Тонущая женщина - Хардинг Робин
– Но за решетку отправили вас. Джесси – Картера – не посадили.
– Брат все свалил на меня. – Шон теребит пакетик сахара, сдавливает его, напрягая пальцы. – Прикинулся невинным агнцем. Заявил, что это я подбил его на преступление. Что это я избил старика. Что это я, старший брат-бандит, вовлек его, наивного младшего братишку, в мир криминала.
– А вы его не вовлекали?
– Я совершал ошибки. Делал неверный выбор. Но бандитом я стал волею обстоятельств. Картер же сознательно выбрал этот путь. – Лицо Шона искажает безобразная гримаса. – В детстве нам приходилось несладко, но Картер от рождения был сволочью. Насквозь гнилой. С самого первого дня.
Помнится, я читала, что социопатов формируют среда и обстоятельства, а психопатами рождаются. Последние по натуре своей манипуляторы, не испытывают угрызений совести, получают удовольствие, причиняя боль другим, и все это заложено в них генетически, предопределено природой. Неужели я влюбилась в человека, которому чужды такие понятия, как любовь, доброта, сочувствие? Которому нравилось играть на моих чувствах? Неужели я и в самом деле была столь легковерной, изголодавшейся по любви и дружескому участию?
– Но прокурор поверил Картеру, позволил ему пойти на сделку со следствием. Он получил два года тюрьмы, а я двенадцать лет, хотя после подачи апелляции срок мне скостили до семи. – Откинувшись на спинку стула, он встречает мой взгляд. – Мой собственный братишка предал меня. И даже глазом не моргнул.
Я думаю о Терезе. Она до конца жизни будет злиться на меня.
– Должно быть, вы его ненавидите, – роняю я.
– Картер всегда был слабаком. Поддался на манипуляции своего адвоката. Тот убедил его, что он должен сдать меня, если хочет спасти свою шкуру. Вот кого я действительно ненавижу, так это Бенджамина Лаваля.
Я чуть не опрокидываю стаканчик с кофе. От изумления открываю рот, но не могу вымолвить ни слова. В мозгу словно замкнуло от непомерной значимости этой информации.
– Адвокатом вашего брата был Бенджамин Лаваль? – наконец шепотом выдавливаю я из себя.
– Да, вы правы, он большой человек. Да сих пор не пойму, на какие шиши Картер его нанял. Впрочем, у моего брата имелись связи. Темные личности при деньгах.
Шон Самнер думает, меня потрясло то, что Картер заручился поддержкой столь влиятельного адвоката. Он продолжает говорить, но его слова доносятся до меня будто издалека, словно я нахожусь на дне колодца, а он стоит наверху, у самого его края.
– В тюрьму я больше не хочу, – добавляет Шон, не замечая моей рассеянности. – Но если бы мне представилась возможность пристрелить эту тварь, я рискнул бы не раздумывая. – Он подносит ко рту стаканчик с кофе. – Но кто-нибудь когда-нибудь его пришьет. Лаваль – мразь каких мало. Многих кинул, многим насолил. И все это были серьезные люди. Он окружает себя охраной, но кто-нибудь все равно до него доберется.
– Тело вашего брата я нашла в доме Бенджамина Лаваля, – сообщаю я, глядя в холодные голубые глаза собеседника.
Он искренне удивлен, бледнеет, но принимает небрежную позу.
– Должно быть, Картер сильно разозлил Лаваля.
– Да, наверное.
– Значит, Лаваль убил его. Скорее, не сам – чужими руками. – Шон снова издает невеселый смешок. – Впрочем, ему это легко сойдет с рук. Он хитер. Безжалостен. Его не привлекут к ответственности за то, что он избавил мир от такого низкопробного дерьма, как Картер.
Мы на время умолкаем, осмысливая то, что узнали друг от друга. Голубые глаза Шона Самнера снова метнулись к наручным часам на запястье. Он внезапно выпрямляется.
– Я пойду. Мне нельзя опаздывать на работу.
Мы оба встаем и торопливо выходим на улицу.
– Спасибо за кофе.
И все. Это все, что он бросает мне на прощанье, быстро удаляясь к центру города. Я стою, глядя ему вслед. Мне еще о многом хочется его расспросить, многое выяснить, но теперь уже поздно.
