Джон Тренейл - Шпионы «Маджонга»
— Дерьмо и ярмо, как обычно.
— Ха-ха! — Чжао, закинув голову, разразился смехом. — Просто превосходное выражение! — Он полуобернулся в кресле, обращаясь к Джинни: — А ты знаешь, дорогая, что в старые времена мы, бедные, но честные торговцы, именно так называли наши грузы с товаром? — Говоря «старые времена», Чжао поднес руки к лицу и, соединив большой и мизинец, превратил их в подобие пасти, которую он открывал и закрывал, иллюстрируя свои слова. — Это время также известно, как «добрые старые времена», когда нам, китайцам, удавалось пробраться с товаром куда следует и мы считали себя счастливчиками, настоящими компрадорами.
Саймон попытался определить, какое впечатление слова Чжао произвели на Джинни. Нравится ли он ей? Нравится ли?
Джинни подняла глаза и, заметив на себе пристальные взгляды двух мужчин, вспыхнула:
— Роберт, ну что хорошего в тех временах? — спросила она. — В те твои времена ты мог десять раз купить и продать всех нас за горсть медяков.
Пенни Люк принес новые коктейли. Саймон, слушая, как отвечает его жена, в задумчивости сделал долгий глоток из своего бокала, но ничего не сказал. В те дни имя Роберта Чжао гремело по барам и клубам Гонконга.
Даже если поверить половине всего того, что говорилось о Роберте, он вряд ли так уж богат. Внезапно Саймон понял причину отцовской отчужденности по отношению к Роберту: кредитор неожиданно напоролся на своего должника…
— Я откланиваюсь…
Когда Саймон поднял глаза, его отец уже был на выходе с террасы. Он бросил эти слова через плечо на ходу, не останавливаясь, и направился к своему автомобилю, не сбавив шага.
— Ты поосторожнее за рулем, — машинально сказал Саймон ему вдогонку, зная, что отец не ответит, но, тем не менее, ощутив потребность сказать это.
Чжао сморщил губы в комической гримасе.
— Поехал в клуб, на маджонг, который затянется на всю ночь, — вполголоса пробормотал он. — Или в Корпорацию, проверить, все ли деньги лежат в тайнике под паркетом, там, где он их припрятал? Кстати, это правда, что он каждый день пересчитывает их?
— Да нет, что ты! Только по воскресеньям и по праздникам, когда банк не работает и никто не может видеть его. — Голос Саймона подрагивал. Его не волновало то, что его отец относится с презрением к китайцам, особенно к тем, которые должны ему. Но ему очень не нравились способы, которыми отец выказывал свое презрение.
— Ха-ха-ха! Как точно сказано! — Чжао замолчал, глаза его сузились. Похоже, он пожалел, что взял неверный тон, и сменил тему. — Несколько холодноват, а?
— Мне очень жаль, что тебе неуютно с ним.
— Да. — Чжао облизнул губы и решился. — Можно подумать, он еще помнит Ку Шаня.
Саймон покраснел, и, видя это, Чжао тут же дал задний ход:
— Прости, старина. Не смешно. Совсем не смешно.
Саймон уступил:
— Не понимаю, почему. Все остальные в Гонконге находят это очень смешным.
— Прости.
— Не извиняйся. Хотя, конечно, я был прав насчет этого проекта. Он должен был дать мне кредит, я бы приобрел хороший пакет.
— Да. Но прости меня, я далеко зашел.
— Продолжай. Я знаю, что ты хотел сказать. Том видел, что близится крах недвижимости и не дал мне денег на мою первую крупную сделку. Конечно, он был прав насчет перспектив рынка, прав на все сто. И не его вина, что совладелец Ку Шань переломил тенденцию, гарантировав много удачи Гонконгу.
В голосе Саймона не было горечи, но выражение лица выдавало его. Чжао заметил это, бросил взгляд на бесстрастную Джинни и решил, что на сегодня хватит.
— Лучше скажи мне, — вяло махнул рукой в сторону террасы, — как обстоят дела со стеной?
Прямо под террасой находилась низкая декоративная стена. Она выглядела недостроенной, словно новое современное предприятие, но на самом деле была очень старой. Саймон постоянно сносил и перестраивал ее по частям. Он делал это уже несколько раз, но продолжал считать ее старинной, демонстрируя типично китайский взгляд на вещи: если какая-нибудь постройка находилась на данном участке, то не имело значения, сколько раз она сносилась или разваливалась, ибо, как только ее перестраивали или возводили заново, она становилась тем же самым «старинным» сооружением, что и стоявшее на этом месте прежде.
— Продвигается, и неплохо. Спасибо, Роберт, — охотно ответил Саймон, довольный, что Роберт сменил тему.
— Все еще приносит счастье в дом, а?
— О да.
