Мартин Смит - Волки сильнее собак
– Ободовский весь день в кресле стоматолога и думает только про секс. Тебе придется поверить ему, – сказал Виктор.
Аркадий подумал, что магазинный разгул Антона больше смахивал на обход требующего к себе уважения короля квартала. Или на прогулку пса, помечающего свою территорию.
– Антон по происхождению украинец. Мне надо знать, откуда он родом. Дай мне знать, где он остановится. Я еду обратно в Чернобыль.
– Не делай этого, Аркадий. Пошли подальше Тимофеева вместе с Бобби, игра не стоит свеч. С тех пор как мы снова сошлись с Любой, я все думаю: никто и не тоскует по Тимофееву. Он был миллионером, ну и что с того? Имел кучу денег, которые транжирил. Родных нет. После смерти Иванова у него и друзей не осталось. По-моему, случившееся с Тимофеевым и Ивановым действительно напоминает проклятие.
На обратном пути из Киева Аркадия измотали выбоины на темном шоссе, он мечтал только о сне или, в крайнем случае, о забытье и уж совсем не ожидал встретить Еву Казку, которая ждала его у дверей с таким видом, словно он опаздывал на свидание. Она сильно затягивалась сигаретой. Все в ней было резким – сузившиеся глаза, тонкие губы. Камуфляж… с шарфиком.
– Ваш приятель Тимофеев был мертвенно-бледным. Вы задаете столько вопросов, что я подумала, а вдруг вы не прочь узнать и это.
– Не хотите ли войти? – спросил Аркадий.
– Нет, в вестибюле хорошо. Кажется, у вас нет соседей.
– Один имеется. Может быть, это мертвый сезон для зоны.
– Может быть, – сказала она. – Уже за полночь, а вы не пьяный.
– Я был занят, – сказал Аркадий.
– Вы как неродной. Надо продолжать общаться с чернобыльцами. Ванко наблюдал за вами в кафе.
Разговор прервал Кэмпбелл, английский эколог, который вышел в вестибюль в нижней рубашке и кальсонах. Он раскачивался и чесался. Ева отступила в сторону, а Кэмпбелл, казалось, не видел ее в упор.
– Товарищ!
– Вообще-то так больше не говорят, – сказал Аркадий. Так вышло, что он почти не разговаривал с Кэмпбеллом. – Во всяком случае, добрый вечер. Как вы себя чувствуете?
– Тип-топ.
– Что-то вас не видно.
– И не увидите. Я приехал сюда с замечательной парой пилюль от радиации, с ними же и уеду. Рассчитаны на длительное действие. Пью в основном виски. Смотрю в любое время попсу, хотя качество украинского телевидения оставляет желать лучшего. Быстро затягивает. Вы говорите по-английски?
– Именно на этом языке мы сейчас и говорим. – Хотя шотландская картавость Кэмпбелла была такой невнятной, что его с трудом можно было понять.
– Вы совершенно правы. Шутка за мной. Милости просим, в любой час дня и ночи. Мы шотландцы, а не британцы, у нас без церемоний.
– Вы очень великодушны.
– Я серьезно. Буду крайне огорчен, если вы не придете. – Кэмпбелл, казалось, сосчитал до десяти, а потом добавил: – Тогда договорились. – И исчез в своей комнате.
Спустя мгновение Ева разрядила обстановку:
– Это ваш новый друг? Что он сказал?
– Что виски лучше водки защищает от радиации.
– Вы слишком мягкий человек.
– Что вы имеете в виду, говоря: «Тимофеев был бледным»?
– Мне так показалось, хотя Тимофеев был одет и заморожен. Но даже в таком виде он казался обескровленным, выжатым. Я не подумала об этом тогда. Такие раны, как у него, я видела у погибших в Чечне. Перерезано горло и кровоизлияние. Вот крови у него не было. Принимая в расчет грязь и дождь, его рубашка была чистой. Волосы тоже. Однако в ноздрях имелись сгустки крови.
– Он страдал носовыми кровотечениями.
– Возможно, это было что-то другое.
– Сломанный нос?
– Никаких следов избиения. Конечно, волчья стая потрепала его, и поэтому я не могу сказать наверняка.
– Перерезанное горло, обескровленный вид, но никаких следов крови на рубашке или волосах, только в носу. Загадка.
– Да. И еще, я должна снова извиниться за слова насчет вашей жены. С моей стороны это было глупо. Боюсь, что я совсем очерствела. Простите.
– Непростительна ее смерть.
– Вы вините врачей.
– Нет.
– Понимаю. Вы капитан-доброволец спасательной шлюпки. Думаете, что отвечаете за всех. – Ева вздохнула: – Простите, я, должно быть, пьяна. Даже с одного стакана. Обычно это не выбивает меня из колеи.
– Боюсь, что в спасательной шлюпке никого не осталось и я плохо сделал свою работу.
