Ключ к убийству - Урса Алекс
– Какого рода помощью? Он просил у Седу денег? – спросил Басель. Мадам Азуле кивнула.
– Андре по образованию программист. Но долгое время он был специалистом по графической рекламе. Это удобно – позволяет работать, не выходя из дома. В конце концов мальчик решил основать собственную фирму. Но в займе на открытие собственной компании ему отказали, и тогда Андре решился обратиться к отцу. Ведь Ксавье уже был очень богат и для него эта сумма ничего не значила.
– Седу дал деньги? – спросил Франсуа, точно зная ответ на свой вопрос. Мадам Азуле отрицательно помотала головой:
– Нет, Ксавье отказал.
– Как это воспринял ваш сын? – снова перехватил инициативу Басель.
– Очень плохо, – призналась мадам Азуле. – Он был морально раздавлен. Ведь все так хорошо начиналось. Ксавье назначил ему встречу. Андре приготовил бизнес-план. И потом, сын просил деньги не насовсем, а в долг. Он был уверен, что все получится. Но выяснилось, что Ксавье даже не собирался давать деньги. Он пригласил его к себе, чтобы прочитать ему нотацию. Стал говорить, что ему самому никто не помогал вставать на ноги. И что он, Ксавье, и так уже сделал все, что от него требовалось, – заплатил за образование Андре. Что только так – самостоятельно – можно стать настоящим мужчиной, и много чего еще в этом духе.
– Когда это произошло? – уточнил Франсуа и выпрямился, чтобы поменять позу. От долгого сидения на одном месте стала затекать нога. Мадам Азуле задумалась.
– В конце мая, кажется, – произнесла она неуверенно. Басель демонстративно открыл папку с материалами уголовного дела.
– У нас есть свидетельства очевидцев, что ваш сын угрожал убить Седу в тот вечер, когда произошла встреча, о которой вы рассказываете. Вам что-нибудь об этом известно? – он быстро вскинул взгляд на мадам Азуле.
Ее лицо стремительно побелело, глаза влажно заблестели, а скрюченные пальцы сжали кусочек батиста, который она продолжала комкать в руках. Ни разу при упоминании бывшего супруга, погибшего при ужасных обстоятельствах, ее голос даже не дрогнул, но теперь, когда поняла, что единственному сыну грозят проблемы, она готова была разразиться слезами.
– Андре не мог убить Ксавье! Он не такой человек. Да, он тогда очень много плохого наговорил, но он же был так расстроен! Неужели вы не понимаете? – Внезапно она поникла, словно из нее разом выкачали весь воздух, и следующую часть фразы произнесла почти спокойно: – У Андре просто духу не хватит, чтобы убить человека.
Басель с удивлением встретился с женщиной глазами и спустя мгновение кивнул.
– Где был ваш сын в ночь убийства Седу? – поинтересовался он, и мадам Азуле без промедления ответила:
– Здесь. Дома. Он же живет со мной. Его комната следующая по коридору.
– Вы так уверены, – усмехнулся Франсуа. – Вам даже не нужно вспомнить или проверить?
Женщина махнула рукой:
– Вы думаете, я его покрываю? Нет. Андре практически не выходит из своей комнаты.
– Парню давно за двадцать, а он не ходит на вечеринки, не встречается с друзьями? У него нет девушки? – На каждый из этих вопросов мадам Азуле отрицательно мотала головой. Франсуа недоверчиво хмыкнул.
– Он все время сидит у компьютера в своей комнате. Я ему даже еду туда отношу, – ответила женщина со слабой улыбкой. – Таково современное молодое поколение, – покачала она головой.
– Так где же он сейчас? – поинтересовался Франсуа.
– Пошел в магазин. У нас кончилось молоко. Он придет с минуты на минуту.
– Можно посмотреть на его комнату? – деловито осведомился Басель.
– Да, конечно, – кивнула мадам Азуле, вставая и показывая направление.
– Кстати, – словно невзначай обернулся в дверном проеме Басель, – а кому отойдет состояние Седу?
– Пока не знаю, – женщина слабо пожала плечами, – но несказанно удивлюсь, если нам с Андре. Нотариус сказал, завещание будут читать через два дня. – Басель кивнул, и они прошли через узкий коридор в комнату Андре Азуле.
