Дэн Уоделл - Кровные связи
— Рад за тебя, — пробормотал Найджел, глядя в экран.
— Знаешь, Найджел, — сказал Дейв, вставая, — нет смысла возвращаться к этой работе, если ты не намерен идти в ногу со временем. Частные клиенты хороши, когда они много платят, но на связях с прессой и средствами массовой информации можно сделать целое состояние. Сейчас у меня три заказа от телеканалов, я нанимаю людей, чтобы они мне помогали. Могу предложить тебе много работы, если тебя это интересует.
Найджел промолчал.
— Поступай как знаешь! — бросил Дейв и ушел.
Больше всего Найджела мучило то, что Дейв прав. На одних частных клиентах долго не протянешь, а хорошо оплачиваемая работа, включая серьезные исследования, попадалась редко. Лучше всего платила пресса. Нужно либо искать предков знаменитостей и публичных людей, либо потомков и родственников тех, кто оказался в центре внимания общественности. Или выполнять заказы телеканалов, находящихся в поиске новых форматов. Работа на полицию казалась ему захватывающей и волнующей, но скоро она завершится, если только не подвернется что-нибудь подобное. Клиентов у Найджела мало, поэтому не за горами то время, когда ему придется связаться с Дакуортом.
Но это потом. Сейчас у него есть дело, которое еще необходимо закончить. Будущее подождет.
Найджел ввел имя и фамилию Ика Фаэрбена в поиск по переписи за 1871 год, напечатал в графе «город» Лондон и нажал на поиск. Получилось два результата. Один оказался искомым. Тогда ему было шестнадцать, он жил на Тредголд-стрит в северном Кенсингтоне вместе с отцом Эрнестом и матерью Мэри Джейн. Других детей в то время у них не было. Найджел проверил данные за 1861 год. Семья жила по тому же адресу. Ику шесть, еще девочка Ханна девяти лет и мальчик Огаст четырех лет. Что случилось с Огастом в последующие десять лет? Наверное, он умер, и это объясняет, почему у Фаэрбенов больше не было детей. С Ханной все обстояло иначе, к 1871 году ей было девятнадцать, и она могла выйти замуж. Найджел сделал в блокноте пометку — поискать свидетельство о смерти на Огаста и брачное свидетельство на Ханну.
Фаэрбены покинули Ноттинг-Дейл, вероятно, сбежали от позора и бесчестия после того, как Ика осудили. Но куда они направились? Найджел проверил Лондон, затем расширил поиск до всей страны, но не отыскал следов Эрнеста и Мэри Джейн Фаэрбен подходящего возраста, живущих вместе или порознь. Он проверил представленные в электронном доступе сертификаты смерти и обнаружил ответ: Эрнест умер в возрасте сорока шести лет в 1881 году; Мэри Джейн ушла из жизни два года спустя, ей было сорок пять. Там же он нашел подтверждение смерти их сына Огаста.
Национальный архив закрывался. Делать здесь уже было нечего. Найджел выяснил, что Ханна оказалась единственной, кто уцелел из семьи Фаэрбен. Удалось ли ей продолжить их род?
Было уже поздно. Когда Фостер вернулся домой, его костюм пропитался едким запахом аммиака, витавшим в башне. Не снимая куртки, он включил тонкий серебристый ноутбук, стоявший на кухонном столе. В других случаях Фостер не пользовался этим предметом мебели. Он привык есть на бегу утром или поздно ночью.
Фостер наполнил бокал вином и сел перед ворчащим и гудящим компьютером. Голову словно зажало в тисках, в висках пульсировала кровь. Каждый раз, когда он поднимал глаза и пытался напрячь зрение, то чувствовал тупую боль.
Убийца разгуливает на свободе, и интуиция подсказывала Фостеру, что он нанесет еще удар. Следующей ночью они убедятся, виновен Терри Кейбл или нет. Если труп не обнаружат, значит, Харрис поймал преступника. В противном случае у них появится четвертый труп. Фостер готов был сделать все, что угодно, лишь бы этого не случилось.
К девяти вечера они вместе с Хизер и Ханом обошли все квартиры в башне. Составили список тех, кто там находился, записали номера квартир, которые пустовали, выяснили фамилии новых жильцов и сверили по компьютеру. Они ничего не могли сделать с пустыми квартирами или квартирами, где им никто не открыл. Разве что ждать, когда пробьет решающий час. Фостер договорился встретиться с Дженкинс в шесть утра на следующее утро и еще раз проверить.
