Алексей Зубко - Сначала было весело
Выйдя к третьему перекрестку, мы сворачиваем налево и сразу же входим в довольно просторное помещение, обстановка которого не оставляет сомнений в его назначении. Кухня.
– Ваша задача почистить рыбу, – сообщает карлик мне и еще одному узнику. Мужчине лет сорока, с худым лицом и кустистыми бровями. – Проверю.
В большой железной миске трепещется несколько десятков рыбин от небольших – с ладонь, до крупных – граммов на шестьсот.
Кивнув Призраку, неподвижно сидящему в дальнем углу на табуретке, Господин Кнут грозит нам плетью и выходит прочь.
Взяв палочку, к которой в два ряда прибиты крышки от пивных бутылок, скоблю по блестящему боку небольшого карпа. Чешуя летит во все стороны. Рядом воюет с рыбиной собрат по несчастью. У него выходит еще хуже.
Кошусь на сонно зевнувшего Призрака. При внимательном рассмотрении он оказывается таким же, как показался на первый взгляд. Неказистый мужичок.
Словно почувствовав взгляд, он встрепенулся, сунул в мойку кружку.
– Работайте.
Скребки задвигались интенсивнее. Кто знает, чего ждать от приближенной к Старухе особы. Все они здесь самодуры и садисты.
Призрак выходит, оставив нас одних.
Странно. Может, притаился в коридоре и будет подслушивать, не кинемся ли рыскать по холодильнику или строить планы побега. А то и глазок где-то проделал. Наблюдает.
Некоторое время мы работаем молча.
Затем мужчина, склонив ко мне голову, шепотом представляется:
– Николай. Можно просто Коля.
– Настя.
Глотая летящую во все стороны чешую, шепотом разговариваем. Одним глазом контролирую процесс чистки, вторым слежу за дверью. Здешние порядки предусматривают наказание за несанкционированное открывание рта.
– Вы давно здесь?
Николай вздыхает:
– Кажется, вечность, Настя. А на самом деле меньше месяца. Точно не скажу – календаря не веду, но дней двадцать пять, может, двадцать восемь.
Избавив рыбину от чешуи, думаю вслух:
– А чем брюхо вспороть?
– А вот так боком, – показывает Николай. Выходит неубедительно. Ребристый край пробки скорее трет, нежели режет.
– А простого ножа здесь нет?
– Не нужно рисковать.
– В каком смысле?
– Настя, тут два варианта, – грустно произносит собрат по несчастью, – либо искать нож самим, либо спрашивать у этих…
Вздохнув, соглашаюсь:
– Плохие варианты.
– А как вы пытались убежать? – после небольшой паузы, интересуется Николай.
– При медицинском осмотре попросила помощи у медсестры. Она отвела меня в подвал, а оттуда забрал уже карлик и сотоварищи.
– Полагаете, что медсестра выдала вас?
– Думаю – да. Уж больно демонстративно ручкой на прощание сделала.
– Мразь продажная!
– Точно.
Я уже ломала голову над этим вопросом, и наиболее вероятный вариант развития событий, мне кажется, именно такой. Меня могли найти и так, но… сомнительно. Во-первых, дверь открыли ключом. Во-вторых, не похоже, чтобы искали. Они просто пришли за мной. И в-третьих, Господин Кнут не казался встревоженным. Если бы медсестра не была на их стороне, он должен был бояться звонка, который она могла сделать в полицию. Он же выглядел скорее довольным, словно свершились его ожидания.
– Когда я был на обследовании, – признается Николай, – у меня крутилась мысль воспользоваться мобильником кого-нибудь из персонала.
– Не получилось, – догадалась я.
Первая почищенная и выпотрошенная рыбина отправляется в пустой тазик.
– Нет. Я не увидел ни одного. А попросить… побоялся.
– Может быть, и правильно, что не попросили.
– Да уж, – вздохнул напарник. – Вот если бы выбраться из этого бункера.
– А дальше?
– Дальше? Главное, добраться до Санатория. Там помогут, вызовут полицию.
– Не стоит на это рассчитывать. Если удастся выбраться, лучше идти в Иловайск или до Зугрэса.
– Но это очень далеко. Пешком туда месяц идти.
– Предположим, за месяц можно половину континента пешком исходить, но пару дней в пути придется провести. Но это точно лучше, чем в тот же день вернуться обратно, как я.
– Но почему нельзя в Санаторий идти? Настя, думаешь, возле него засада?
– Не возле.
– А где? – спрашивает Николай.
– В самом Санатории.
– Откуда ты это знаешь?
– Я знаю не больше твоего… – пожимаю плечами. – Но я так думаю.
– О чем?
– Тебя на обследование возили машиной?
– Да, – подтверждает собрат по несчастью. – Всех возят. Я спрашивал у нескольких ребят.