– Мне надо идти. – Однако Ева не двинулась с места. – Кто был мальчик, с которым вы говорили по телефону? Просто друг, вы сказали?
– Я и сам не знаю, как получилось, что несу ответственность за одиннадцатилетнего мальчика Женю, который живет в московском детском приюте. Смешные отношения. Я ничего не знаю о нем, потому что он отказывается со мной говорить.
– Нормальные отношения. Я отказывалась говорить с родителями с одиннадцати лет. Мальчик отстает в развитии?
– Нет, он очень способный. Шахматист, и подозреваю, что у него математический склад ума. И он храбрый. – Аркадий вспомнил, сколько раз Женя убегал из приюта.
– Говорите как родитель.
– Нет. Его настоящий отец пропал, а именно он и нужен Жене.
– Вы любите помогать людям.
– Наоборот. Нисколько.
– Шутите.
– Но это правда.
– Нет, думаю, вы все же помогаете. В Чечне всегда пытались вытащить раненых и трупы с поля боя, даже под огнем. Очень важно не быть брошенным. Вы чувствовали себя брошенным, когда умерла жена?
– Какая связь между Чечней и моей женой?
– Вы чувствовали себя брошенным?
– Да.
– Вот так и у меня с Алексом, с той только разницей, что он не умер, а изменил.
– Сменим тему?
– Да уж, разоткровенничались.
Аркадий чуть потянул шарфик Евы, и тот развязался. В вестибюле освещение было слабым, но когда Аркадий поднял ее подбородок, то увидел похожий на минус шрамик на шее.
– Что это?
– Память о Чернобыле.
Аркадий не убирал руку, ощущая теплоту ее кожи, и Ева не возражала.
Внизу открылась дверь, и чей-то голос позвал:
– Ренко, это вы? У меня для вас кое-что есть. Поднимаюсь.
– Это Ванко. – Ева поспешно завязала шарфик.
– Я покажу вам… – снова начал Ванко.
– Подождите. Я спускаюсь, – опередил его Аркадий.
– Меня здесь не было, – прошептала Ева.
Кафе являлось чернобыльским вечерним клубом и парламентом, находка же трупа Бориса Гулака в охлаждающем пруду подняла статус Аркадия. Ему предоставили угловую кабинку и столик, а Ванко купил пива. Звучала музыка группы «Пинк Флойд», и некоторые даже танцевали.
– Алекс говорит, что вы, как магнит, притягиваете убийства.
– Алекс говорит очень приятные вещи.
– Он скоро будет. Следит за Евой.
Аркадий не сказал, что совсем недавно расстался с ней. «Интересно, – подумал он, – у нас с ней одна тайна на двоих».
– Вы сказали, есть что-то для меня?
– Для евреев. – Ванко открыл рюкзак и передал Аркадию видеопленку без наклейки и назвал цену – пятьдесят долларов.
– Ну и как, продается?
– Это подарок на память. Мы могли бы продать ее вашему американскому другу и разделить полученные деньги. Что вы об этом думаете?
– Видеозапись из гробницы? Той, которую мы видели вчера? Вы и впрямь сделали из нее бизнес.
– Могу быть и проводником. Я знаю, где что находится. Знаете, я был здесь во время аварии, еще совсем мальчишкой.
– Учитывая облучение, которому вы подверглись тогда, разве не лучше покинуть зону навсегда?
– Зону лучше покинуть всем. Во всяком случае, мы меняемся, сколько рабочих дней, столько и выходных.
– Что же люди здесь делают в свободное время?
– Я-то не много делаю. А вот Алекс получает хорошие деньги: он говорит, что работает в животе зверя. Именно так он называет Москву. Ева работает в киевской клинике. – Ванко подтолкнул локтем видеопленку поближе к Аркадию. – О чем вы думаете?
Аркадий перевернул кассету.
– Еврейская гробница? Что-то я не заметил здесь много евреев.
– Это из-за немцев и войны. Хотя тогда многие пострадали от немцев, не только евреи. Все время твердят о евреях.
Аркадий кивнул.
– Геноцид и всякое такое.
– Да.
– Но кажется, вы являетесь неофициальной приглашающей стороной для еврейских туристов.
– Стараюсь помочь. Я поместил вашего друга с его шофером в дезактивированном доме.
– Прекрасно. – Аркадий знал, что это против правил зоны, но он также знал, что доллары делают чудеса. – Так, значит, у вас есть видеоплейер? Я не могу продать пленку американцу, пока не узнаю, что на ней.
– Мой плейер сломан. У некоторых милиционеров в квартирах были свои аппараты, но их украли. Нет проблем, можно устроить просмотр. Держите пленку.
– Вы можете рассчитывать на Ванко. – Алекс подсел к столу. – Он все может устроить. И примите мои поздравления, старший следователь. Еще одно мертвое тело, как я понимаю. Вы обнародуете убийства. Полагаю, это ваше призвание. Где Ева?
