Мартин Смит - Волки сильнее собак
– Яков не боится, – буркнул Бобби. – Он был партизаном на Украине в Отечественную и членом израильской красной бригады. Его пытали немцы, англичане и арабы.
– Урок истории воочию.
– И куда же наш жизнерадостный друг с ключами ведет нас?
– Кажется, он уверен, что вы это знаете, – сказал Аркадий.
Ванко повернул к желтому, как городские учреждения, стоящему одиноко солидному зданию, и Аркадий подумал, не направляются ли они в какой-нибудь архив. Миновав здание, Ванко остановился у бункера, похожего на склеп, без окон, мимо которого Аркадий проезжал сто раз, думая, что там размещается электрическая подстанция или что-нибудь в этом роде. Ванко картинно распахнул металлическую дверь и пригласил внутрь Хоффмана и Аркадия.
В склепе стояли два открытых цементных ящика по два метра в длину и метр в ширину. Электричества не было, свет просачивался только через открытую дверь, шляпа Бобби чуть ли не упиралась в свод. Не было ни стульев, ни иконы, ни картин, какие-либо украшения тоже отсутствовали, зато по краям обоих ящиков стояли в оловянных чашках огарки церковных свечей. Оба ящика были забиты бумагами и письмами.
– Кто здесь похоронен? – спросил Аркадий.
Хоффман задумался, и проводник Ванко ответил вместо него:
– Рабби Нахим из Чернобыля и его внук.
Хоффман огляделся и, поежившись, произнес:
– Холодно.
– В подобных местах всегда так, – сказал Ванко.
– Просто эксперт! И что мне полагается делать сейчас? – спросил Хоффман Аркадия.
– Вы еврей-хасид. Делайте то, что делают все евреи-хасиды.
– Я просто одет, как еврей-хасид. Я не исполняю ритуалы.
– Один раз в году евреи приезжают сюда – целый автобус. А не поодиночке, как вы, – сказал Ванко.
– Какие будут ритуалы? – оживился Аркадий.
Хоффман поднял пару бумаг из могильника, поднес к свету и прочел.
– На иврите. Молитвы к рабби.
– О да. – Ванко был настроен решительно.
– Много ли евреев здесь живут? – спросил Аркадий.
– Только гости, – ответил Ванко.
– Все из Израиля. – Хоффман посмотрел на третье письмо. – Безумцы евреи. Кто-то выигрывает суперкубок и говорит: «Я еду в Диснейленд!» Когда еврей выигрывает, он говорит: «Я еду в Чернобыль!»
– Они пилигримы, – сказал Аркадий.
– Ну-ну. А теперь что?
– Делайте что-нибудь.
Ванко больше смотрел, чем слушал. Он порылся в карманах и вытащил церковную свечу.
– Спасибо, большое спасибо. Сколько я вам должен?
– Десять долларов.
– За свечку, цена которой гривенник? Так, значит, могильник – это ваша концессия? – Хоффман достал кошелек. – Это бизнес?
– Да. – Ванко с готовностью предложил: – Вам нужна бумага или ручка, чтобы написать молитву?
– По десять долларов за листок? Спасибо, не надо.
– Я буду снаружи, если вам что-то понадобится. Есть ли у вас еда или место, где остановиться?
– Да. – Хоффман посмотрел, как Ванко уходит. – Это прекрасно. Оставлен в склепе украинским Игорем.
В каждом ящике были сотни молитв. Аркадий показал две Хоффману.
– Что скажете об этих?
– Обычные: рак, развод, террористы-смертники. Пойдем отсюда.
– У тебя есть спички? – кивнул на свечу Аркадий.
– Я уже сказал, что не исполняю ритуалов.
Аркадий зажег свечу и поставил ее на край могильника. Пламя вытянулось вверх.
Бобби обескураженно потер затылок:
– За десять долларов что-то темновато.
Аркадий зажег все свечные огарки вокруг. Получилась дюжина источников света, которые нещадно коптили и дымились, но все же образовали зыбкий круг света, от которого бумаги, казалось, шевелились и корчились в странном танце.
У открытой двери нарисовался Яков.
– Что-то не так? – спросил Ванко снаружи.
Яков, скрипнув ботинками, шагнул внутрь. Он поцеловал могилу, помолился шепотом, раскачиваясь взад и вперед, затем последовал еще один поцелуй. Потом он вынул из кармана клочок бумаги и положил его поверх других.
Бобби ретировался и ждал Аркадия на улице.
– Визит к рабби окончен. Вы довольны?
– Было интересно.
– Интересно? – ухмыльнулся Бобби. – Так вот, смерти Паши и Тимофеева связаны. Не играет роли, что один умер в Москве, а другой здесь, или что один явно покончил с собой, а другого, очевидно, убили.
