Дэн Уоделл - Кровные связи
Он шагал по дороге, затем повернул налево к Ройал-кресент, на окраину Дейла. Вскоре он оказался на Куинс-роуд. Здесь находилось больше людей, но теперь ему уже не было так страшно. Он все изменит…
Он остановился около часовни на Куинс-роуд, прячась в тени и оглядываясь по сторонам. Паб «Куинс армс». Ветер донес до него запах эля, он был невероятно сильным, почти невыносимым, как запах из отстойника, мимо которого он недавно проходил. И опять он стал дышать ртом. Вытянул шею, услышал, как она щелкнула, и почувствовал облегчение. Он спокоен, вооружен и готов ко всему.
Дверь в паб распахнулась, на улицу вышли двое. Они явно собирались подраться. Но в этот момент появился еще один человек. Он оттолкнул одного из присутствующих и заставил его уйти. Это был гигант. Он позволил ему пройти мимо, не желая связываться с таким могучим противником. Вскоре второй мужчина в выражениях, которые нельзя услышать в приличных домах, изрыгнул непристойную брань и проклятия, они были обращены ко всем и ни к кому в частности. «Вполне в духе этих людишек», — усмехнулся он.
Коротышка отхаркнул мокроту и громко закашлял на всю улицу. Потом он поправил шапку на голове и двинулся прочь, причем его слегка заносило вправо. Он снова харкнул, откашлялся, потряс головой, точно пытался избавиться от духоты, и ускорил шаг.
— Ублюдок, — прошептал он.
Стоя в тени, он наблюдал, в какую сторону двинется жертва. Хвала Господу, человек шагал прямо навстречу ему. Мужчина пересек дорогу и откашлялся. Он нащупал нож в кармане, вышел из тени и отправился за ним. Мужчина инстинктивно обернулся, увидел его и остановился.
— Эй, в чем дело? — пробормотал он, на его лице изобразилось удивление, взгляд был затуманен.
Не замедляя шага, он приблизился к нему, вытащил из кармана нож и нанес удар, поморщившись, когда нож вонзился в тело по рукоятку.
Глаза жертвы остекленели, закатились к небесам — там он никогда не найдет последнего прибежища, — изо рта вырвалось сдавленное шипение и предсмертный хрип. Когда он вытащил нож, мужчина упал на землю. Он подобрал свою жертву и оттащил ее на десять ярдов, к жилому дому. Затем бросил как куклу, даже не пытаясь спрятать плод своих трудов. Лишь потом огляделся и никого не увидел. Его деяния благословенны свыше. Он убрал нож в карман и поспешил прочь, на сегодня его работа завершена.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
На рассвете Найджел добрался до Центра истории семьи после очередной лихорадочной ночи, полной темных, смутных сновидений. Фостер договорился, чтобы центр открыли по требованию Найджела. Фил стоял за столом приема заявок и ждал его. Было еще только шесть утра, но он уже что-то насвистывал. Какую-то мелодию, которую Найджел не мог разобрать. Когда он вернулся из гардероба, куда сдал свою сумку и пальто, то сообразил, что это песня «Куда ты идешь, моя любимая» Питера Старстедта.
— Вы свистите, потому что я пришел, Фил? — спросил Найджел.
Тот смутился:
— Я даже не заметил, что делаю это.
Найджел ушел. По дороге к алфавитному каталогу он услышал, как Фил опять засвистел.
Он начал с каталога брачных свидетельств и нашел номер свидетельства о браке между Ханной Фаэрбен и плотником Морисом Харди. «Слава Богу, его звали не Джон Смит», — подумал Найджел. В компьютерной комнате наверху он проверил данные переписи. В 1881 году они жили в Бермондси с тремя детьми: девятилетней девочкой и двумя мальчиками семи и трех лет.
Дальше он столкнулся с уже знакомой проблемой. Они исчезли из данных переписи. По свидетельствам о смерти он узнал, что Морис и Ханна умерли в 1889 году. Позвонив в управление записи актов гражданского состояния, Найджел выяснил, что оба скончались во время эпидемии гриппа. Они обнищали и оказались на самом дне викторианского общества — в работном доме Бермондси. Два дня спустя их младший сын Дэвид стал жертвой болезни в том же самом ужасном месте.
В живых осталось двое детей: Клара, которой теперь было почти семнадцать, и Майкл, младше сестры на два года. Записи об их смерти отсутствовали, и Найджел решил, что они выжили. Но дальнейшее изучение данных переписи не принесло результатов. Ни один из детей не вступил в брак до начала нового века.
