21 день - Анн-Кристин Гелдер
Поводя плечами, чтобы подавить нервозность, нахлынувшую на меня при этом воспоминании, я поднимаюсь по ступенькам, проводя кончиками пальцев по невысокому бетонному парапету. Мост предназначен только для пешеходов и до того узок, что я почти могу коснуться ограждений с двух сторон, если вытяну руки. Очевидно, что мост не ремонтировали с момента постройки — бетон сплошь в трещинах. Деревья поблизости не растут, и стылому ветру больше ничто не мешает трепать нас.
— Местечко не самое вдохновляющее, — говорит Бекки, скрещивая руки на груди. — Но тут на удивление чисто. Я ожидала, что мы наткнемся хотя бы на пару пивных бутылок.
— Да тут такой ветер, что весь мусор на рельсы сметает, — замечаю я. — Кроме того, уже в мои подростковые годы этим мостом особо никто не пользовался. Все перешли на тот, что пошире и поцелее, двумя километрами выше.
Когда мы спустились с другой стороны, я выдыхаю с облегчением. Перед нами теряется в туманных сумерках грунтовая дорога к Ауссидлерёф, и по моей спине снова пробегает холодок. Оборачиваюсь, смотрю на мост. Не слишком умелые граффити и надписи указывают на то, что здесь все-таки кто-то бывает. Подростки, кто же еще? Вижу большое красное сердце, разделенное посередине неровной черной линией, «Ненавижу тебя, Клементина», — лаконично поясняется драма. Край имени почти замалеван большим кислотно-желтым смайликом. «Наша семерка здесь бывала», «Будущего нет!», «Рисуй, а не голосуй», «Мила + Саймон», «Саша + Нора», «Кристина + Джошуа» и прочие подчас лишенные смысла сообщения, оставленные невесть когда.
И тут мое внимание привлекает одна надпись. Она выглядит более свежей, чем другие. Сделана темно-красной краской поверх довольно-таки талантливо нарисованного грязно-белого кролика с вампирскими клыками во фраке и шляпе.
Смерть застала Луизу в полночь.
Несколько секунд я не дышу и не двигаюсь, как будто это не даст смыслу слов просочиться мне в мозг. Затем все это обрушивается на меня.
— О боже… — выдавливаю я, делаю несколько шагов назад и врезаюсь в Бекки.
— Что такое? — обеспокоенно спрашивает она.
С моих губ срывается сдавленный стон, когда я указываю в направлении граффити.
— Он знал… — бормочу я, изо всех сил пытаясь удержаться от паники. — Он знал, что я приду сюда рано или поздно.
Бекки делает вдох, словно собираясь ответить, но молчит. Кажется, и она потрясена предсказуемостью визита сюда.
— Давай уйдем, — прошу я, когда немного прихожу в себя. Вытаскиваю из кармана мобильник и фотографирую фразу, которая светится кроваво-красным в момент вспышки.
Прежде чем снова подняться на мост, мы с Бекки переглядываемся. На ее лице я вижу понятное беспокойство. Мне не нравится перспектива снова перейти этот мост. Прошло меньше десяти минут с тех пор, как я оказалась здесь впервые за долгое время, и сначала я не чувствовала, что за нами наблюдают. Теперь же, когда я увидела это послание, такое чувство, будто на меня обращены невидимые глаза. И покалывание меж лопатками настолько реально, как будто кто-то действительно прикасается ко мне.
— Было бы круто телепортироваться отсюда прямо в машину, — замечаю я и только потом понимаю, что говорю шепотом.
Бекки вздыхает в знак согласия, и мы нерешительно поднимаемся по ступенькам. Стылый ветер, кажется, усилился. Сопротивляясь желанию оглядеться, я невольно опускаю голову.
И вдруг резко останавливаюсь как раз на середине моста. Снова идет дождь, но монотонный шелест — не единственный звук, который я слышу. Сначала я думаю о громе, но звук уверенный и ровный, и он нарастает. Кажется, сам воздух вокруг нас вибрирует. Ничего не понимая, я таращу глаза в туман, из которого навстречу нам несутся три ярких конуса света.
— Поезд! — кричит Бекки, и я тут же возвращаюсь в реальность, стремительно до того отдалявшуюся. Проклятие… Конечно, всего лишь летящий под мостом состав!
Мост под ногами ходит ходуном, и я, поддаваясь паническому побуждению, бегу намного быстрее, чем прежде, и Бекки за мной едва поспевает. Уже через несколько секунд мы достигаем конца моста. Только когда ступеньки оказываются в нескольких метрах позади нас, мы останавливаемся и смотрим друг на друга, тяжело дыша.
— Извини, — смущенно говорю я. — Возможно, это лучшее доказательство того, что я напряжена куда больше, чем хочу признать.
Бекки гладит меня по плечу. Ее лицо смертельно бледно.
— Не волнуйся, — отвечает она. — Дело и впрямь жуткое. Давай-ка сядем в машину, пора уезжать отсюда.
Я киваю, и мы вместе пересекаем пустырь в обратном направлении. Уже почти стемнело, липкий холод пробирает меня до самого нутра. Я плотнее закутываюсь в куртку и подавляю дрожь.
— Идеальная погода для такого предприятия, — замечает Бекки с кривой улыбкой. — Уж лучше бы солнышко светило.
Она права. Атмосфера тут далеко не благостная.
Когда я поворачиваю ключ и двигатель запускается, меня осеняет осознание, от которого я снова нервно сглатываю сгустившуюся во рту слюну: после того как я подброшу Бекки, мне еще предстоит целый час ехать до моего пансиона, потому что крайне маловероятно, что она предложит мне переночевать. Но она пролила некоторый свет на то, что происходит, и я в большом долгу перед ней за этот совместный поход на роковой мост. Для постороннего человека она сделала для меня поразительно много. Последние несколько часов с ней были для меня утешительными, но вскоре я снова останусь одна. В конце концов, за мной охотится маньяк, который, судя по всему, убил ее соседа и друга. Будь я на ее месте, держалась бы от такой как можно дальше.
— Ты не собираешься пристегнуться? — вдруг спрашивает Бекки в тишине, и я тянусь к ремню безопасности в бездумном порыве.
— Конечно, — бормочу я. — Спасибо за напоминание. И спасибо за твою поддержку. В последние дни я такой параноидной дурой заделалась, что все мои друзья от меня отвернулись.
— Твоя реакция более чем понятна, — отвечает Бекки. — Ник себя так же вел… в свое время. И если бы я… — начинает она, но потом качает головой. — Ладно, неважно. Да и смысл об этом думать сейчас.
— Мы вместе учились в школе, — говорю я вдруг и, наверное, больше всего сама удивляюсь своим словам.
Бекки делает радио потише, чтобы мы его почти не слышали.
— А, ну да, я что-то такое и подумала.
Не могу понять, то ли в ее тоне озадаченность, то ли неодобрение.
— Ник был моим первым парнем, — продолжаю я, не сводя глаз с мокрой блестящей дороги. — Мы были парой почти год. Но после случая с Астрид мы расстались. Из-за этого случая,
