Грег Диналло - Фиаско
— Нечего мне напоминать об этом. А про эти штуки ты забыл? — Я вытащил из чемодана ордена и медали Воронцова. — Они могли бы стать для меня не только билетом на поездку.
— Ты что, намерен загнать их?
— Появилась такая мыслишка.
— На сколько же они примерно потянут? Тысяч на тридцать?
— Долларов? — уточнил я.
— Да, на них можно вволю попутешествовать. — Юрий, задумавшись, разгладил пальцами усы. — А не вляпаешься еще в одну беду, если станешь их продавать?
— На черном рынке-то? Да их там с руками оторвут.
— Уверен, что оторвут, — ответил он как-то неодобрительно.
— Что ты хочешь сказать?
— Да ничего особенного.
— Давай, давай, договаривай. Я же знаю тебя. Ты видишь здесь что-то предосудительное.
— Да, вижу. Мысль продать ордена на черном рынке коробит меня. На тебя такое не похоже. Они ведь принадлежат Чуркиной. Я думал, что ты…
— А я и не спорю. Они, разумеется, принадлежат ей и только ей.
— Тогда ты просто обязан вернуть их.
— Я и верну, разве я говорил, что не верну? Я сказал лишь, что они могли бы стать для меня билетом на поездку.
Когда я подошел к квартире Чуркиной, на коврике перед дверью лежала газета. На звонок никто не вышел, я вернулся в вестибюль и устроился там в одном из больших кожаных кресел, стоявших по углам. Забавно — теперь они казались мне меньше, чем тридцать лег назад, но пахли все так же. Этот старинный запах будил воспоминания о давно минувших днях; горькие воспоминания — как уводили в тюрьму отца, как плакала и билась в истерике мать, как нас выставили из обжитой квартиры и мы скитались по родственникам, как обрушились на нас гонения.
Весь во власти прошлого, я не сразу заметил, что тяжелая парадная дверь распахнулась и в вестибюль влетели дети. Я встрепенулся. Вслед за ребятишками появилась Таня Чуркина с элегантным, бледно-голубым пластиковым пакетом в руках. Увидев меня, она вспыхнула, глаза у нее загорелись, и мне не нужно было объяснять, что она прочитала очерк в «Правде».
— У меня неплохие новости для вас, Таня. — Я вскочил, надеясь приглушить ее негодование, пока оно не выплеснулось наружу.
— Вымогательство?! Так мой отец, выходит, шантажист?! — с возмущением воскликнула она, проходя мимо меня, не задерживаясь и торопя детей к лифту. — Это ваши неплохие новости?!
— Да не писал я тот очерк. — Она будто приросла к месту и повернулась ко мне. — Там и словечка моего нет.
— Но вы ведь зачинатель всей этой грязи, — возразила она, резко нажимая кнопку вызова лифта. — Вам же предложили добыть папины ордена. Вы…
— И я их достал, — выпалил я.
Она дернулась и недоверчиво глянула на меня.
— Они у меня с собой, — пояснил я, приподнимая чемоданчик.
— Ой, как же это чудесно! — Глаза у нее радостно вспыхнули.
Спустился лифт, громыхая дверьми, принял нас четверых. В квартире Татьяна тут же отправила детей в их комнату, взяла у меня пакет и присела за обеденный стол. Секунду-другую колебалась, потом высыпала ордена и медали на белую полированную поверхность. Тускло замерцало золото наград и разноцветье орденских лент. Татьяна взяла в руки один из орденов, разгладила ленточку и осторожно положила назад. Затем взяла еще один орден и его положила рядом, затем еще один…
— Припомните, не упоминал ли ваш отец фамилию Рабиноу?
Она отрицательно мотнула головой, сосредоточенно раскладывая ордена и медали в том порядке, в каком их прикрепляют к одежде.
— Как же насчет Рабиноу?
— Нет, не припоминаю. — Она быстро взглянула на меня, в глазах ее блеснула озабоченность.
— А в чем дело?
— Похоже, отец ваш был тесно связан с ним, а его подозревают в мошенничестве, в том, что он входит в мафиозную группировку и является тайным осведомителем спецслужб.
Она нетерпеливо вздохнула и прямо спросила:
— Что вам нужно, Катков? Деньги?
— Нет, Таня. Мне нужна правда.
— Мне тоже. Но я не верю, что когда-либо найду ее.
— Все зависит от того, где искать.
— И вы знаете где? — живо спросила она.
— Да, знаю. В США.
— В Америке? — переспросила она даже с каким-то испугом.
Я молча кивнул.
— Ну что ж, теперь можно выезжать за рубеж без особых проблем. Почему бы вам не поехать туда?
