Во тьме безмолвной под холмом - Дэниел Чёрч
– Клянусь, он считает меня тайной язычницей, – пробормотала Мэдлин.
– Он просто считает, что ты получше разбираешься в оккультизме, сатанизме и тому подобной ерунде.
Мэдлин возвела очи горе:
– Да ексель-моксель… Ладно, помогу, чем смогу.
Элли понизила голос.
– Ты тоже слышала о Тони Харпере?
Мэдлин кивнула. Как всегда, молва расходилась быстро.
– А слышала, что рядом с его телом тоже был странный знак?
Брови Мэдлин поползли вверх.
– Вот этого я не знала. Тот же или другой?
– Другой, но стиль тот же. Судя по всему, рисовали углем.
– Так ты хочешь, чтобы я глянула? Валяй. – Мэдлин достала блокнот и карандаш. – Никогда не знаешь, когда посетит идея для проповеди, – пояснила она. – Или когда придется набросать памятку, что пора докупить кексов.
Элли пролистала галерею изображений, пока не нашла знак над телом Тони. Нахмурившись, Мэдлин скопировала его в свой блокнот.
– Ясно-понятно, – сказала она. – Дальше?
Элли пролистала до снимков с Воскресенского подворья.
– Похоже, один и тот же символ повторяется снова и снова. Дай мне знать, если что-то еще всплывет.
Мэдлин набросала в блокноте второй символ. Постукивая ручкой по странице, она прокручивала фотографии с Воскресенского подворья и из «Колокола». Наконец положила телефон и сделала глоток вина.
– Я не узнаю ритуала, – произнесла она, – но символы знакомые.
– И чьи же они? Сатанистские?
– Финикийские.
– Чьи-чьи?
– Финикийские. Это семитский язык – собственно, это самый древний письменный алфавит из всех, что нам известны. Греческий, латинский, иврит, арабский – все эти алфавиты произошли от него.
– Семитский? Так это что, Ближний Восток?
– Изначально – да. Финикийцы были мореплавателями, торговцами и купцами, но сомневаюсь, чтобы они догребли аж до Дербишира. – Мэдлин откинулась на спинку скамьи. – Мэтт Уильямс не отличит свою задницу от локтя… Сравнение религий – это мой конек. Мне нравится обращаться к истокам – откуда что пошло, что общего у разных верований, в чем они перекликаются. Здесь, конечно, богатый выбор, потому как много языческих пережитков и суеверий. Но я люблю заглядывать и дальше. И если интересует именно религия, то лучше места, чем Ближний Восток, не найти. Извини, – Мэдлин покачала бокалом с вином, – я немного увлеклась.
– Нет, все в порядке. – Элли отхлебнула свой «крэгганмор», стараясь насладиться вкусом. – Значит, ты не видишь в них никакого смысла?
– Ну почему не вижу. Как я уже сказала, здесь несомненно совершается некий ритуал, просто мне он незнаком.
– То есть это что-то новое?
– Ну или очень-очень хорошо забытое старое, – опять усмехнулась Мэдлин. – Так что сообщи, если все окажется правдой. Может, это меня прославит, чем черт не шутит? А что до символов, я могу тебе кое-что о них рассказать.
– Давай.
– Финикийские буквы образуют алфавит, но каждая из них сама по себе также может что-то означать, вроде иероглифа. – Мэдлин постучала по второму знаку, который Элли нашла на Воскресенском подворье и в «Колоколе». – Этот, например, называется “gīml”. Полагают, что он обозначает метательную палку или посох-пращу.
– То есть… оружие? Типа, кто-то наносит удар?
– Возможно. Это соответствует древнееврейскому символу “gimel”, который, в свою очередь, связан с термином “gemul”. “Gemul” означает «заслуженная награда, воздаяние», что в зависимости от контекста может означать и наказание. Например, когда кого-то настигло возмездие, люди говорят, что он «получил по заслугам», верно? Полагаю, в нашей ситуации это следует понимать именно так.
– Значит, это месть? За что? Что могли сделать Фамуйива и Беки?
– Месть или правосудие – то есть для тех, кто его вершил, конечно. А за что, это уж тебе разбираться. Может, за то, что обе семьи не местные? Приехали в Барсолл из других краев?
– Да, но много лет назад. Таких сейчас половина деревни. – Это не слишком обнадеживало, поскольку близилась ночь. «Ты все увидишь. Сегодня ночью они придут за тобой».
– Включая и нас с тобою, – заметила Мэдлин. – Веселенькая мысль, да?
– А как насчет другого символа?
– Этого? – Викарий постучала пальцем по знаку, обнаруженному на месте гибели Тони Харпера. – Этот называется “hē”. У него два значения: «окно» и «ликование».
– То есть сперва ликуют, а потом мстят?
– Может, ликуют из-за того, что собираются отомстить? Или что смогут? А может, все дело в «окне»? Типа, окно возможностей? Не знаю.
– А как насчет иврита? Ты говорила о том, другом…
– Да иврит здесь нам не поможет. Не соответствует ивритской букве “hei”. “Hei” может быть предлогом, а если используется в качестве префикса, то означает, что высказывание является вопросом. А если это суффикс, то он означает «в направлении». Весело, да? – Мэдлин пожевала губу. – Ну, и еще приходит на ум, что “hei” иногда применяют в религиозном смысле как сокращение от “Hashem”.
– Что означает?..
– Буквально – «Имя». В иудаизме используется как способ обозначить Бога, не поминая Его всуе.
– То есть это означает либо «Бог», либо «окно», либо «йи-хаа!»?
Мэдлин подняла свой бокал.
– Добро пожаловать в мой мир.
Элли снова пролистала фотографии в телефоне.
– Меня больше беспокоит ИХ чертов мир, кем бы они ни были.
Тут дверь паба распахнулась, и кто-то окликнул Элли по имени.
22
– Элли Читэм. Рада видеть, что вы работаете не покладая рук.
Тельма Грэм не потрудилась закрыть за собой дверь паба; один из посетителей встал, смерил ее недовольным взглядом, который Тельма благополучно проигнорировала, и закрыл дверь.
– Я кое о чем советуюсь с преподобной Лоу, – сказала Элли, досадуя, что вынуждена оправдываться.
Тельма обратила пристальный взор на стакан виски в ее руке.
– То-то я смотрю.
Элли сказала бы ей пару ласковых, но это кончилось бы склокой, если не хуже.
– Чем могу помочь, Тельма?
– Мне просто интересно, смогу ли я когда-нибудь получить назад своего мужа. Видите ли, он нездоров, сегодня жаловался на самочувствие, но вы все равно отправили его с каким-то дурацким поручением на…
Элли прервала Тельмины разглагольствования:
– Том добровольно вызвался съездить на Верхотуру и попробовать оттуда связаться с Мэтлоком.
– И давно ли?
– А он что, до сих пор не вернулся?
Тельма театрально вздохнула.
– Если б он вернулся, я бы здесь стояла?
Элли не повелась на провокацию.
– Поеду поищу его.
Тельма принюхалась и еще раз внимательно посмотрела на ее бокал:
– Вы уверены, что можете сесть за руль?
– Абсолютно, – отрезала Элли. – Спасибо за помощь, Мэдлин.
– Не за что. Если что, обращайся.
Элли взяла телефон и взъерошила шерсть бедлингтона, вызвав у Тельмы страдальческую гримасу и громкий вздох. Мэдлин закатила глаза.
– Я видела это, преподобная Лоу, – сказала Тельма. – Мне казалось, уж вы-то, как никто другой, стремитесь соблюдать общественные приличия. Я
