Афанасий Егоров - Бой - баба
Заставил террорист красотку «смотрящему» на мобильник позвонить. Сказать, что Мурат объявился. Свидание назначил. Пусть Камыш подъедет срочно. Разговор есть не телефонный.
Успокоился немного наркоделец. Кончились накладки! План на всю катушку заработал! Что может быть слаще хорошо продуманной, заранее подготовленной, любовно выношенной мести?
Вскинул горделиво голову Мурат, номер квартиры мертвых наркоманов набрал. Загорготал важно по-своему, отдавая команды собравшимся в точке сбора боевикам. Закончил короткий разговор, взгляд презрительный на притихшего у стены мужичка перевел.
Одно только успел заметить рано расслабившийся чечен — мелькнувшую перед глазами стремительную тень. На пол, роняя оружие, полетел. Охнул сдавленно, сгибаясь под тяжестью прыгнувшего ногами вперед разведчика. Затих, теряя сознание.
Глава 14
На этот раз удушье пришло намного быстрее. Снова текли ручьями слезы, снова разрывало легкие и шумело в голове. Снова билось в конвульсиях сильное большое тело.
Темнело в выпученных глазах, колотилось в бешеном ритме загнанное под горло сердце. Незаметно и медленно все вокруг погрузилось в спасительную тьму.
Пришел в себя Роберт. Проклятое сознание никак не хотело умирать. Оно упрямо сражалось за жизнь, не давая сдаться истерзанному, молящему о пощаде измученному телу.
Осел грузно на жестком стуле почти сломленный парень. Жжение у него нестерпимое в груди. Комок саднящий в захлебывающемся надрывным кашлем горле. И брызги холодной воды на разгоряченном потном лице.
Проворчали недовольно где-то рядом:
— Передерживаешь, сержант. Еще немного — и концы бы отдал.
— Да ладно, Михалыч, — отозвался вызывающий уже непреходящий ужас голос гориллы. — Он же молодой. Живучий, падла. Ни хрена с ним не сделается.
Кто-то приподнял за слипшиеся волосы безвольно болтающуюся голову, похлопал небрежно по щекам:
— Хорош придуряться. Говори — будешь признаваться?!… Или еще разок «слоника» попробуем?
Заметил сержант затравленный взгляд задержанного, губы змеиные в глумливой ухмылке растянул. Произнес с издевательским подобием сочувствия:
— Сынок! Это только начало. Будешь молчать — я тебя с «ласточкой» познакомлю. Хочешь птичку?!
Стоящий чуть в отдалении капитан увидел выплеснувшееся на лицо подозреваемого жуткое выражение почти животного ужаса. Вмешаться счел нужным.
Потянул, отстраняя, помощника за плечо, к арестанту обратился:
— Не бойся, Роберт. Не будет никаких «ласточек». Ты только признайся — и все!
— В чем? — с трудом выдохнули обметанные жаром ссохшиеся губы.
— Не, Михалыч. Он точно псих! — легко, с сытой уверенностью свободного и безнаказанного человека расхохотался обезьяноподобный сержант. Ударил наотмашь раскрытой пятерней:
— Ты че, падла, издеваешься?! Тебе же читали — четыре мертвяка за тобой! Усек?!
— Я никого не убивал…
— Вре-о-ошь!!! — вдавило барабанную перепонку от дикого рева. — Признавайся!!!
И тут же в другое ухо:
— Тебя видели!!! Есть свидетели!!!
— Колись, падла! Колись, мать твою!
Внезапный сдвоенный удар по многострадальной шее взболтал адский коктейль из мечущихся в панике мыслей.
— Найдены отпечатки твоих пальцев! Неопровержимые доказательства!
— Признавайся, гнида! Колись, гад!
— Тебя опустят! Снимут штаны и трахнут!
— «Ласточку» сделаю! За руки подвешу! Колись!
— Тебе конец! Всей жизни конец, понимаешь?!
— Колись, пивень! Колись, педрила! Признавайся!
— Больше ничего не будет! Ни-че-го!!!
— Колись, падла! Колись!!!…
Уши заложило окончательно. Впавший в ступор узник вперил бессмысленный взгляд в пространство, полностью отказываясь что-либо воспринимать в окружающем бреде.
Поняли состояние подозреваемого бывалые дознаватели. Ор сумасшедший прекратили. Передохнуть, водички попить решили.
Отер трудовой пот с усталого лица капитан. Снова к задержанному вежливо подступился:
— Я все понимаю, Роберт. Трудно вот так, сразу, сознаваться в содеянном. Давай вместе подумаем, как облегчить твою участь. Может, ты не так уж и виноват? Скажи, кто велел тебе убивать? Голос свыше? Во сне кто-то являлся? Или все гораздо проще? Начальница бывшая виновата?
