Джон Гришем - Камера
— Кто вас финансирует?
— Только частный бизнес, и не слишком-то щедро. Мы постоянно боремся за выживание. Бюджет наш более чем скромен.
— Сколько здесь консультантов вроде тебя?
— Около дюжины. Некоторые приходят на полдня два-три раза в неделю, некоторые — по субботам. Мне проще, я независима и провожу в этих стенах весь день.
— Сколько часов в неделю?
— Не знаю. Никто не подсчитывал. Прихожу примерно в десять, ухожу, когда стемнеет.
— За спасибо?
— Да. Вы, юристы, называете это pro bono.
— У юристов все по-другому. Безвозмездно мы работаем для того, чтобы как-то оправдать собственные гонорары и немного помочь обществу. Денег у нас в любом случае достаточно, ты же понимаешь.
— Понимаю. Работа pro bono приносит вам удовлетворение.
— Как ты нашла это место?
— Не помню. Дело-то уже давнее. Я состояла членом клуба ценителей чая. Раз в месяц мы обсуждали способы помощи нуждающимся. Однажды на заседание пригласили монашку, и она рассказала нам об Оберн-Хаусе. Клуб решил взять его под свою опеку. Потянулась ниточка, которая и привела меня сюда.
— Тебе не платят ни цента?
— Фелпс набит деньгами, Адам. Я даже жертвую нашему заведению довольно приличные суммы. Ежегодно в «Пибоди» проходит благотворительный банкет, являются состоятельные господа в смокингах, пьют шампанское. Я заставляю Фелпса надавить на своих приятелей, и те раскошеливаются. В прошлом году мы собрали более двухсот тысяч долларов.
— Как тратятся средства?
— Кое-что уходит наверх. У нас два штатных сотрудника на окладах. Здание обходится недорого, но поддерживать его в порядке тоже чего-то стоит. На оставшиеся деньги закупаем детское питание, медикаменты, литературу. Финансов вечно не хватает.
— Тебя здесь считают боссом?
— Нет. Существует администратор, ему платят. Я, как ты сказал, лишь консультант.
Адам окинул взглядом плакат за ее спиной: безобидно лежащий на женской ладони огромный оранжевый презерватив. Из газетных статей он знал, что, несмотря на шумную телевизионную рекламу, специальные уроки в школах и призывы известных рок-звезд, подростки упрямо избегают пользоваться этим простым, но эффективным средством защиты. При мысли о каждодневных беседах с пятнадцатилетними матерями на темы предохранения от беременности ему едва не стало дурно.
— Восхищаюсь тобой, — сказал он, поворачиваясь к занятому овсянкой крепышу.
Ли молча кивнула. В глазах ее читалась усталость.
— Пойдем-ка поедим чего-нибудь.
— Где?
— Все равно. Где угодно.
— Сегодня я виделся с Сэмом. Проговорили часа два.
Ли откинулась на спинку стула, размеренным движением забросила ноги на стол. Одета она была, как обычно, в изрядно полинявшие джинсы и легкую хлопчатобумажную рубашку.
— С этого дня я официально представляю его интересы.
— Он подписал соглашение?
— Да. Подготовил его собственноручно, на четырех страницах. Теперь все зависит от меня.
— А не страшно?
— Я в ужасе, но надеюсь справиться. После обеда встретился с репортером из «Мемфис пресс». До них уже дошел слух о том, что Сэм Кэйхолл приходится мне дедом.
— Что ты ему сказал?
— Отрицать этого я не мог, согласись. Его весьма интересовала вся семья, но в подробности я не вдавался. Парень наверняка будет копать.
— Обо мне тоже шла речь?
— О тебе не прозвучало ни слова, однако что-то он выудит, уверяю. Мне очень жаль, Ли.
— Жаль чего?
— Жаль, если они докопаются до правды. Тебя заклеймят дочерью Сэма Кэйхолла, убийцы, расиста, антисемита и члена Ку-клукс-клана, самого древнего старика, когда-либо переступавшего порог газовой камеры. Тебя выживут из города.
— Случались вещи и похуже.
— Это какие?
— Брак с Фелпсом Бутом.
Адам рассмеялся, да и у самой Ли губы дрогнули в улыбке. Сквозь распахнутую настежь дверь в кабинет ступила средних лет дама и сообщила тетке, что уходит домой. Вскочив, Ли скороговоркой представила ей своего племянника, Адама Холла, адвоката из Чикаго, который приехал ненадолго погостить. Удовлетворенная услышанным, дама скрылась.
— Напрасно ты так, — с легким упреком произнес Адам.
— Почему?
— Потому что завтра мое имя появится в газете: Адам Холл, адвокат из Чикаго и внук?
У тетки непроизвольно приоткрылся рот, однако она тут же взяла себя в руки и пренебрежительно пожала плечами. Тем не менее Адам успел заметить мелькнувший в ее глазах страх. «Ну и дура же я!» — сказала себе Ли. В то же мгновение губы ее выговорили:
— Плевать! — Она подхватила сумочку. — Пошли искать ресторан.
* * *Небольшое итальянское бистро оказалось совсем неподалеку. В уютном семейном ресторанчике стояло всего несколько столиков. Устроившись в темном уголке, они заказали напитки: Ли попросила чаю со льдом, Адам предпочел минеральную воду. Когда официант отошел, тетка подалась вперед и тихо сказала:
— Должна кое о чем сообщить тебе.
