Харлан Кобен - Всего один взгляд
— Здравствуй, Грейс. Это Карл Веспа.
Ему не было необходимости представляться. Прошло несколько лет, но Грейс сразу узнала этот голос.
— Перезвони мне, пожалуйста. Нужно поговорить.
Прозвучал сигнал отбоя. Грейс стояла неподвижно, ощущая под ложечкой знакомый холодок. Веспа. Звонил Карл Веспа. Это не к добру. Веспа, при всем его хорошем к ней отношении, никогда не беспокоил ее по пустякам. Грейс подумала, не позвонить ли ему прямо сейчас, но решила, что момент неподходящий.
Она ушла в комнату, служившую ей студией. Там никто не жил. В минуты вдохновения, когда Грейс бывала, что называется, в ударе, как любой художник или спортсмен, рука так и тянулась к холсту. Грейс смотрела на улицы, деревья, на людей, мысленно выбирая, какой кистью и каким мазком будет писать, какие цвета смешает и как положит светотень. Картины должны отражать мировоззрение художника, а не копировать реальность, считала Грейс. Все мы видим мир через собственную призму, а искусство в своих лучших проявлениях чуть-чуть меняет реальность, приоткрывая внутренний мир художника, то, что видел он, точнее, что он хотел показать другим. Искусство отнюдь не всегда приукрашивает действительность; живопись зачастую провокационнее, безобразнее, беспощаднее — и притягательнее. Грейс добивалась реакции. Можно залюбоваться прекрасным закатом, но Грейс хотела, чтобы зрители утопали в ее закате, забыв обо всем, страшась и смотреть, и отвести взгляд.
Не пожалев лишний доллар, Грейс заказала двойной комплект фотографий и сейчас извлекла из конверта толстую стопку снимков. На первых двух Эмма и Макс на возу с сеном. Далее — Макс, потянувшийся к яркому яблоку. Дальше смазанный снимок крупной взрослой руки — это Джек наводил на резкость. Грейс с улыбкой покачала головой — ах, этот ее большой растяпа. Снимки Грейс, Эммы, Макса, яблоки, деревья, корзины. Грейс была растроганна.
Родители Грейс умерли молодыми. Мать сбила машина на пешеходном переходе через Сорок шестое шоссе в Тотове. Грейс было тогда одиннадцать. Полицейские не пришли к ним домой, как показывают в фильмах; о трагедии сообщили по телефону. Грейс до сих пор помнит, как отец, в домашних синих брюках и сером пуловере, взял трубку и привычно протянул «алло» и как его лицо мгновенно побледнело, он вдруг рухнул на пол, и послышались сначала сдавленные, а затем беззвучные рыдания, словно ему не хватало воздуха выразить горе.
Отец вырастил Грейс один, но слабое сердце — в детстве он болел ревматизмом — отказало, когда Грейс училась на первом курсе. Родной дядя Грейс предложил племяннице перебраться к нему в Лос-Анджелес, но она была уже совершеннолетней и решила остаться на востоке страны и пробиваться самостоятельно.
Смерть родителей стала для нее огромным ударом, и с юности Грейс жила с ощущением какого-то бессознательного напряжения. Боль утраты постепенно смягчилась, но преждевременная и внезапная смерть двух близких людей заставила ее вспомнить о важности каждого мгновения жизни. Грейс хотелось как можно плотнее утоптать воспоминания, до краев заполнив себя реальностью, чтобы, как это ни странно покажется, дать собственным детям возможность получше запомнить мать, если ее вдруг тоже не станет.
Именно в этот момент, вспоминая родителей и радуясь, как повзрослели Эмма и Макс по сравнению с прошлым годом, Грейс наткнулась на незнакомую фотографию.
Вот новости, мелькнуло у нее в голове.
Фотография была в середине стопки, ближе к концу, того же размера, ровно уложенная к остальным, правда, на ощупь потоньше. Дешевая, отчего-то подумала Грейс, похожа на цветную фотокопию, сделанную на простом принтере.
Посмотрев дальше, Грейс снова удивилась: дубликата не было. Фотография была в единственном экземпляре. Попала в пачку по ошибке, из чужих снимков?
Это была чужая фотография.
Конечно, случайность, ошибка. А еще профессионалы! Взять того же Бородатого Пушка — да он любое дело запорет, не то что в пачку чужой снимок сунуть.
Возможно, так и было.
В их снимки затесалась неизвестная фотография.
Но что, если…
Фотография выглядела старой — не черно-белой или порыжевшей от времени, но краски были блеклыми, словно выгоревшими, без той сочности, какую ожидаешь от такого дня и того возраста, какого были запечатленные на снимке люди. Одежда, прически, макияж давно вышли из моды — лет пятнадцать, а то и двадцать назад.
