Черный халифат - Ирина Владимировна Дегтярева
– Есть еще вариант, – угрюмо пробурчал Петр.
– Ну, я не беру крайностей, – поднял ладонь Хасан в протестующем жесте. – Если вы о самоликвидации.
– Вообще-то, я подумал о ликвидации… а не о самоликвидации…
– Напрасно. Вы отсюда не выйдете, даже если придушите меня. Не сомневаюсь, что вы справились бы, однако на лестнице мои люди с автоматами.
– Хотелось бы знать, с кем имею дело?
– Не догадались? – снисходительно спросил Хасан, достал из кармана листок бумаги и шариковую ручку. – Прошу вас. Мне нужны некоторые гарантии. Согласие работать на MIT. Имея такую расписку, выполненную вами собственноручно, мы будем уверены, что вы не вильнете, не рискнете на двойную игру по отношению к нам.
– Может, дадите время на размышления?
– Нет, эфенди Горюнов, прежде чем вы свяжетесь со своим руководством, нам лучше покончить с формальностями, – Хасан придвинул к Петру листок по столу. – Вы же как опытный разведчик понимаете, вам не будет веры, если подобная расписка попадет в ваш Центр. Не так ли?
Горюнов вздохнул. «Да, в такой ситуации доказывать, что ты не верблюд всегда непросто. Одно дело, если он подставлялся под вербовку с санкции Центра и совсем другое – когда так, спонтанно. Тем более, невнятная история с Мансуром вызовет, по меньшей мере, волну непонимания у Александрова, затем оргвыводы и череду нудных и противных проверок, тестов, прохождение полиграфа и так далее и тому подобное».
– Вот теперь, – удовлетворенный Хасан сложил листок вчетверо и убрал во внутренний карман, – можно поговорить о деле. Где вы остановились?
– Пока нигде, – ушел от ответа Петр.
– Возьмите, – Хасан протянул электронную карточку. – Отель «Мармара». Там для вас забронирован номер. Отдохните денек. А послезавтра мы вернемся к нашему разговору. Стоит вам попытаться сбежать, на границе задержат.
– Мы же вроде договорились, – нахмурился Петр. – Что вам еще нужно услышать от меня? Заверения в вечной любви к MIT?
Хасан рассмеялся доброжелательно. Встал, хлопнул по плечу тоже поднявшегося Петра. Как по сигналу в зале появился продавец.
– Вас проводят к выходу, – кивнул ему Хасан. – А завтра в это же время жду вас здесь. Да, кстати, вы хотели купить ковер? Думаю, небольшим авансом предстоящей работы будет наш подарок. Берите любой.
Петр не стал ломаться, выбрал один из самых дорогих ковров, который стоил почти семь тысяч долларов.
– Заверни для эфенди, – распорядился Хасан.
– Я, пожалуй, завтра его заберу, если вы не возражаете, – Петр подозревал, что когда ковер упакуют в специальную сумку, там окажется и «жучок».
Продавец снова исчез, как джинн, ловко растворяясь в воздухе.
– Да, едва не забыл, вам нужен псевдоним для работы с нами. «Sadakatli» [Sadakatli (тур.) – преданный] подойдет?
– Это шутка?
– Я надеюсь, вы будете преданы нам, и в этом нет лукавства. До завтра. – Он пожал руку Петру.
«Хвост» Горюнов заметил почти сразу. Сперва одного парня из наружки, а затем, к своему удивлению, и девушку. От двоих оторваться было сложно, но реально. Петр подошел к киоску купить сигареты за девять лир. А вместе с целлофановой оберткой от пачки выбросил в урну сотовый телефон. Галиб знал этот номер. Выбрасывать сим-карту бессмысленно, запеленговали наверняка уже сам аппарат.
Поскольку жил в Стамбуле достаточно долго, знал, как уйти от слежки. Гранд Базар для этого был самым подходящим местом. Тьма народа, восемнадцать ворот-выходов. Капалы Чарши напоминал московскую подземку по удобству ухода от наружного наблюдения.
Быстро перемещаясь по рядам, Петр заходил в лавочки, пережидал и, выйдя, двигался в другом направлении. В конце концов, покинул базар через ворота Нуруосмание на востоке Капалы Чарши.
Убедившись, что преследователи безнадежно отстали, он направился к курдам.
В сложившейся обстановке Горюнов мог доверять только Бахраму. А главное, у Бахрама есть спутниковый телефон и номер мобильного Аббаса.
В курдском квартале Петра встретили привычными настороженными взглядами обитатели. Но все же без приключений он добрался до дома Бахрама и по счастью застал его там. Удивления на его постной физиономии Горюнов не заметил. Ну, конечно, Зара наверняка оповестила, что Поляк в городе.
– Спутниковый? – переспросил Бахрам и со вздохом полез в узкий шкаф, стоящий между огромным ковром на стене и флагом Курдистана, прибитым к той же облупившейся стене. – Это вообще-то дорогая игрушка. На колючке гроздь винограда не вырастет. – Он обернулся, услышав шлепок о столешницу чего-то мягкого, и обнаружил там пачку долларов из стола Аюба. Бахрам сунул пачку в шкаф на место телефона. Внизу, в шкафу, стоял автомат Калашникова.
– Лишь из уважения к Аббасу, – уточнил он, набрал номер и передал трубку Петру. – Да ухожу я, ухожу, – заметил он его взгляд.
– И проследи, чтобы никто под дверью не стоял, – уже услышав гудок в трубке, многозначительно сказал Петр, имея в виду в первую очередь самого Бахрама.
Тот, ссутулившись от обиды, захлопнул дверь.
– Бахрам, ты? – раздался голос Аббаса. – Чего молчишь?
– Это не Бахрам, – подал признаки жизни Петр. – Скажи мне имя человека, к которому я должен был прийти. Может, я тогда ослышался?
– Малик. А что?
– Имя Хасан тебе ничего не говорит?
– Нет, – спокойно и уже чуть раздраженно ответил Аббас. – Да что случилось-то?
– Галиб работает на службу, – Петр не стал произносить «MIT», подразумевая входящее в ее состав управление национальной безопасности – контрразведчиков.
– Ну, я догадывался.
Петр представил Аббаса в его кабинете, как он сидит за письменным столом откинувшись в кресле и подергивая себя за бороду.
– Проверочка удалась, – удовлетворенно заметил Аббас.
– В каком смысле? – опешил Петр. – Малик теперь под колпаком. Ты мне все сорвал. У меня проблемы, если ты не понял. Мансур стал разменной картой. Кто о нем знал, кроме тебя?
– Думаю, Дилар не делала из этого тайны, знают многие. Не волнуйся, Бахрам спрячет его. Если надо, отправим в Россию.
– Как он перейдет границу? С кем?
– Это уж не твоя забота. Сделаем из него девочку, – Аббас хрипло засмеялся. – Доверься мне.
– Уже… – проворчал Петр. – Теперь лопатой последствия разгребать буду. – Он помолчал и спросил: – Считаешь, история в 1999 году его рук дело?
– Галиба? Нет. Я его тогда не знал.
– Тогда кто?
Аббас выругался в пространство, не адресуясь ни к кому конкретно. Просто в такой витиеватой форме он сожалел о несовершенстве бытия.
– Малик – это фальшивка, проверка, – наконец выдал он что-то членораздельное. – Не для тебя, разумеется.