— Нет, ты это серьезно? И тебе не кажется это чепухой, а? Я серьезно спрашиваю тебя об этом, старина.
— Когда возводишь — то это счастье. Ты должен постоянно что-нибудь строить. Каждый китаец знает это.
— Вот, по крайней мере, один, которому это неизвестно. — Чжао повернулся к Джинни. — Но зато все доподлинно знают, что я построил свой несчастный домишко на глазу у дракона, и с тех пор счастье совсем покинуло меня. А может, я построил его на хвосте у дракона — будь я проклят, если помню, где по поверьям не стоит строиться.
Джинни неуверенно ответила на его улыбку, потом снова опустила глаза и ничего не сказала. Чжао восхищал ее. Она никогда не знала, какого ответа он от нее ждет.
Нередко ей хотелось, чтобы Чжао, по примеру многих других деловых партнеров ее мужа, просто игнорировал супругу коллеги. Но Роберт Чжао никогда не игнорировал ее. С того самого дня, как они встретились впервые, он всегда старался произвести на Джинни впечатление. Однако она все еще не знала, как должна отвечать на его остроумные каламбуры или его пронизывающие взгляды.
Саймон поспешил заполнить наступившее молчание:
— Зная тебя, Роберт, я склонен предположить, что ты построил сортир на гениталиях бедной твари.
— Ха! Да, да, наверное, так оно и вышло. Мне нравится эта шутка. Надо будет запомнить. — Взгляд Чжао скользнул по лицу Джинни, ища признаки недовольства грубоватой шуткой ее мужа. Но Джинни никак не отреагировала. — У твоего мужа, Джинни, чертовски хорошее чувство юмора.
— Мне тоже так кажется. — Джинни потянулась к руке Саймона, желая доказать, что гордится супругом, но, похоже, засмущалась своего жеста.
— Можно мне похитить его у тебя, дорогая? На полчасика или около того? А то мне уже пора уезжать.
— Конечно, Роберт. Я оставлю вас.
— Нет. — Саймон встал. — Оставайся здесь и отдыхай. А мы с Робертом пойдем в дом.
Чжао взял свой кейс из свиной кожи, и двое мужчин ушли в дом, оставив Джинни одну на террасе. Она продолжала смотреть им вслед, но вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд. Взглянув вверх, она увидела, что Ленни глядит на нее. Юноша поспешно отвернулся, но она успела разглядеть выражение его лица и поняла, что ему жаль ее.
Саймон провел Чжао в кабинет, окна которого выходили на бассейн. Он закрыл за ними дверь и подошел к окну, чтобы опустить венецианские жалюзи. Джинни все еще сидела там, где они оставили ее.
— Садись, Роберт, — коротко сказал Саймон.
— Спасибо. Видит Бог, мне нравится эта комната. Как ты это сделал?
— Что сделал?
— Свел воедино комфортабельную фешенебельность английского клуба с восточной… Как же это назвать? Утонченностью? Изысканностью? Никогда не мог не считаться с этим, хотя одному Богу известно, сколько стараний я приложил.
— Кожаные стулья с подлокотниками, дубовый стол, несколько японских гравюр и кое-какие безделушки.
— Этот человек говорит «безделушки»! А тысячи человек в Гонконге утверждают, что у тебя лучшее собрание национальной живописи и скульптуры.
— Ну, не знаю. Коллекция Джинни теперь гораздо лучше моей. У нее нюх на хорошие вещи и талант уламывать торговцев.
Чжао опустился на один из роскошных стульев Саймона. Он протянул руку за маленькой нефритовой бутылочкой, стоявшей рядом на столике. Прищурившись, он заглянул внутрь:
— Черт, вот это мастерство! Как, дьявол побери, художник сумел просунуть кисть в это горлышко, чтобы сделать свою живопись?
— Он начинает трудиться с раннего утра… Ладно, Роберт, ближе к делу. Что тебе от меня нужно?
Чжао, вздохнув, поставил сосуд на место, но еще несколько секунд был не в силах оторвать от него взгляд.
— Сегодня, — начал он наконец, — я разговаривал с одной мелкой пташкой. Ну, знаешь, из этих, чирик-чирик. — Его тон внезапно изменился, и Саймон без всякого удивления увидел, как безобидный клоун, сидевший напротив, вдруг превратился в собранного сосредоточенного профессионала.
— Ну так что?
— Эта пташка напела мне немало интересного. О проектах того или иного рода… о строительстве… всякие там заводы…
Саймон слушал внимательно. Он сделал для себя мысленную пометку, что необходимо выяснить, с кем Чжао провел первую половину дня.
— Всплыло слово «опреснение». Поскольку мне об этой области известно не слишком много, то я подумал, что неплохо было бы, если бы мой добрый друг Саймон Юнг объяснил мне кое-что.