– Вероятно. – Аркадий наблюдал, как Яков выходит из склепа, и Ванко запирает двери.
– Итак, может быть, вам следует сосредоточиться на Тимофееве, а мне – на Паше. Но мы будем держать связь и делиться информацией.
– Значит, Яков не собирается застрелить меня в ближайшее время?
– Да перестаньте вы. Это несерьезно.
– А Яков знает, что это несерьезно? Может быть, у него плохо со слухом.
– Не беспокойся, – отмахнулся Бобби. – Я не собираюсь уезжать, поэтому либо мы работаем вместе, либо становимся врагами.
– Вы не сыщик и не следователь.
– Мы только что посмотрели видеопленку. Она ваша.
– Мне она больше не нужна.
– А что вы предлагаете взамен? Ничего?
Ванко слонялся вне поля слышимости и не желал покидать место, где могут еще обломиться доллары. Во время ненадолго возникшей паузы он подбежал к Аркадию с таким видом, словно услужливо предлагал собеседнику местные развлечения.
– Вы рассказали им о новом трупе?
Бобби повернулся от Ванко к Аркадию:
– Нет, не рассказал. Следователь Ренко, поделитесь информацией.
Яков сунул руку в карман куртки.
– Сделка, – сказал Аркадий.
– Какая?
– Дайте мне свой мобильник.
Бобби не задумываясь протянул ему телефон. Аркадий включил его, нашел в «Телефонной книжке» нужный номер и нажал клавишу «Набрать».
– Слушаю. Виктор, – последовал лаконичный ответ.
– Где ты?
Последовала долгая пауза. Виктор, должно быть, уставился на входящий номер.
– Аркадий?
– Где ты, Виктор?
– В Киеве.
– Что ты там делаешь?
Очередная пауза.
– Это действительно ты, Аркадий?
– Что ты делаешь в Киеве?
– Я здесь в отпуске. По личным делам.
– А все-таки?
Вздох.
– Прямо сейчас я сижу на площади Независимости, ем бигмак и смотрю, как Антон Ободовский попивает кофе всего в двадцати метрах от меня. Наш друг вышел из тюрьмы и только что провел два часа у стоматолога.
– Неужели московские стоматологи недостаточно хороши? И Ободовскому пришлось ехать в Киев?
– Если бы ты был здесь, то так бы не говорил. Тебе надо увидеть это самому.
– Оставайся на месте. Я позвоню, когда приеду.
Аркадий отключил мобильник и возвратил его Бобби, который с горящими глазами схватил его за руку:
– Обнаружился новый труп? Это же продвижение в расследовании Пашиной смерти.
11
Киев находится в двух часах езды на машине от Чернобыля. Аркадий проделал этот путь за девяносто минут на мотоцикле, лавируя между машинами и в случае необходимости сворачивая на обочину дороги и объезжая старух, продающих ведрами яблоки и связки золотистого лука. Машины останавливались, давая гусям перейти дорогу, но с цыплятами не церемонились. Лошадь в канаве, люди, забрасывающие песком горящую машину, гнезда аистов на телефонных столбах – все проносилось мимо, как кадры плохого кино.
Как только показались поблескивающие в летней дымке золоченые купола Киева, Аркадий съехал на край дороги, позвонил Виктору и продолжил путь в уже более спокойном темпе. Антон Ободовский снова находился в кресле стоматолога, и было похоже, что он пробудет там еще какое-то время. Аркадий катил вдоль Днепра и испытывал облегчение от возвращения в большой оживленный город, раскинувшийся по обоим берегам реки. Он поднялся по претендующему на стильность Подолу, обогнул новые городские мусоросборники и подъехал к остановке посреди площади Независимости, от которой расходились пять улиц. На площади били фонтаны – так или иначе, Киев больше, чем Москва, походил на европейский город.
Виктор сидел в летнем кафе, читая газету. Аркадий плюхнулся на стул рядом с ним и сделал официантке знак подойти.
– О нет, – сказал Виктор. – Здешние цены тебе не по карману. Я угощаю.
Аркадий откинулся назад и посмотрел на шумящие листвой деревья и уличных музыкантов, на детей, играющих у фонтана, на поверхности воды которого дрожала рябь. Классические здания в советском стиле обрамляли площадь со всех сторон, а посредине ее белели воздушные строения, увенчанные красочной рекламой.
Виктор заказал два кофе по-турецки и сигару. Подобная щедрость с его стороны была Аркадию в новинку.
– Выглядишь неплохо, – оценил Аркадий. Итальянский костюм с шелковым галстуком нейтрализовал бомжеватую внешность Виктора.
– За счет Бобби. Лучше на себя посмотри. Военный камуфляж. Ты похож на коммандос. Вид мужественный. Радиация тебе на пользу.
