Кристиан Мерк - Под маской молчания
В дорожной сумке оказались его собственные вещи. Сумку собирали у него дома. Шампунь двух видов. Опыт. Семь веков преследований и воровства.
Он влез под душ и принялся ожесточенно оттираться от грязи, пота и впечатлений. Последнее оказалось самым трудным.
Когда меланхоличный страж повез его поутру к самолету, лес уже через несколько минут поредел, и они оказались на окраине Детройта. Водитель попытался завязать непринужденную беседу, но Виктора больше заинтересовало радиосообщение об исчезновении служащего вермонтской полиции, машину которого обнаружили вдали от района его патрулирования.
В аэропорту сопровождающий вручил Виктору билет и бумажник. Он остался в машине, а Виктор, не оглядываясь, двинулся к стойке «Америкэн эйрлайнз». Подивился своему телячьему оптимизму по поводу возвращения в мир живых, где все осталось по-прежнему. Улыбки персонала. «Мистер Талент» (это ему). Багаж, ползущий по ленте транспортера. В самолете он заснул, едва защелкнув пряжку ремня безопасности.
Сидящая сзади наискосок молодая дама внимательно следила, как подбородок ее подопечного уперся в грудь.
58
Порыв жаркого ветра толкнул в грудь и швырнул в глаза горсть сухой пыли. В отдалении синеют подпирающие небо горы. Виктор остановился на бетоне взлетно-посадочной полосы Хила-бенд. Осмотрелся. Сошедшая за ним стройная молодая женщина направилась к поджидавшему ее неприметному автомобилю. У изгороди из колючей проволоки истлевает остов какого-то ископаемого реактивного самолета. За проволокой, сколько хватает глаз, — плоская равнина. Лишь поднимаются в небо антенны да редкие пальмы.
Перед Виктором возник Морсби, задержался взглядом на побелевших со времени их встречи в Венеции волосах, протянул руку для пожатия. Ладонь грубая, шершавая. Как будто он слегка похудел после Венеции.
— Рад встрече, — улыбнулся Морсби и пригласил Виктора в выцветший на солнце пикап F-150.
— Послушайте, я бы хотел…
— Позже.
Морсби погнал машину мимо заброшенных казарм резервных аэродромов, мимо рядов истребителей, которым более не суждено взлететь. Он стремился подальше от любопытных глаз, хотя никого вокруг не было видно. Только бродячие собаки дрались насмерть возле куч какого-то старья. Проехали через пропеченный солнцем город, дорога снова побежала по пустоши. Морсби откинулся на спинку сиденья:
— Здесь можно говорить.
— Благодарю вас за приглашение, — начал Виктор, чувствуя себя подлым убийцей, хуже Рэймонда.
— Ладно, ладно, оставь эти глупости, — отмахнулся Морсби. — Ты над своим рисом не работал после Венеции, ведь так?
— Я так и не могу переварить, что со мной случилось.
— Знакомое ощущение.
Степная дорога отозвалась в памяти Виктора воспоминанием о череде песчаных дюн. Он вдруг увидел Напалмового Неда, разбрызганный мозг Флореса, сумасшедшее лицо соседа по кабине… Как же назывался тот пустынный цветок? Росток пустыни вытеснил из сознания серый ужас, выбеливший голову. Нахлынул какой-то подъем, он ощутил прилив оптимизма, ничем не обоснованной веры в себя.
Морсби свернул на узкую дорогу, к которой жались кустики можжевельника и колючки кактусов. На склонах скалистых холмов койоты готовились к ночной охоте. Головы диких собак повернулись в сторону большого железного зверя, стремительно ползущего по дороге на уродливых круглых лапах, уши вытянулись вперед и вверх. Небо быстро темнело. Над каньоном парили на восходящих потоках ястребы.
— Ты их тоже видишь? — спросил Морсби.
— Кого?
— Тени. — Старик неопределенно мотнул головой в сторону скал. — Темные силуэты.
Виктор промолчал, чувствуя, как на плечи наваливается знакомый страх.
— Раньше они прятались вверху. — Морсби пристально посмотрел на крутобокий холм, торчащий посреди каньона. — Сейчас обнаглели. Недавно засек одного за конюшней.
Подъехали к воротам в длинном дощатом заборе. Виктор посмотрел на человека, в котором он хотел бы найти единомышленника, а видел лишь жертву мрачных теней, отбрасываемых давно минувшими столетиями.
Бертон Валентин Морсби, выпускник Вест-Пойнта, окончил с отличием; спецназ, 1955 год, демилитаризованная зона Кореи; Лаос. Во Вьетнам прибыл в 1961 году в звании капитана. Две Серебряные звезды. Ни одного взыскания. Непьющий. Ни разу не ранен. Психика устойчивая, но склонен к депрессии. Полковник. Представлен к званию бригадного генерала. Почетная отставка в 1970 году.
Виктор почувствовал прикосновение к плечу и очнулся. Морсби что-то спросил у него.