— Да я думал, но прежде хотел кое о чем договориться с вами. Должен предупредить: это будет грязная работа и она может поднять со дна еще больше грязи. Может статься, что, разыскивая доказательства невиновности вашего отца, я наткнусь на факты, свидетельствующие о его принадлежности к коррумпированным аппаратчикам.
Она решительно кивнула.
— Мне все равно. Я должна знать правду. Что еще?
— У меня за душой даже ломаного гроша нет. Чуркина внимательно посмотрела на меня, потом на награды, затем опять на меня, взгляд у нее был понимающий и доброжелательный.
— Не знаю, есть ли в Москве более честный человек, чем Катков.
— Спасибо за комплимент. И зовите меня по имени. Ну пожалуйста.
— Вот что, Николай, — сказала она, улыбаясь совсем по-дружески. — Прикиньте, сколько потребуется денег?
20
На следующее утро я отправился за визой в американское посольство. Но все это оказалось не таким простым. Я вернулся домой к Юрию не солоно хлебавши. Как он и предвидел, чтобы дозвониться до агента Скотто в Вашингтон, потребовался целый день.
— Так вы хотите встретиться еще разок? — сказала она со своим характерным нью-йоркским акцентом. — Вам требуется мое приглашение, чтобы приехать?
— Да, в посольстве требуют, чтобы кто-то в США поручился за меня. Боюсь, без приглашения визы мне не получить.
— А как насчет вашего брата в Бруклине? — пошутила она.
— Даже если бы он и существовал, я ведь еду не к нему, а к вам, миссис Скотто.
— Что за нужда заставляет вас лететь на свидание со мной?
— Есть у меня кое-какая информация.
— Не шутите? Какая это информация?
— А та самая, которую вы ищете.
— Не дразните меня, черт побери, выкладывайте, что нашли.
— Документы Владимира Ильича Воронцова.
— Боже! А что в них? Небось, всякая ерунда насчет той сделки с нефтепроводом?
— Не торопитесь. Если я выложу все сейчас, то мне и лететь к вам незачем.
— А вы не хитрите? Понапридумывали, чтобы СБФинП оплатил вашу поездку?
— Все будет оплачено и без вашей конторы. Хитрю, чтобы заработать себе на жизнь. Я передаю вам все документы, а вы, как только узнаете что по своей линии, дадите мне знать. Договорились?
— На сделки я не иду, господин Катков, особенно с журналистами. У них, похоже, всегда проблемы, когда надо определяться, чью сторону занимать.
— Из вас вышла бы неплохая коммунистка, миссис Скотто. Они считают, что средства информации на то и существуют, чтобы при всех случаях поддерживать государство, запудривая мозга народу.
— Может, стоит записаться в компартию?
— Боюсь, что они теперь запрещены, но что касается меня лично, я хотел бы встать на вашу сторону.
— Слишком многого хотите.
— Уверен, вы заговорите по-другому, когда увидите документы. Что вы решаете? Посылаете приглашение?
Она сердито вздохнула.
— Я направлю его диппочтой в наше посольство. С кем из иммиграционных чиновников вы разговаривали?
Глядя на визитку перед собой, я продиктовал Скотто фамилию этого сотрудника, после чего стал соображать, как оформить себе заграничный паспорт.
За последние 80 лет все советские граждане обязаны были иметь при себе внутренний паспорт, в котором, помимо прочих записей, имеются и две важнейшие: штамп о прописке, что, по существу, запрещает гражданину жить там, где захочет, и пресловутая графа «национальность», позволяющая дискриминировать всех людей неславянского происхождения при найме на работу или при поступлении в учебное заведение.
Декларируя свободу личности, власти вынуждены были объявить, что существующий внутренний паспорт не соответствует конституции страны и будет в неопределенные времена заменен пластиковым удостоверением личности без этих дискриминационных пунктов.
С внутренним паспортом за границу не уедешь. Требуется выездная виза. Появилось даже особое слово «отказники», означающее граждан, в первую очередь евреев, кому отказано в визе. Сторонники реформ объявили такие порядки тоже противозаконными, справедливо утверждая, что достаточно иметь только заграничный паспорт, без всяких выездных виз.
Однако Министерство иностранных дел, по горло заваленное заявлениями о выдаче загранпаспортов, оформляло их не меньше месяца, если не больше. Целые дни я простаивал в очередях, заполнял всякие форменные бланки, преодолевал козни злонамеренных, мелочных чиновников. От их прихоти зависело многое в судьбах тех, кто собирался выехать за рубеж. Они могли поиздеваться над ними, задержать выдачу паспорта, а то и вовсе не принять заявление.