– Вот.
– Что вот?
– Сколько времени вы ехали?
– Немного.
– Меня везли минут пять. Даже с учетом погрешности не больше десяти. А за это время дальше Санатория не уедешь. Других строений в окрестностях нет… Вывод очевиден.
– На первый взгляд – да.
– А на второй? – интересуюсь я.
– На второй… – тянет Николай, морща лоб. – На второй есть варианты. Где гарантия, что мы находимся там же, где нас захватили, у Санатория?
– Но…
– Тебя доставили сюда без сознания?
– Да, но…
– Меня тоже, – не обращая внимания на попытки возражения, развивает мысль Николай. – Могли запросто перевезти к черту на кулички.
– Но…
– Хотя я тоже думаю, что мы в заброшенных шахтах возле Санатория.
– Почему ты так думаешь, Николай? – шепчу я.
– Всех пленников, с кем удалось переговорить, захватили у озера возле Санатория.
– Точно. Да и не могли далеко перевезти. Это ведь не одного человека, здесь почти конвейер. От хлороформа полчаса, от силы час без сознания пробудешь. А за это время далеко не увезти. Разве что на вертолете. Но такую активность точно заметили бы. Край хоть и глухой, но все же грибники часто наведываются, да и на пикники люди выбираются по выходным.
– Вот и получается, что медосмотры проходят в Санатории. И правда, где еще могут быть так хорошо оборудованные кабинеты?
– Да, – соглашаюсь я. – И, судя по «отзывчивой» медсестре, персонал там подобран под стать местным садистам.
– Тогда в Санаторий соваться действительно глупо. Не думаю, что весь персонал в курсе того, что творится здесь, но… слишком большой риск. Разве что кого-нибудь из посетителей попросить о помощи.
– А кто решится незнакомого, еще и выглядящего как псих, человека в машину пустить? Да и со слов охранника у ворот Санатория я поняла, что лечиться сюда приезжают далеко не простые человечки.
Чихнув, Николай буркнул:
– И правда.
Погрузившись в мысли, какое-то время сосредоточенно чистим рыбу. Трещит чешуя, сопит от усердия напарник.
– А как ты думаешь, зачем нас тут держат? – интересуюсь я, потянувшись.
– Если честно, то мне кажется, что это что-то вроде эксперимента. А может, и телешоу.
– В смысле?
– Для какого-нибудь платного канала.
– После «Теории измены» и «Спокойной ночи, мужики» я могу поверить и в существование такой передачи. Те же японцы охотно возьмутся спонсировать подобное шоу. Любят они кровь и насилие…
Уловив мелькнувшую тень, замолкаю.
Приходит Призрак, тот, у которого растительности на голове минимум, ныряет в буфет. Показывается на свет пузатая бутылка темного стекла. Рубиновая жидкость наполняет стакан. Мужик одним длинным глотком выцеживает ее и довольно крякает.
– Чего таращитесь? – Грубый голос и косой взгляд мигом напоминают, кто здесь царь и бог.
Мы поспешно склоняемся над рыбинами, с остервенением борясь пивными крышками с чешуей.
– Много осталось?
– Две… три рыбы, – докладывает напарник.
– Ладно, – заявляет Призрак Великой Екатерины, – мой руки, она и сама доделает. Быстро!
Товарищ по несчастью проворно бросил в корзину недочищенную рыбину и принимается дергать местного мойдодыра за пипочку.
– Помыл?
– Да.
– Тогда пошел. Возвращайся в камеру.
Обернувшись ко мне, приказывает:
– Работай. И ни с места.
– Буду. Да.
Они уходят, я со стоном распрямляюсь. И улавливаю краем глаза застывшее в стекле серванта отражение. За мной наблюдают.
Первой мыслью было – это Вольдемар.
Но присмотревшись, поняла, несмотря на ужасное искажение, лицо принадлежит человеку значительно более взрослому.
Значит, проверяют. Холодеет в груди: «А если и наш разговор о возможности побега подслушали?»
Склонившись над миской, с демонстративным энтузиазмом набрасываюсь на несчастного карасика. Чешуя летит во все стороны. Кому-то придется помучиться, чистя ковры. Надеюсь, не мне.
Минут через пять возвращается Призрак.
– Все?
– Последнюю дочищаю.
– Хорошо. Дочищай и вымой ее хорошенько. Жарить-то умеешь?
– Умею, – признаюсь я.
– Сама справишься? Или помощницу привести?
– С помощницей было бы хорошо.
– А шеф-повара из французского ресторана тебе не нужно? – хихикает носильщик Старухи. – Эх, шутница. Помощницу ей подавай… Сама справишься!
– Справлюсь.
– Вот и хорошо.
Наполнив стакан вином, юродивый Великой Екатерины усаживается на стул.
