Мартин Смит - Волки сильнее собак
– Не по душе украинцы? – спросил Аркадий.
– Просто хочу сказать, что в доме, куда привел нас ваш приятель Ванко, было холодно и темно, как в пещере. О кошерном питании можно забыть.
– Дом радиоактивен?
– Не очень. Знаю, знаю, в Чернобыле это называется четырехзвездными удобствами.
Аркадий оглядел Хоффмана. Щеки и подбородок американца покрывала рыжая щетина.
– Ты перестал бриться?
– Хотите хасидизм, получайте хасида. Зато у тебя такой видок, словно тебя трахнул медведь.
– А вот Яков говорит, что я прекрасно выгляжу.
Проснувшись после вчерашнего, Аркадий оглядел себя. Сплошные синяки от голеней до ребер, а каждый поворот головы отдавался болью.
Хоффман рассмеялся:
– Яков считает, что пока сломанные кости не торчат наружу, выглядишь прекрасно. Не жди от него ни капли сочувствия.
– Он в порядке, – сказал Яков и, сняв пенку, стряхнул в воду. Всплыла рыба и заглотнула ее. – Он менш.
– Что это значит? – спросил Аркадий.
– Дуралей, – перевел Хоффман. – Ты общаешься с людьми, помогаешь им, веришь и вот из-за этого становишься уязвимым. Не знаешь, кто напал на тебя?
– Я совершенно уверен, что это братья Воропаи. Милиционеры. Яков разогнал их.
– Он такое может.
Яков сидел на корточках возле печки и – если не считать свешивающегося с плеча оружия – напоминал безобидного пенсионера у реки, среди множества поврежденных, никуда не годных суденышек на фоне приближающейся грозы. Аркадий не знал, насколько хорошо понимал или старался понять разговор Яков. Иногда он отвечал по-украински, иногда на иврите, а то и вообще молчал, как старый радиоприемник.
– Яков правильно сделал, что дал подонкам уйти. Украинцы скорее поверят двум своим милиционерам, а не русскому и еврею. Кроме того, не хочу загружать Якова. Я плачу ему, чтобы он охранял меня, а не тебя. Если они и впрямь начнут вынюхивать, тогда в дело вступит Яков, и начнется новая Крымская война. Видишь у него ермолку? Геи его замечают издалека.
– Бывали здесь раньше? – спросил Аркадий, но Яков, повернувшись, занялся рыбой, которая дымилась и подгорала.
– Итак, вчера в Киеве ты видел нашего друга Виктора, – сказал Хоффман. – Правда, у него вид разбогатевшего человека?
– Скорее, преобразившегося.
– Давай оставим эту тему. Главное, что вы оба видели эту гориллу Ободовского с его зубным врачом.
– И с гигиенистом.
– И с гигиенистом. Почему бы вам с Виктором не выкрасть пейджер у братьев Воропаев и не отнести парочку клюшек Ободовскому? Пусть скажет вам, где был, когда в служебном проезде за домом Паши появился фургон. Если не знаете, как это сделать, поможет Яков. Мне приходилось видеть его в действии. Вопросы есть?
– Есть. Ты сказал, что был здесь в прошлом году по распоряжению Паши Иванова, чтобы изучить возможность заключения коммерческой сделки, связанной с использованием ядерного топлива.
– Его здесь по горло. Ни одного действующего реактора, лишь тонны радиоактивного топлива. Безумие.
– И нет смысла устанавливать деловые связи?
– Совершенно верно. Но какое это имеет отношение к Ободовскому?
– Кто разговаривал здесь с вами? Какие чиновники? – спросил Аркадий.
– Не знаю. Не помню.
– Сделка повлекла бы инвестирование миллионов долларов. Ты говорил с начальником атомной электростанции, инженерами, министром в Киеве?
– Ну да.
– Поэтому ты приехал переодетым?
Глаза Хоффмана сузились от гнева.
– Что это за вопросы? Считается, что ты на моей стороне. Топливная сделка так и не состоялась. Она не имела ничего общего со смертью Паши или Тимофеева. Впрочем, и с Ободовским тоже.
– Ешьте, ешьте. – Яков раздал картонные тарелки с жареной рыбой.
– Как насчет того, если мы с Яковом вернемся в Киев, Виктор отведет нас к Ободовскому и мы дадим ему по мозгам?
– Возьмите кофе. – Яков передал металлические стаканчики с чем-то черным и густым. – Пейте, пока не пошел дождь.
Рыба была как резиновая. Аркадий отхлебнул кофе и теперь, когда спешить было некуда, полюбовался американским пистолетом Якова – сорок пятый калибр, истерт до такой степени, что видна сталь.
– Надежный?
– Лет на пятьдесят еще хватит, – сказал Яков.
– Скорострельность уже не та.
– Это только на пользу. Лучше не торопиться и прицелиться получше, я так думаю.
– Золотые слова.
– Почему бы не избить Ободовского? – настаивал Хоффман.