Ему нужна помощь, необходимо установить наблюдение за кварталом, по возможности прислать вертолет. Он поговорил с Дринкуотером. Подозреваемому по-прежнему не предъявили обвинений, и завтра утром они подадут прошение в суд продлить срок его задержания на сорок восемь часов. Они были убеждены в виновности Кейбла, он не имел алиби на те ночи, когда убитые исчезали или находили их трупы. Пока не удалось найти ни одной весомой улики против него, а Кейбл так и не признался. Фостер позвонил Харрису и попросил о помощи в наблюдении за башней, ему отказали. Все силы брошены на поиски улик, доказывавших вину Кейбла. «Он тот, кто нам нужен», — повторял Харрис. Фостер сдался. Он попросил о возможности провести допрос Кейбла, посмотреть ему в глаза, побеседовать с ним. Харрис был непреклонен и говорил, что придется подождать несколько дней. «Ты устал, Грант», — заявил он. Фостер знал, что Харрис просто не хотел, чтобы его сомнения и тягостное присутствие подорвали уверенность людей.
Фостер посмотрел на часы. Если он ляжет в постель, то сможет поспать семь часов, голова перестанет болеть. Но слова, произнесенные Найджелом в Национальном архиве, крутились у него в голове: «У каждого, кто пытается забыть прошлое, есть свои скелеты в шкафу». Они вызвали мрачный резонанс в душе Фостера. Он делал все, чтобы забыть прошлое с его ужасными событиями, полностью посвящал себя работе, окружал техническими новинками и блестящими предметами, накачивал организм алкоголем и закрывал свою жизнь. И все же это расследование вновь вернуло воспоминания об отце и его последних часах, воскресило в памяти его облик.
Фостер заставил себя думать о расследовании — что они с Хизер могли упустить в работе? Но слова Найджела по-прежнему преследовали его. Наверное, Харрис был прав. Арест Кейбла мог положить конец событиям, начавшимся в 1879 году. Время покажет. Но Фостер знал, что меньше чем через двадцать четыре часа они выяснят, преподнесет им прошлое еще труп или нет.
Он опускался все ниже. Погружался с головой в свое подземное царство Аида. Его состояние души соответствовало нищете, грязи и упадку, царившим в зловонном Дейле, где он теперь выполнял работу Бога. Джемайла и малыши старались не попадаться ему на глаза. Он редко видел их, а когда маленький Исав столкнулся с ним в то утро, после его очищения, мальчик хныкал, кричал и искал защиты за маминой юбкой. Ее взгляд был полон ужаса и удивления, она не узнавала его в том существе, каким он стал. Но он выполнял Божью работу, не мог противиться ей, не мог не отвечать на его призыв. Бог для него — непререкаемый авторитет. Он помнил Сола и знал, что не сойдет с избранного пути. Зачем противиться своему предназначению? Кто-то должен доказать этим жалким созданиям, что они выбрали ложный путь, показать им последствия алкогольного рабства. Гуляя по улицам ночного Дейла, по лондонским бульварам, ведущим к воротам ада, он знал, что его действия будут оправданы. Заблудшие души сновали мимо него в пьяном угаре, женщины, потерявшие добродетель, позволяли этим дуракам трогать себя, терзать свою запятнанную плоть.
Они все будут наказаны.
Он не без удовлетворения отметил запустение в Дейле. Нащупал рукоятку ножа в кармане и провел пальцами по холодной стали. На мгновение он отвлекся, вдохнул воздух и опять почувствовал запах серы и разложения. Недалеко отсюда находилось зловонное болото, местные жители называли его Океаном. Несколько отстойников на заброшенном кирпичном заводе, большие ямы со стоячей водой, свиным пометом, человеческими экскрементами и отходами, которые собрали в одно большое озеро, источавшее ужасное зловоние, преследовавшее человека долгое время. Он быстро достал из кармана шерстяного пальто платок, смоченный духами, и закрыл им рот. Тошнота прошла. Он остановился. Это кара Божья. Пока его дело не выполнено и ветер доносил до него миазмы Океана, он мог вдыхать воздух только через рот.
Он двинулся по новой Уолмер-роуд мимо улиц позора. Нигде в Лондоне не было такого запустения и упадка, как в этом нечестивом месте. Вздрогнул, подумав, какая жизнь протекает в окрестностях Уильямс-стрит и об отвратительных повадках заблудших людей, ее населявших. Да, эти люди бедны, но они проматывали даже то немногое, что у них имелось. Распутные полураздетые девицы курили в своих клоповниках и предлагали себя бесконечному потоку нищих и бандитов.
Они должны понять, какие ошибки совершили на своем пути. Он снова нащупал рукоятку ножа и ощутил, как нарастает его отвращение.
Он прошел мимо презренного болота, и его не стошнило. Затем свернул к Сент-Джеймс-сквер, воздух стал чище. Ему намного легче стало дышать теперь, когда он находился среди представителей уважаемого класса, чьи дома окружали величественную церковь. Сердце возрадовалось, когда он увидел строгий силуэт храма на фоне безмятежного ночного неба. Около церкви он почувствовал, как растет его и без того сильная решимость.
