой.
Глава 17
К трем часам, когда прозвенел последний звонок, я и трое Донахью в первых рядах протолкались наружу. Кажется, силы на поддержание хорошей мины при плохой игре были у них на исходе – слишком уж нарочито весело они поздоровались с матерью – причем, все трое, даже Бен.
– Приветик, – тепло поздоровался он. – Я думал, приедет папомобиль. – Мы быстро, не снимая рюкзаков, залезли в минивэн.
– Нет, сегодня вам досталась я, – неохотно проронила миссис Донахью, словно бы заранее сожалея о том, что скажет дальше. – Вашему отцу нужно встретиться с адвокатами.
Джейни, сидевшая рядом со мной, замерла. Дальше мы все ехали молча, нацепив на лицо улыбки, словно ничто в мире, даже судебные тяжбы, не имело значения.
Когда мы добрались до Оллкот-Плейс, миссис Донахью притормозила у моего дома, но тут Джейни встряла:
– Ливви с нами. Мы будем делать домашнее задание.
– Если вы не против, – торопливо добавила я.
– Ну конечно! Отличная идея! Только предупреди меня, если останешься на ужин.
Я энергично кивнула и написала маме, что буду дома к вечеру. Мы даже аккуратно прикрыли двери машины, не хлопнув ими.
Атмосфера в доме была какой-то зловещей. Сперва я решила, что это единственное отличие. Когда миссис Донахью вдруг сказала: «А кто передвинул стулья?», – я подумала, что она просто создает видимость общения. Повисла мрачная тишина – никто не захотел поддержать диалог. Джейни принялась изучать содержимое холодильника, а Бен так и стоял на ступеньках с растерянным видом. Люси взяла сливу из миски на столе и отправилась наверх.
– Я пойду. У меня много дел, – бросила она своим обычным тоном, хотя не то чтобы кто-то собирался возражать.
А через пару секунд мы услышали ее вопль. Звук словно промчался по ступенькам и эхом растекся по всему дому, будто вопят сами стены. Мы с Беном и Джейни примерзли к своим местам на кухне. Миссис Донахью опомнилась первой и бросилась вверх по ступенькам. Мы побежали следом.
– Люси! – позвала миссис Донахью. – Люси, солнышко, что случилось?
На ее подушке лежал белый конверт. Все та же бумага кремового цвета, тот же почерк. Написанные чернилами буквы ярко выделялись – единственное темное пятно на белоснежной постели.
Часовой прислал еще одно письмо.
Но не по почте.
А с доставкой.
И на конверте стояло ее имя.
Миссис Донахью и Люси молча таращились на конверт. Джейни схватила меня за руку и потащила в свою комнату. Мы с порога увидели конверт, лежавший точно так же. Сверху стояло имя: «Джейн Луиза Донахью».
– Он заходил сюда тоже! – завопила Джейни. А потом до нее дошло: – Он был у нас в доме.
– Не трогайте письмо. Ничего не трогайте. – Миссис Донахью говорила деловым тоном, сгоняя всех в коридор. – Бен! Ты где? – Мы нашли его в его спальне, где он мрачно разглядывал белый конверт, пристроенный поверх смятых одеял на незаправленной кровати. – Оставь его там.
– Я тебя слышал, – он поднял руки. Но не отводил взгляда, словно наблюдая