— Пойдет? — Морсби убрал руку от его плеча.
— А? Что? Прошу прощения.
— Ко мне на ужин. Знакомство с народом. Если не слишком устал, конечно.
— Да-да… Отлично, с удовольствием.
Морсби кивнул и направил машину на холм, который было невозможно разглядеть из города. Здесь пустыня цвела и зеленела, пальмы выглядели совершенно иначе, чем их чахлые собратья на равнине. Под ними извивался искусственный ручей. Две женщины и мужчина выгуливали лошадей. Они приветливо помахали сидящим в машине. Масть лошадей напомнила Виктору цвет волос Арабеллы. Или Джо. Морсби остановил машину возле одноэтажного дома для гостей и вышел.
— Здесь очень неплохо.
Виктор кивнул, стараясь выглядеть бодро, но Морсби заметил легкую прозелень в его лице и озабоченно нахмурился.
— Слегка подташнивает после долгой дороги, — улыбнулся Виктор.
— Жена всегда ругала меня за стиль езды. Конечно, она была права, — вздохнул Морсби и открыл дверь.
Интерьер охотничьей хижины из самого дорогого каталога. Мягкие диваны, индейские одеяла, коврики навахо, картины и охотничьи ружья на стенах…
— Рад, что ты приехал. Осваивайся, освежайся… Подходи ко мне через… скажем, два часа. — Морсби указал на телефон: — В случае чего наберешь единицу.
Оставшись один, Виктор открыл чемодан и взял в руку вещицу, лежащую наверху. Сотовый телефон, который Марианна вручила ему и велела всегда носить с собой.
«Не звони, — взмолился он. — Оставь меня в покое».
Вспомнился отец, неловко влезающий в полицейский автомобиль, его голова, дернувшаяся от удара о дверцу. Виктор набрал домашний номер, но услышал автоответчик. Конечно, родители еще в тюрьме. Свернувшись калачиком на диване, он попытался сосредоточиться…
Вскочив, Виктор взглянул на часы. Чуть не проспал. Десять минут осталось. Он прыгнул под душ, вытерся, оделся и побежал к центральному зданию. Два этажа, балкон, крыт потемневшей дранкой. Окна маленькие, в мощных рамах, как крепостные амбразуры. Горит свет.
С ближайших холмов донеслось шуршание щебня, осыпающегося из-под лап койотов. Входная дверь приоткрыта. Виктор подошел и слегка толкнул ее.
«Видел бы ты, в кого я превратился, Мейер», — вздохнул он.
59
Два камина лучились уютом, гостям предлагали яичный коктейль и красное вино. Весьма непритязательно одетые, по большей части молодые, собравшиеся здесь мужчины и женщины уделяли основное внимание закуске и удостоили Виктора лишь вежливыми кивками. Хозяин беседовал с двумя женщинами, которых Виктор уже видел из машины. Заметив вошедшего, Морсби оставил собеседниц и подошел к нему.
Одна из женщин, с волосами, стянутыми в тугой хвост, кивнула Виктору, как старому знакомому. «Может быть, виделись в Колумбийском?» — подумал Виктор, принимая из рук хозяина стакан. Морсби уже нетвердо держался на ногах. Его внимание одновременно льстило самолюбию Виктора и жгло его совесть. «Вот ты и уподобился Арту», — съязвил насмешливый внутренний голос.
— Вместе мы с ними справимся, — уверенно заявил Морсби. — Найдем и выгоним.
— Не уверен. Я ничего не заметил.
Большая загорелая ладонь легла на плечо Виктора.
— Я их зову теневиками. А ты? Видел ты их, видел, не отпирайся. Я о тебе много знаю. Все читал.
— Тогда я был… немного не в себе.
— А сейчас? Они погубили четыре года твоей жизни! И ты им за это спасибо скажешь? Раскланиваться будешь?
— Сейчас я просто рад, что нахожусь здесь, — улыбнулся Виктор.
Откликнувшись на приветствие одного из присутствующих, он смог освободиться от Морсби. Люди поздравляли его с прибытием, все о нем уже слышали, знали о передрягах в Венеции. Атмосфера напоминала вечеринку сотрудников кафедры.
Ужин накрыли в соседнем помещении, где к запаху камина примешивался сигарный дым. Присутствующие без спешки заняли места за несколькими круглыми столами, расставленными без видимой системы. Стены увешаны портретами в золоченых рамах. Очевидно, покойные предки. Усаживаясь напротив Морсби, Виктор обратил внимание на изображение молодой и очень красивой женщины, стоявшей опершись на кресло. Кресло это Виктор узнал, оно одиноко скучало в углу, никто из гостей ни разу не подошел к нему за весь вечер. Погибшая восемь месяцев назад жена Морсби. Она, не пристегнувшись, сидела в машине, которой управлял ее муж, когда ему не удалось справиться с крутым поворотом на горной дороге.