Грейс положила снимок на стол, чтобы получше рассмотреть.
Резкость была наведена не очень хорошо. На фотографии четверо — нет, вон еще кто-то в углу — пятеро, двое юношей и три девушки, лет двадцати. Студенты, отчего-то подумала Грейс.
Все были в джинсах и футболках, девушки — с длинными распущенными волосами. В них угадывалась подростковая задиристость, только-только проклюнувшаяся независимость. Судя по всему, фотограф щелкнул, когда они еще не подготовились — кто-то повернул голову, а у темноволосой девушки, почти срезанной кромкой снимка, в кадр попали только затылок и часть джинсовой куртки. Рядом с ней ярко-рыжая красотка с широко поставленными глазами. Ближе к середине какая-то блондинка… Господи, а это еще что такое? Лица не разобрать из-за большого косого креста. Словно кто-то кого-то вычеркнул.
Да как этот снимок?..
Всмотревшись получше, Грейс начала задыхаться. Девушек она не знала. Юноши очень походили друг на друга — одинаковый рост, фигуры, цвет волос, позы. Тот, что слева, был ей незнаком.
Но другого мужчину — или парня — Грейс узнала доподлинно. Совсем еще юный. В армию взяли бы? Да, возраст как раз. Но до мужчины ему еще… Юноша стоял в центре, рядом с блондинкой, у которой был на лице крест.
Но это невероятно! Парень на снимке отвернулся от объектива, да и жидкая юношеская бородка скрывает пол-лица…
Неужели это муж Грейс?
Она наклонилась ниже, вглядываясь в снимок. В лучшем случае это можно назвать фотографией в профиль. Она не знала Джека в том возрасте. Они познакомились на Лазурном берегу на юге Франции. Грейс так до конца и не оправилась от травм, хотя физиотерапия длилась целый год. Ее мучили головные боли, не проходила амнезия, она хромала — до сих пор припадает на левую ногу, — но более всего ее донимали шумиха вокруг поднявшегося скандала и всеобщее пристальное внимание к той трагической ночи. Грейс безумно хотела скрыться от всего этого. Она поступила в Парижский университет, с головой окунувшись в изучение искусств, и как-то раз во время каникул, загорая на пляже, познакомилась с Джеком.
Точно ли на снимке Джек?
Конечно, здесь он выглядит иначе: длинные волосы, очки, да еще и бороду отрастил, хотя слишком юн и пухлощек, чтобы носить бороду. Но было что-то ужасно знакомое в его позе, в наклоне головы, мимике…
Это он, ее муж.
Грейс быстро просмотрела остальные фотографии. Снова возы с сеном, яблоки, руки, поднятые к увешанным плодами веткам. Она нашла снимок Джека, который сделала сама, — единственный раз глава семьи скрепя сердце доверил фотоаппарат жене: он просто обожал командовать парадом. На снимке он высоко тянется, а задравшаяся рубашка оголяет округлый живот. Эмма тут же запищала, что это фу как некрасиво, и Джек поднял руку еще выше, чтобы показать толстый пивной живот. Грейс, смеясь, крикнула мужу: «А ну, танец живота!» — и щелкнула «мыльницей», когда Джек, к вящему смущению Эммы, подчинился и заколыхал обширным чревом.
— Мам!
Она обернулась:
— Что тебе, Макс?
— А можно мне плитку с гранолой?
— В машине поешь, — сказала Грейс, вставая. — Нужно кое-куда съездить.
Бородатого Пушка в «Фотомате» не оказалось.
Макс прилип к витрине с фоторамками — «С днем рождения», «Любимой маме» и прочей ерундой. За прилавком стоял человек в полиэстровом галстуке, с чехольчиком для ручек в нагрудном кармане рубашки с короткими рукавами, под которой просвечивала футболка. На бейдже значилось, что он, Брюс, является помощником заведующего.
— Чем могу помочь?
— Мне нужен молодой человек, который был здесь пару часов назад.
— Джоша сегодня уже не будет. А зачем он вам?
— Я забрала фотографии без нескольких минут три…
— Да-да?
Грейс не знала, как продолжать.
— Среди них оказался снимок… Он не должен был там…
— Боюсь, я не совсем понимаю.
— Снимок, которого мы не делали.
Невсемогущий Брюс перевел взгляд на Макса.
— Я смотрю, у вас детки?
— При чем тут…
Помощник заведующего сдвинул очки на кончик носа.
— Просто напоминаю: у вас маленькие дети. По крайней мере один.
— А я спрашиваю, при чем тут это?
— Иногда ребенок может взять фотоаппарат, когда не видят родители, и пощелкать, а затем положить камеру на место.
— Да нет же, снимок вообще не имеет к нам отношения…
— Понятно. Извините. Но заказанные фотографии вы все получили?
