Грег Диналло - Фиаско
— Вот они, ваши конкуренты, Катков, — проворчала она, оглядываясь на репортеров из-за стеклянной двери. — Я сделаю для вас многое, но не смогу удерживать это зверье, если они примутся колошматить пас. Предупреждаю заранее.
— Но почему у вас такой зуб на журналистов?
— Как-то я хотела рассказать, но вы даже не пожелали выслушать. Все вы помешаны на том, как бы добыть правду, а что будет после этого — и знать не хотите.
— Похоже, кто-то больно обидел вас.
— Если говорить об обидах, то им я и счет потеряла. Не могу назвать ни одного человека, слова которого репортеры не исказили бы или бы вообще не приписали ему того, что он не говорил.
В вестибюле, тесноватом и неказистом, стояли несколько стульев и серый стальной столик, словно попавший сюда по ошибке из другого офиса. На столике стоял черный картонный ящик с узкими отделеньицами, забитыми письмами. Здесь были строительные рабочие. С потолка сняли часть панелей, и они, стоя на стремянках, прокладывали в потолочных пазах толстые кабели. Один из охранников записал меня в регистрационный журнал и прикрепил к куртке пластиковую карточку посетителя.
— Как к вам легко пройти, — заметил я, следуя за Скотто к лифту. — Ни детектора лжи, ни проверки анкетных данных, ни обыска с раздеванием догола.
— И ни курения, — с усмешкой добавила она, указав пальцем на грозную надпись на табличке. — А что касается мер безопасности, то вас проверили догола, даже дважды. Первый раз, когда в Москве я имела удовольствие лицезреть вас в натуральном виде, второй — после вашего звонка сюда. Я считаю, у нашего директора особая привязанность к людям, отсидевшим в свое время в ГУЛАГе, особенно за подрывные писания. Вы бы замерзли в вестибюле, если бы ему не понравились ваши репортажи и очерки…
— Он их читал?
— Не все, конечно, но некоторые. По его мнению, особенно острым был материал о бывших спортсменах. Мы своих спортсменов тоже выбрасываем на улицу почти сразу же после окончания колледжа.
Лифт поднял нас на четвертый этаж, коридор оказался типичным для всех канцелярских учреждений: серым, унылым, с табличками на дверях и плакатиками, адресованными курильщикам. Скотто оставила меня около своего кабинета, быстро сменила одежду и повела в офис директора управления.
Ее шеф Джозеф Банзер был солидный мужчина с реденькими волосами, в коричневатом костюме, сходном по цвету с деревянными панелями на стене сзади него. Скорее он напоминал какого-то рассеянного чудака или сбитого с толку профессора права, чем дотошного, безжалостного следователя.
— Очень интересный материал, мистер Катков, — мягко сказал он, внимательно просмотрев документы Воронцова. — Нам известна холдинговая компания, которая финансирует операции Рабиноу, связанные с гостиничным бизнесом, но…
— Это «Травис энтерпрайсиз», — почему-то перебила его Скотто. — По первым буквам слов Тахо, Рено, Атлантик-Сити, Вегас, Изабелла, Сара.
— Изабелла и Сара? — изумился я.
— Так зовут его внучек, — пояснила она.
— А что же сталось с вдовами и сиротами? — съязвил я.
— Однако до сих пор, — решительно перебил нас Банзер, положив конец моей пустопорожней веселости, — мы еще не сталкивались с корпорацией ИТЗ, не так ли, агент Скотто?
— Нет, она никогда не светилась в наших данных, не говоря уже о связях с Рябиноу.
— Боюсь, что и в этих документах вам таких связей не проследить, — с какой-то опаской заметил я. — Я дошел до этого исключительно своим умом.
— Весьма похвально, — мягко произнес Банзер, озадаченно взглянув на меня, а потом на Скотто: — Откуда, вы говорили, появился этот Рабиноу?
— Из Москвы.
Он недоуменно поднял брови, а потом понимающе кивнул.
— Вы сказали именно о том, о чем я думал. Но все равно понадобится время, чтобы ознакомиться с этими сделками и посмотреть, законны ли они. Независимо от того, является ли ИТЗ компанией Рабиноу или не является, начнем-ка ее проверку, не отходя от кассы. — Сложив документы в папку, он направился к двери. — Видите ли, мистер Катков, — сказал он, тяжело вышагивая по коридору, — самое главное в операциях СБФинП заключается в привлечении к ним других служб и систем. На практике это означает, что мы имеем право в любое время просматривать любую информацию и данные других учреждений, в том числе досье таких правоохранительных, контролирующих и регулирующих органов и управлений, как, например, Управление по экономическим вопросам, Федеральный резервный банк, Комиссия по контролю за ценными бумагами или Сенатская экономическая комиссия, не говоря уже о коммерческих архивах и хранилищах вроде «Дан энд Брадстрит» или «ТРУ».