Я ехала в Беллингхем, чтобы найти ответы, а уезжаю с кучей новых вопросов.
Глава 44
Не нужно быть великим следователем, чтобы сообразить что к чему. После незаконного проникновения в чужой дом Джесси – Картер – нанял Бенджамина Лаваля представлять его интересы в суде. Вероятно, тогда он и познакомился с Хейзел, и между ними пробежала искра: красивый мужчина, красивая женщина, оба с исковерканными душами, запретное влечение. Бенджамин убедил Джесси предать брата в обмен на мягкий приговор. Когда Джесси вышел из тюрьмы, у них с Хейзел завязались серьезные отношения. Но Бенджамин Лаваль узнал об этом и убил Джесси – либо сам, либо руками кого-то из своих прихвостней.
Действительно ли Бенджамин – жестокий извращенец, каким описывала его Хейзел? Или она придумала свою жалостливую историю, чтобы я помогла ей убежать с любовником? Могла ли Хейзел лгать столь убедительно? Я ведь видела следы побоев – иссиня-черная поясница, подбитый глаз. Конечно, такое можно и нарисовать, но тогда ее синяки показались мне настоящими. Я и теперь так считаю.
А вот моя роль во всей этой истории непонятна. Зачем Джесси нашел и соблазнил меня? Какую цель он преследовал? Мы занимались с ним сексом, и иногда он обращался со мной с щемящей нежностью, а иногда его исступленная страсть была на грани грубости. Зачем он спал со мной, если любил Хейзел, строил планы на их совместную жизнь? И если Хейзел была уже на пути в аэропорт, зачем Джесси явился к ней домой?
На эти вопросы ответов я никогда не получу. Потому что я намерена сегодня же сесть в самолет и улететь навстречу новой жизни. Я впустую потратила слишком много времени, слишком часто подвергала себя риску. Нужно взять деньги и документы, которые Хейзел оставила мне, и мчаться отсюда без оглядки. Правда, прежде надо бы разобраться с одним незаконченным делом.
Поток машин на дороге уплотняется, хотя до центра Сиэтла еще десять миль. Я миную город стороной и поеду прямо в аэропорт. Не доезжая до него, брошу свою «Тойоту», возьму вещи и на такси доберусь до места. В аэропорту сяду на ближайший рейс до Далласа, а там пересяду в самолет, следующий в Южную Америку. И больше никто никогда обо мне не услышит.
Я заезжаю на станцию весового контроля для грузового автотранспорта, заглушаю мотор на некотором удалении от стоящей на весах большой фуры. Трясущимися руками беру телефон и набираю единственный номер, который помню наизусть. История братьев Самнеров – их преступления, судебные процессы и предательства – заставили меня по-новому взглянуть на отношения с сестрой. Я плохо с ней обошлась, но мой проступок простить можно. Во всяком случае, в отличие от братьев, я никого не избила и не убила.
Она отвечает после третьего вызова. Тон сухой, подозрительный. Естественно, этот номер ей незнаком. Вероятно, думает, что это мошенники или реклама.
– Тереза… – Голос у меня хриплый, едва узнаваемый.
На другом конце линии долгое молчание. Я жду, что сестра повесит трубку, но она вдруг спрашивает:
– Ты где?
– Я покидаю страну, – сообщаю я. – Но я не хотела бы уехать, прежде не поговорив с тобой.
– О чем, Ли? – ледяным тоном вопрошает она.
– О том, как я поступила. – Ком в горле мешает говорить, но я продолжаю: – Я собиралась сказать тебе про то, что видела Кларка с той женщиной. Клянусь. Но мне нужны были деньги. Мне грозила опасность. Я была в отчаянии… Прости, что так вышло.
– Это я уже слышала.
– Да, но теперь… теперь ведь ты знаешь, в каком тяжелом положении я оказалась. Теперь ты знаешь, что я была вынуждена исчезнуть. Что мне грозила смертельная опасность!
– Теперь мы с Кларком женаты, – раздраженно вздыхает сестра. – Не думаю, что между нами возможны какие-то отношения. После того, что ты натворила, это исключено.
Тереза меня не простила и прощать не собирается, за прошедшие месяцы она ничуть не смягчилась.
– Что ж, ладно…
– Кларк имел пагубное пристрастие. Проблемы психического характера. А ты этим воспользовалась.
