Черный халифат - Ирина Владимировна Дегтярева
Недред сидел в кафе на лиловом низком диванчике, с дымившейся в руке сигаретой, сердито поглядывал на часы и то и дело возвращался взглядом к телевизору над барной стойкой.
– Пробки, – развел руками Петр, наткнувшись на недовольный взгляд инженера и поспешил подозвать официанта. Тот пытался подсунуть кальян, но Горюнов отмахнулся и заказал все, что вожделел, сидя в такси. – Да, еще и мэненгич [Мэненгич – пенящийся «кофе» из обжаренных фисташек], – крикнул он вдогонку официанту.
– Ты всегда такой обжористый? – удивился Недред, забыв обиды.
– Посидишь на диете из консервов – тунец и курица, еще не так на еду наляжешь, – Петр принялся за дюрюм, как только официант расставил перед ним тарелки.
Недред задумчиво наблюдал за ним. А потом и сам заказал гёзлеме, засмеявшись.
– Ты очень аппетитно ешь. А что, там так тяжело? Расскажи.
– Когда участвуешь в джихаде, не думаешь о бытовых неудобствах, – со скрытым ехидством заметил Петр, насытившись и почувствовав себя лучше. – А ты-то что туда рвешься? Хорошая работа, инженер как-никак. Понятно, когда такие как я – перекати-поле, я привык воевать, а тебе зачем срываться с насиженного места?
– Ты странные вещи говоришь, за торжество ислама как не воевать? Знаешь, как много среди нас людей образованных, из богатых семей?
«С жиру бесятся, – зло подумал Петр, – а мне разгребать за этими мальчиками-мажорами, возомнившими себя воинами Аллаха».
Видел он там таких. В первом же бою бросались бежать или рыдали, когда из них делали шахидов. Мечтали, небось, вернуться к своей жизни в Турции, в Дагестане, в Ираке… Бежали, их ловили, резали головы или расстреливали. Тренировали юных джихадистов. Петр с замиранием сердца подумал, что сам мог отвезти Мансура туда, собственного сына, если бы поддался на его уговоры. «Ничего, – подумал он. – Я теперь за него возьмусь. Спуску ему не дам».
Затем с сожалением прикинул, что если Мансура удачно довезут до Москвы, если Сашка не выгонит мальчишку, обалдев от наглости мужа, если он сам вернется домой после всего, то воспитанием отпрыска заниматься будет некогда. Задержаться дома не дадут, тем более если планируется работа на два фронта.
– Вот здесь все, что тебе надо знать в России. Координаты этих двоих, номера телефонов. Смотри там, поосторожнее с переговорами по сотовому.
– Что, слушают? – проникновенно спросил Петр, посмеиваясь про себя. – Не волнуйся. Справлюсь. – Он помялся и все же уточнил: – А если нас все-таки накроют? Пути отхода имеются?
– Необходимо выполнить задание! – посуровел Недред. – А вообще, – он улыбнулся и подмигнул, – если что, уноси ноги. Мне сказали, что ты – ценный кадр, разбрасываться такими не стоит. Будешь осуществлять общее руководство. Да и взрывное устройство… – порывшись в кармане, он достал еще один листок, сложенный вчетверо. – Тут инструкция. Необходимая мощность рассчитана. Сообразишь?
Петр мельком глянул на незамысловатый чертеж и кивнул.
– Ничего мудреного. Доводилось такие машинки собирать, – он оттолкнул листок по столу к Недреду и пояснил: – Через границу не потащу.
Они просидели в «Эрзуруме» еще часа два. Когда дела были решены, оказалось, что Недред интересный собеседник. Он вывалил на ошарашенного Горюнова массу полезной информации о работе Стамбульского порта, о составе ядра местной игиловской братии… Как Петр ни пытался выглядеть туповатым боевиком, не слишком удалось. Недред общался с явным удовольствием.
Горюнов сделал для себя зарубку в памяти на будущее – о возможности завербовать Недреда. Религиозность турка не достигала высокой степени фанатичного отупения, просто вселенская скука угнетала инженера. Неженатый, бездетный, с не слишком прибыльной и не слишком любимой профессией – он искал приключений.
Но на вербовку требовалось время, которого ни сейчас, ни в ближайшем обозримом будущем Петр не имел. То, что Недред все же уедет в Сирию, Горюнов не опасался, поскольку был неплохим психологом. Инженер играет в джихад, но черту, когда война из гипотетической превратится в реальную, он не переступит никогда.
…Когда Петр вышел из «Эрузурума», снег перестал, но налип на деревья и машины. А на асфальте растаял, и черная дорога блестела влажно, отражая фонари и вывески. Доехав до отеля «Мармара», Горюнов окинул взглядом сине-белую высотку из металла и стекла. Внутри прокатился на эскалаторе, обрамленном красноватым стеклом или пластиком, и наконец добрался до номера, слегка обалдев от его шикарности. В MIT не скупились, завлекая к себе разведчика враждебного государства. Деньги – очень сильный аргумент. Всегда найдется тот, кто даст больше за умения и таланты.
Панорамное окно во всю стену демонстрировало темный Босфор с редкими огоньками кораблей. Высокая пышная двуспальная кровать манила. Но первым делом Петр с вожделением оккупировал ванную комнату. Поймал себя на том, что вместо того чтобы мыться совершает омовение.
– Да елки-палки! – Он рассердился и, скинув одежду, встал под душ, досадуя, что из-за усталости действует на автопилоте. Это могло сыграть с ним злую шутку.
В ванной Петр сбрил остатки бороды, которая раздражала и вызывала ощущение неумытости. В зеркало полюбовался на свою незагорелую нижнюю часть лица, контрастирующую с верхней, словно у него маска на глазах, скулы выгорели дочерна.
«В конце концов, – рассудил он, – альпинисты так же выглядят. Или геологи… – Петр вспомнил, что альпинисты носят очки, чтобы избежать снежной слепоты. – Ну тогда точно – геолог», – утешил он себя.
Когда вышел из ванной, несколько минут сонно пялился в окно, потом добрел до кровати и провалился, как в бездну, в сон. Он не сомневался, что номер напичкан аппаратурой. Бесплатный сыр – только в мышеловке.
Еще не очнувшись ото сна, Петр услышал слабое постукивание. Такой звук обычно издавали четки Аббаса из поделочного камня, когда он перебирал их тонкими сухощавыми пальцами. Приоткрыв глаза, Горюнов увидел силуэт мужчины в рассветном свете пасмурного дня на фоне окна, сидящего в кресле около небольшого письменного стола.
Присмотревшись, убедился, что это не Аббас.
– Мы вас потеряли, Садакатли, – голос Хасана звучал обволакивающе, но почти безэмоционально. Митовец постукивал холеными ногтями по столу – этот звук и разбудил Горюнова. – Грешным делом подумали даже, что вы, извините за выражение, сделали ноги.