Найджел покинул центр, прошел по Миддлтон-стрит через Эксмос-Маркет, свернул налево на Росоман-стрит и, наконец, добрался до архива лондонской полиции на Нортемтон-роуд. Там хранилась информация начиная с 1607 года о столице, ее жителях и их жизни — всего семьдесят два километра записей. И что важнее, там содержались сведения о городских союзах попечения бедных, следивших за деятельностью работных домов. В данном случае его интересовал союз попечения бедных Святого Олафа.
Он заказал пропуск и просмотрел записи в журнале. В 1886 году там были записаны имена всех пяти членов семьи Харди. Они пришли добровольно. Два мальчика были истощены, Майклу поставлен диагноз «слабоумие». Найджел понял, что с ними случилось. Подобно большинству бедняков, они выбрали рабский труд в работном доме как средство выживания. Морис и Ханна должны были спать в разных комнатах, дети тоже находились отдельно от родителей. Их контакты сводились к минимуму. Они носили форму, вставали в шесть утра, целый день выполняли тяжелую работу и ложились в восемь вечера. Лишь отсутствие решеток и замков отличало это место от тюрьмы. Люди могли покинуть его в любой момент, но куда им было идти? Голодать и замерзать на улице? Они являлись узниками обстоятельств.
Найджелу стало интересно, какие события заставили Мориса оставить надежду обеспечить семью и искать милости у государства. Увечье? Мальчики были еще маленькими и не могли поддерживать семью, а для молодых женщин вроде Клары не имелось подходящей работы. В 1888 году она покинула работный дом, надеясь устроить жизнь за стенами данного заведения. Наверное, она верила, что заработает достаточно денег и вернет семье благополучие. И все же через год ее родители и старший брат умерли. Их, вероятно, похоронили в самых дешевых гробах, в общей могиле. На следующий день после смерти Дэвида Клара пришла забрать уцелевшего брата. Это произошло 7 сентября 1889 года.
Куда они отправились? Найджел потратил два часа на проверку информации по всем лечебницам для умалишенных в Лондоне. Майкла там не оказалось. Видимо, он жил с Кларой. Но эти двое словно растворились во времени.
Выйдя на улицу, он заморгал, глядя на заходящее солнце. Часы летели незаметно, когда он погружался в прошлое.
Неожиданно Найджел кое-что понял. У него появилась идея. Он не знал, как это получилось, но за время работы генеалогом научился доверять интуиции. Он вернулся в центр и сразу перешел к переписи 1891 года. Он напечатал имя Клары Фаэрбен и дату ее рождения.
Он нашел ее, возраст совпадал. Она взяла себе девичью фамилию матери. Но почему? Этому могло быть лишь одно объяснение — чтобы избавиться от клейма нищеты. Найджел нажал на ссылку, желая посмотреть имена других жильцов. Майкл Фаэрбен. Он жил вместе с ней в доме на Боу-стрит, в восточном Лондоне. Остальными жильцами дома являлись молодые женщины в возрасте от тринадцати до восемнадцати лет. Клара — самая старшая. Найджел предположил, что это пансион. В графе «род деятельности» стояло «рабочий на спичечной фабрике». Ее профессия и место проживания все объясняли: она трудилась на фабрике «Брайант и Мэй». Ей удалось найти работу, но это было одно из самых трудных и опасных занятий: ей приходилось вкалывать четырнадцать часов в сутки, разговаривать запрещалось, рабочих наказывали, если они роняли материалы, кроме того, они подвергались риску быть искалеченными или заболеть раком от соприкосновения с желтым фосфором, из которого изготавливали спички.
В переписи 1901 года Клара, двадцати девяти лет, была указана как прислуга в частном доме по адресу на Холланд-парк. Майкл по данному адресу не проживал. Он работал конюхом в конюшнях Холланд-парк-мьюз. Год спустя умер от сердечного приступа. Еще через год Клара вышла замуж за клерка Сидни Честертона, через три года у нее родился первый ребенок. Найджел был уверен, что эти события взаимосвязаны. Лишь теперь, когда брат умер, Клара могла заняться устройством личной жизни.
У них с Сидни было четверо детей: два мальчика и две девочки. Первенца, мальчика, назвали Майклом. Они осели в Хаммерсмите — в те времена это был поселок в пригороде Лондона. На каждом новом свидетельстве о рождении детей должность Сидни повышалась, и к рождению четвертого ребенка он служил управляющим. Где именно он работал, не известно, но семья Честертон относилась к среднему классу. Клара прошла долгий путь с тех пор, как покинула работный дом. Она умерла в 1951 году. Ей было семьдесят девять лет, что казалось удивительным, учитывая лишения, которые она пережила в молодости. Найджел покачал головой, поражаясь упорству женщины. Интересно, знали ли ее потомки, на какие жертвы она шла; понимали ли они, как женщина, известная им лишь по пожелтевшим фотографиям, лежавшим на дне ящика или коробки, изменила жизнь их семьи, вытащила со дна и не дала прерваться их роду.