Голос оперативника неожиданно сделался доверительно-приторным, вползая ядовитой гадюкой в смятенную душу:
— Скажи, она тебе часто изменяла, да? С барыгами разными, с жуликами богатыми? А после до воров докатилась. Вообще по рукам пошла. Так? И ты хотел ее спасти. Правильно? Или наоборот? Она сама тебе приказывала? Убей, мол, такого-то. Иначе меня не получишь. Верно я говорю? Угадал? Признавайся!!! — поднялся внезапно до истошного крика медоточивый голос. — Ты кого защищаешь?! Она же шлюха! Подстилка! Всем дает!!!
Хрюкнул утробно нагнувшийся к другому уху сержант. И снова заорали оба слаженным дуэтом, надсаживая закаленные не одним допросом глотки:
— Колись! Не жалей профуру!
— Сознавайся! Она все равно тебя бросит!
— Стерва она! Колись!!!
— На хрен ты ей нужен?! Признавайся!!!
Ныла сотрясаемая ударами шея, глохли уши, переворачивалось, незаметно трансформируясь, отказывающее сознание.
Хотелось только одного. Чтобы поскорей закончился этот нескончаемый бредовый кошмар наяву.
Стоит бледная, растрепанная Александра посреди комнаты, на офицера смотрит, проворно связывающего кавказца. Не нашла ничего лучше, как попрекнуть:
— Что ж ты… раньше не мог?
— Извини, — буркнул Виктор, заканчивая пеленать ноги террориста, — момента подходящего не было.
Привел женщину в чувство, попросив:
— Ты не стой истуканом. Звони в милицию. Воры же скоро подъедут!
Подхватилась красавица. Снова к телефону потянулась. Теперь без принуждения. Хотела «02» набрать, но передумала — следователю знакомому позвонила.
Вздохнула с облегчением, услышав в трубке характерный, показавшийся вдруг таким родным теплый баритон. Ситуацию принялась объяснять.
С трудом пробился сквозь дебри путаных слов прокурорский. Одно уяснил: Мурат связанный в квартире Александры лежит. Камыш вот-вот появиться должен. Дальше — полный сумбур!
Кто связал? Какой-то Виктор… Кто он такой и как там очутился? Офицер, дамочку охраняет… Какой офицер? От кого охраняет? Полная непонятка!
Расплакалась неожиданно красавица. Дураком безмозглым обозвала. Камыш уже почти в двери ломится, а он допросы идиотские устраивает.
Понял свою ошибку следак. Заговорил в трубку серьезно, пытаясь забыть только что нанесенную нервничающей женщиной обиду:
— Обычный наряд не годится. Постреляют их ни за что. Сейчас ОМОН попробую поднять. А вы пока запритесь как следует. Дверь никому не открывать! Когда все кончится, я сам к вам постучусь. Поняли?! И за Муратом хорошенько присматривайте. Опасный зверюга!
— Шикарные сережки, — задумчиво протянул Виктор, заглядывая в бархатную глубину оброненной Александрой коробочки. — Да-а… мне такие подарки не потянуть…
— Заберите их себе! — слишком резко ответила непонятно отчего смутившаяся красавица. — Мне они не нужны!
— Мне тоже, — миролюбиво откликнулся офицер, протягивая закрытый футляр владелице. — Можешь выкинуть в окно.
— Мы уже на «ты»? — сердито фыркнула вздернувшаяся надменно лохматая головка.
— Уже целых десять минут, — хитро прищурились карие глаза. — Благодаря Мурату. Худа без добра не бывает.
Передернуло красавицу. Мерзкое ощущение впивающегося в висок ствола вспомнилось. Абсолютная собственная беспомощность и покорно расставленные ноги понравившегося было кавалера.
А главное — исходящий от чеченца отвратительный запах. Густой чесночный перегар и терпкая вонь немытого мужского тела. Он что, неделю ванну не принимал? Или потел так от страха? Правильно Виктор его треснул. Еще надо было добавить.
Повертела в руках компрометирующую коробку Александра. Совсем уж решилась совету мужчины последовать, да вовремя заговорила в ней рачительная хозяйка.
Лучше продать. Безработной деньги ох как нужны!
Неожиданно громкая, требовательная трель дверного звонка заставила женщину испуганно замереть на месте, моментально вымыв из головы грустные мысли. Тревожно екнуло сердце.
Уже давно завладевший пистолетом Мурата Виктор метнулся бесшумно в прихожую, знаком приказывая Александре не двигаться.
Не послушалась привыкшая к самостоятельности красавица. Подошла твердым шагом к дверям и выкрикнула, сопротивляясь обхватившим ее сильным рукам:
— Кто там?
— Толик, — донесся приглушенный знакомый голос.
— Пусти! — возмущенно прошипела Александра, изо всех сил вырываясь из мужских объятий. — Это свой. Надо открыть, пока Камыш не приехал.