Скотто, услышав слова шефа, сделала круглые глаза.
— Но ведь я уже перерыла все досье некоторых из них.
— Вот как? — разочарованно удивился Банзер. — Ну ладно, короче говоря, СБФинП, сотрудничая с другими правоохранительными органами, помогает им выявлять и расследовать финансовые преступления. Первейшая наша обязанность — раскрывать методы и махинации отмывания грязных денег в международном и национальном масштабах, особенно те, которые связаны с транспортировкой наркотиков…
Тут Скотто придвинулась ко мне и тихонько шепнула:
— Слово в слово из его предложений по бюджету, представленных конгрессу.
— Не напоминайте об этом, — предупредил Банзер, подслушав ее реплику. — Этот чертов дефицит как бездонная бочка — в конце концов он разденет и разует нас. Нам уже нечем латать дыры в расходах на оборону и на инвестиции. Теперь на очереди вообще расходы на деловую активность, к бюджету по-прежнему относятся кое-как. Совещание по бюджетным вопросам назначено на два часа. Скотто, я хочу, чтобы и вы там присутствовали.
— Это выбьет меня из колеи на целую неделю.
Банзер срезал угол, прошел через несколько дверей в оперативный центр и завершил ознакомительную лекцию о вверенном ему учреждении следующим назидательным разъяснением:
— Умелое применение компьютерной техники — это ключ к эффективной работе СБФинП. Здесь-то и творится этот процесс чуть ли не круглосуточно.
В зале стоял неумолчный гул стационарных компьютеров, потрескивали и жужжали принтеры, доносились голоса аналитиков, спрашивающих что-то по телефону и одновременно набирающих на клавиатуре нужные коды. Линии работающих компьютеров — каждый с терминалом и отдельным коммуникационным шкафчиком — с разных сторон сходились к центру, где стоял стул — больше там ничего не могло стоять. Несколько часов на стене показывали время в различных часовых поясах, на другой висели эмблемы и значки размером с суповую тарелку. Скотто объяснила, что это эмблемы разных правоохранительных и контрольных учреждений, имеющих официально зарегистрированные договоренности об обмене информацией с СБФинП.
Банзер передал документы Воронцова заведующему секцией оперативного центра Тому Крауссу, высокому, приятному на вид молодому человеку с тонкими чертами лица и внятной речью. Несколько минут он набирал на клавиатуре нужные коды для доступа к банку данных, а затем включил принтер, установленный рядом на консоли. Мы нависли над принтером, словно заботливые родители над колыбелью ребенка. Я так увлекся, что машинально сунул в рот сигарету. Скотто остановила меня грозным взглядом. Ожидание результатов превратилось в настоящую муку, прямо пытка какая-то. Банзер выхватил распечатку.
— Корпорация ИТЗ, — известил он после драматической паузы. — Президент и председатель совета директоров некий Майкл А.Рабиноу…
— Браво, Катков! Взят верный след! — с воодушевлением воскликнула Скотто.
— Родился в Гродно, СССР, в 1931 году (тогда Польша), приехал в США вместе с родителями в начале Второй мировой войны…
— Получается, что он русский еврей? — удивленно выпалил я, и Банзер согласно кивнул.
— В 1955 году окончил с отличием правовую школу Гарварда, в 1958 году исключен из гильдии адвокатов за общение с крупными мошенниками.
— С известным Мейером Лански, — ввернул я.
— Это в ту пору. А теперь с вашим другом-приятелем Баркиным, — подковырнула меня Скотто. — Старые привычки живучи.
— ИТЗ, — прочитал в заключение Банзер, — недавно выделилась из «Травис энтерпрайсиз» в дочернюю фирму. К тому же Рабиноу создал целую подозрительную разветвленную сеть компаний с конторами в Нью-Йорке, Майами, Лос-Анджелесе и Тель-Авиве.
— Я не ослышался? Вы сказали, в Тель-Авиве?
— Да, — подтвердил Банзер. — Какую-то часть года он там и живет, как сам указывает в декларации о доходах, поданной в налоговое управление.
— Теперь мы знаем, куда он смоется, если здесь его припекут как следует, — заметил Краусс.
— А вы помните Шевченко? — обратился я к Скотто. — Он ведь говорил, что тип, которого подрядили убить меня, был израильтянином. Это еврей, недавно эмигрировавший из России.