Он молча кивнул.
— Я — алкоголичка.
Глаза Адама сузились, взгляд стал неподвижным. За последние два вечера они вместе выпили три или четыре бутылки.
— Уже лет десять, — пояснила Ли, склонившись над столиком, хотя от ближайшего посетителя их отделяло метров пять. — Причин тому имелось достаточно, и некоторые тебе вполне понятны. Я прошла курс лечения и около года стойко держалась. Затем еще один курс, а потом, пять лет назад, третий. Мне сейчас очень трудно.
— Но ты же пила вчера.
— Да. И позавчера тоже. А сегодня вылила в раковину все спиртное и выбросила бутылки с пивом. В доме нет ни капли.
— Меня это полностью устраивает. Надеюсь, не я тебя совратил?
— Нет. Но мне нужна твоя помощь, о'кей? Ты проживешь здесь пару месяцев, и у нас наверняка будут тяжелые времена. Могу я на тебя рассчитывать?
— Конечно. Зря ты не сказала с самого начала. К спиртному я равнодушен, мне все равно, есть оно на столе или нет.
— Алкоголизм — странная штука, Адам. Иногда я смотрю, как люди пьют, и это нисколько меня не волнует. А потом вижу на экране рекламу пива, и просто в дрожь бросает. Раскрываю журнал, читаю про любимую марку вина, а голова уже кружится, тошнота подступает. Настоящая пытка!
Официант принес напитки, но к бутылке минеральной Адам боялся даже прикоснуться. Усилием воли заставил себя опрокинуть ее горлышко в стакан со льдом, неуверенно помешал прозрачные шарики ложкой.
— В семье такое уже бывало? — спросил он, ожидая услышать утвердительный ответ.
— Не думаю. Когда мы были маленькими, Сэм любил украдкой пропустить стаканчик, но от детей выпивку всегда держали взаперти. Моя бабка отличалась пристрастием к спиртному, зато мать за всю жизнь капли в рот не взяла. Бутылки я ни разу в доме не видела.
— Как же ты сама умудрилась?
— Потихоньку. Оставив родителей, я ужасно захотела попробовать, ведь для нас с Эдди выпивка всегда оставалась под запретом. Потом встретила Фелпса, а уж его семейство трезвенниками не назовешь. Поначалу это было как приобщение к свободе, но позже стало проклятием.
— Сделаю все, что в моих силах, Ли. Мне искренне жаль.
— Жалеть не о чем. Сидя с тобой за бутылкой вина, я наслаждалась, но пора и честь знать. Три раза сорваться с катушек — вполне достаточно. Меня слишком легко завести, Адам. Я начинаю твердить себе: от пары рюмочек ничего не случится. Как-то месяц выпивала всего по бокалу вина в день, и все оставалось в норме. Потом стала наливать еще половину, потом — целый, потом — в лечебницу. Я алкоголичка, и тут медицина бессильна.
Адам поднял стакан, чокнулся с ней.
— За катушки. Мы удержимся на них вместе. — Оба сделали по глотку.
Задав несколько вопросов официанту, почти мальчику, они обошлись без меню. По словам юноши, шеф-повар заведения готовил лучшие в городе равиоли и всего за десять минут. Естественно, совет был принят.
— Я часто задумывался над тем, как ты убиваешь такую кучу свободного времени, только не решался спросить, — сказал Адам.
— Одно время у меня имелось конкретное занятие. Когда Уолт, сын, подрос и отправился в школу, я почувствовала жуткую скуку. Фелпс подыскал мне работу в компании приятеля. Высокий оклад, приятные люди в офисе. Моя личная секретарша знала мои обязанности лучше, чем я. Через год мне все надоело. Я вышла замуж за мешок с деньгами, Адам, я не должна работать. Мать Фелпса испытывала ужас от того, что я получаю зарплату.
— Чем же целыми днями заняты богатые дамы?
— О, они несут очень тяжкое бремя. Прежде всего им нужно убедиться, что муж отправился в офис. Затем составляется четкий план действий. Необходимо отдать распоряжения прислуге и проконтролировать их исполнение. Поход по магазинам разделен на два этапа: утренний и послеобеденный. Утром озабоченная хозяйка делает несколько звонков торговцам на Пятую авеню, чтобы заказать недостающие в доме продукты. Во второй половине дня в автомобиле с шофером она отправляется за покупками лично. Ленч отнимает почти все время до вечера: готовятся к нему обстоятельно, а за столом проводят не менее двух часов. За редкими исключениями, к трапезе приглашают небольшую компанию таких же беспокойных и мятущихся душ. Но нельзя забывать и о социальных обязанностях состоятельной дамы. Не менее трех раз в неделю она ходит на чаепитие в дома друзей, где собеседницы со смиренной прожорливостью клюют крошки бисквита и щебечут о брошенных родителями младенцах. К возвращению мужа его половина успевает почистить перышки и встречает своего ненаглядного счастливой улыбкой. Рука об руку оба следуют к бассейну, чтобы выпить первый за день мартини. В это время прислуга уже заканчивает готовить ужин.