– Ободовский находился снаружи, а те, кто доставили хлорид цезия в квартиру Паши, были внутри. Дверь не взломали, у них имелись коды, и они смогли обойти видеокамеры.
– И полковника Ожогина?
– Конечно, ведь на нем держится служба безопасности «НовиРуса».
– Уж его-то я прикончу. Он убил Тимофеева и Пашу.
– Только Ожогин никогда здесь не был. А вот ты, Бобби, бывал и не говоришь почему. Надолго ли приехал?
– Не знаю. Мы отдыхаем, ночуем под открытым небом – куда спешить?
Казалось, не спешил один Хоффман. Он сидел на крыле автомобиля, ковыряя в зубах рыбьей костью. И был похож на человека, у которого море терпения.
– Спасибо за кофе, – поблагодарил Аркадий и пошел с пристани прочь.
– Отец мой был здесь, – сказал Яков.
– Да что вы? – Аркадий остановился.
Яков пошарил в кармане рубашки и закурил экономно не выброшенный окурок. Он говорил не останавливаясь, словно только что вспомнил подробности.
– Чернобыль был портовым городом, еврейским центром. Украина была независимой, когда Россией овладели красные. И что же сделали? Украинцы посадили чернобыльских евреев в лодки, остальных побросали в воду, а затем утопили и постреляли из пулеметов всех, кто пытался доплыть до берега.
– Я же говорил тебе – не жди сочувствия от Якова, – сказал Хоффман Аркадию.
Как только Аркадий подъехал к улице над рекой, он позвонил Виктору, и тот признался, что прошлой ночью упустил Антона Ободовского возле казино.
– Сперва купи за сто долларов клубную карточку, только потом разрешат войти. И ее действительно всучили русскому. Антон играет всю ночь, а я торчу зря возле казино. Он что-то задумал. И мне жаль Галину.
– Какую Галину?
– Гигиениста. Ту, что похожа на «Мисс Вселенная», помнишь? Кажется, она милая девочка. Хотя, может быть, и слишком приземленная.
– Как у Антона с зубами? – спросил Аркадий.
– Вроде все хорошо.
– Куда ты теперь?
– Обратно в кафе – на случай, если Антон вернется. Здесь дождливо. Знаешь, что европейцы делают в дождь? Сидят весь день над чашечкой кофе. Очень изысканно.
– Ты говоришь так, словно проводишь чудный отпуск. Отправляйся в туристическое агентство, которое рядом с кабинетом стоматолога, и посмотри, не купил ли Антон куда-нибудь тур. Да, мы уже проверили, чем занимались Иванов с Тимофеевым во время аварии в Чернобыле, но я хочу, чтобы ты еще раз проверил.
– Да ничем. Два этих чудака проводили в Москве исследования.
– Какие, для кого?
– Дела давно минувших дней.
– Я буду признателен, если ты все-таки узнаешь это. – Сквозь деревья Аркадий видел на пристани Хоффмана и Якова. Яков задумчиво уставился на воду, а Хоффман говорил по мобильнику. – Ты все-все сообщаешь Бобби?
– Позвонила Люба. Я обрисовал ей положение дел, а она сказала, что главное – то, что Бобби мне платит, – чуть помолчав, произнес Виктор.
– Ты сообщаешь ему все?
– Почти. Но то же самое – и тебе, причем не беру с тебя ни копейки.
– Бобби использует меня как гончую. Он намерен сидеть и ждать, пока я кого-нибудь не вспугну.
– Делаешь работу, а он платит наличными? По-моему, это называется капитализмом.
– И еще одно – Ванко восхищен тем, как Алекс Герасимов зарабатывает деньги в свободное от Чернобыля время, выполняя обязанности переводчика в какой-то московской гостинице. Ничего постыдного в этом нет. Но Алекс почему-то говорит, что занят только научной работой, за которую платят мало или вообще ничего. Маленькая ложь, но это уже не мое дело.
– Именно так я и думал.
Аркадий поймал в ладонь каплю дождя.
– Начни обзванивать московские гостиницы, которые обслуживают западных бизнесменов – «Аэростар», «Кемпински», «Мариотт», – и проработай все. Это будет дорого. Звони из своей гостиницы за счет Бобби.
– Звучит волшебно.
Еще до начала дождя Аркадий поехал в «черную» деревню, где нашли труп Тимофеева. Он побывал там до этого раз двадцать и каждый раз пытался представить, как это русский миллионер мог оказаться у ворот кладбища в зоне. Аркадий также пробовал представить, как труп Тимофеева обнаружили милиционер Катамай и местный самосел. Как бы описал все это сборщик утиля, которого вытащили потом мертвым из охлаждающего пруда? Теперь нет всех троих – Тимофеев умер, Гулак погиб, а Катамай исчез. Весело, ничего не скажешь. Погода была такой же, что и в последний день жизни Тимофеева, – брызги дождевых капель со зловеще мрачного неба и приближающиеся раскаты грома.