Небольшое квадратное помещение с одним маленьким окном выглядело достаточно уныло. Кроме мощного и навороченного компьютера на столе, зацепиться взгляду было абсолютно не за что. Все стены были завешаны постерами с жизнеутверждающими лозунгами типа: «Хотелось бы, чтобы не только хотелось», «Ночью есть вредно, но очень вкусно», «Все будет хорошо, я узнавал» и тому подобными. Кроме стола, шкафа и кровати, здесь не было другой мебели. Воздух был спертый: наверняка помещение редко проветривали. Жизнь человека, проводившего в этих четырех стенах все свое время, нельзя было назвать насыщенной. Франсуа с Баселем переглянулись. Мать Андре за ними не пошла. Она стояла в дверном проеме. В этот момент громко хлопнула входная дверь, и высокий молодой голос с порога прокричал:
– Мам! Я дома. Ты представляешь, у них не было нормальных бананов. Одна сплошная почерневшая гниль. Вот бы их самих накормить этой тухлятиной. Как только у них руки поднимаются это впаривать людям!
– Сынок, у нас следователи из полиции, – поспешила ему навстречу мадам Азуле. Франсуа с Баселем услышали, как что-то упало в коридоре. Видимо, парень от неожиданности выронил свои пакеты с покупками. Не успели детективы выйти в коридор, как парень сам залетел в комнату. Франсуа содрогнулся. Парень выглядел точь-в-точь как отец: у него были такие же вьющиеся темные волосы и карие глаза. Но это было только первое впечатление. На самом деле парень представлял собой бледную копию Ксавье Седу. Ему явно чего-то недоставало в облике. Было какое-то ощущение незавершенности в чертах его лица. Словно парня выстирали, и он полинял. Его лицо было перекошено. Он судорожно сжимал руки в кулаки, а ноздри раздувались от возмущения.
– Эти полицейские расследуют убийство… папы… – закончила в дверях мадам Азуле.
Парень некоторое время молчал, и Франсуа с Баселем тоже почему-то не решались прервать молчание. Наконец Седу-младший открыл рот.
– Он мне не папа, – произнес он медленно, – и я рад. Слышите?! Рад! Рад!! Рад!!! – С каждой секундой его голос звучал все громче и в итоге сорвался на фальцет. – Я рад, что этого старого пидараса убили!
* * *Напарники вышли из подъезда с тяжелым сердцем. Андре Азуле наотрез отказался отвечать на их вопросы, но все и так было понятно. У парня есть алиби, поэтому еще одна версия только что развалилась. «Господи! – мысленно взмолился Франсуа. – Не дай мне дожить до момента, когда мой собственный сын будет кричать, что он рад моей смерти». Он достал мобильный, чтобы позвонить Наоми Мартинес и договориться о встрече, когда телефон сам внезапно ожил в его руке. От неожиданности Франсуа чуть не уронил аппарат на влажный серый асфальт. Звонил Солюс. Сердце Франсуа сжалось. До сегодняшней пресс-конференции осталось всего несколько часов, и сейчас придется доложить, что почти все его версии не подтвердились. Он вздохнул и провел пальцем по зеленой стрелке на экране.
– Франсуа! – бросил комиссар в трубку отрывисто, и Франсуа напрягся. По имени его в конторе называли исключительно тогда, когда все было совсем серьезно. – Где вы сейчас с Баселем? Дуйте в контору. Анжело Бертолини только что сознался в убийстве.
Глава 11
Не прошло и часа с того момента, как Анжело Бертолини изъявил готовность дать чистосердечное признание, а у входа в здание уголовной полиции уже собралась толпа журналистов. Репортеры ведущих телеканалов, слетевшиеся, как саранча, в ожидании сенсации, разминали речевой аппарат или же тихо переговаривались через микрофон и наушник с режиссером прямого эфира, операторы настраивали технику и проверяли звук. Никто не желал расходиться. В конце концов дежурный офицер вынужден был выйти на крыльцо и под стрекот затворов камер объявить, что пресс-конференция состоится, как и было запланировано, в шесть часов вечера, и никакой предварительной информации до назначенного часа предоставлено не будет.
Недовольный гул толпы возрос. Теперь он проникал даже за плотно закрытые окна и двери и отдаленно напоминал шум прибоя. Франсуа в который раз задумался о том, что сеть информаторов в журналисткой братии гораздо шире, чем в полиции. Это наводило на тревожные мысли. Он прислушался к зарождающейся головной боли, которая знакомо нарастала где-то в районе затылка и постепенно смещалась к вискам. Тошнота подкатывала к горлу, и рубашка прилипла к спине от выступившего холодного пота. Однако он понимал, что его состояние не идет ни в какое сравнение с самочувствием человека, сидевшего напротив.
