Найди меня - Фрейзер Энн
Какие-то моменты она помнила так ясно, как будто прошло всего несколько часов. Но другие помнила смутно. А некоторые воспоминания просто исчезли. Например, она совершенно не помнила, как добежала из парка до общежития. Об этом в памяти ничего не осталось. Она полагала, что в мозгу образовался рубец вокруг того вечера и часть воспоминаний не вернется никогда.
— Я не помню.
— Это необычно, — сказала Рени. — Особенно при том, что никто больше об этом не упоминал. Ничего нет ни в одном из отчетов, которые мы прочли.
— А вы? — спросила Габби. — Вы кого-то помните?
— Я — нет. Но я ведь не все время была там.
Ей снова стало неловко. Габби потянулась через стол и ободряюще сжала руку Рени. Так странно касаться ее, ведь всего час назад она даже не хотела оставаться с ней в одной комнате.
— Мое дело было остановить вас и уйти, — сдавленным голосом проговорила Рени. — Я всегда возвращалась в машину, где мне полагалось спрятать голову и заткнуть уши. Но я услышала ваш крик.
— И вы вылезли из машины и побежали на помощь.
— Не уверена, что побежала. Я никогда не говорила об этом прежде, но были другие случаи, когда я слышала крики и не помогала.
Бедняжка. Она тоже страдает.
— Все хорошо, — сказал Дэниел. Габби видела, что он беспокоится за Рени.
Они поговорили еще, но Габби не могла сказать ничего нового. Она хотела им помочь, чем могла. Внести свой вклад. Она поняла, почему свидетели начинают что-то придумывать. Но она не стала бы этого делать.
— Полагаю, мы вас уже утомили. — Дэниел вынул визитную карточку и положил ее на стол. — Звоните, если вспомните что-нибудь. Иногда такие беседы оживляют воспоминания.
Этого она и боялась. Она не сказала ему, что помнит желтую, с утятами, пижамку Рени. Она никогда ее не забудет, но это совсем не то, что они хотят выяснить. Когда она собиралась завести своих детей, то вспомнила эту пижамку и едва не решила обойтись без них. Но она все же родила их, мальчика и девочку, и теперь они уже взрослые, живут отдельно, и их почти не затронуло то, что случилось с их матерью до их рождения.
Рени нашла ручку, перевернула карточку и написала номер.
— Мой мобильный, — сказала она. — Звоните мне по любому поводу. Не обязательно по этому делу. Может, посмотрели фильм. Прочитали книгу. Можем вместе выпить кофе или пообедать.
Они теперь как сестры.
— В смысле как подруга? — У Габби не было настоящих подруг. Одно из последствий нападения. Одно время она была популярной, веселой девушкой, с которой все хотели потусоваться. Но после этого… нет.
— Да.
Дэниел молчал, и у Габби создалось впечатление, что он удивлен. Она взяла карточку. Ей не хотелось, чтобы муж увидел Рени. Она пока сама не знала, захочет ли снова увидеться с Рени или Дэниелом или поговорить с ними. Скорее всего, после того как они уедут и пройдет какое-то время, все будет снова захоронено в очень неглубокой могиле.
— Я обнаружила, что мне очень помогает творчество, — сказала Рени. — Сейчас я занимаюсь керамикой.
— Я едва не купила кое-что в вашем интернет-магазине, — призналась Габби. — Но потом представила, как вы надписываете посылку и видите мое имя, и не закончила заказ.
— Я сделаю что-нибудь для вас. Специально. Какие цвета вам нравятся?
— Синий. Сине-зеленый. Как небо и океан. Это будет чудесно. — Она уже представила себе вазу на полке в гостиной.
Что она скажет мужу, если он спросит? Что купила в галерее. Никакой нужды упоминать Рени. После того, как муж повел себя в тот вечер, когда она узнала о смерти Бенджамина Фишера, он не заслуживает знать.
Габби попрощалась с ними и стояла у входной двери, когда они садились в машину и отъезжали. Через полчаса с работы вернулся муж. Он налил два бокала вина, и они уселись на патио. Прилетела колибри. Он рассказал ей о своем дне, но она не рассказала ему ничего.
ГЛАВА 31
В машине Дэниела, на пути обратно в Сан-Бернардино, Рени прокрутила в голове визит к Габби. Реакция на женщину, которую ее отец едва не убил, потрясла ее и немного испугала. Она боялась этой встречи, боялась глубокого стыда. Но вместо этого она ощутила связь, почти родственную, ее неодолимо потянуло к ней, грозя нарушить хрупкое душевное равновесие.
— Я не ожидала такого взаимопонимания, — сказала Рени.
Встреча с Габби разбудила в ней самой воспоминания о той ночи. Ее отец не разозлился. Честно говоря, она не помнила ни одного случая, когда он на нее злился, злился по-настоящему. Да, был тот случай с рисунком на камне, но даже тогда он не вышел из себя, возможно, просто из-за неспособности испытывать сильные эмоции. Когда они вернулись домой, он уложил ее в постель, как делал всегда, поцеловал на ночь и сказал, что любит ее.
— А мне это понятно, — сказал Дэниел. Они застряли в едва двигавшейся пробке, перед ними маячила вереница красных габаритных огней, однако он выглядел невозмутимым. Обычно поездка заняла бы меньше часа. Но не сегодня.
— Вы обе пострадали от одного человека, — сказал он. — Просто по-разному.
— Раньше я думала, что не могу припомнить подробности, потому что была тогда ребенком, а дети часто путают или забывают, — сказала она. — Но теперь мне кажется, что мы с Габби заблокировали многие воспоминания.
— И как вам теперь теория насчет второго взрослого, если она никого не помнит? Думаете, был кто-то еще?
— Есть убитая журналистка. Даже если там никого больше не было, возможно, кто-то пытается что-то скрыть. Думаю, нельзя, чтобы имя Габби попало в прессу, пусть и прошло тридцать лет. Сомневаюсь, что она в опасности, но кто-то может решить, что она что-то знает.
— Согласен. — Его телефон зазвонил, заиграв знакомую мелодию, которую она не смогла припомнить. Какая-то старая песня, возможно, Леонард Коэн.
Он ответил. По обрывкам диалога можно было догадаться, что речь шла о том, когда ждать Дэниела к ужину. Ее впечатлила способность Дэниела отложить в сторону находку тела матери, но она знала, что шок может наступить позже, когда ничего больше не отвлекает. Хорошо, что он не останется один сегодня вечером.
— Пицца, да? — спросил он. После паузы он ответил, что постарается побыстрее, и отключился.
— Когда вы последний раз ели? — спросил он Рени.
Чтобы вспомнить, потребовалось время. Еда, которую заказал Дэниел, когда они копались в коробках Кармел?
— Поедем ко мне, поужинаем.
— Я не голодна. — Ей хотелось поскорее вернуться в свою хижину.
— До управления, где стоит ваша машина, еще полчаса езды. Давайте по дороге заедем к нам. Позже дороги будут посвободнее. Это логично.
Ей совершенно не хотелось заезжать к кому-то домой и вести застольные беседы. Это нервировало. Ему уже второй раз звонили, напоминая об ужине. Она нарисовала себе традиционную семью. Людей, с которыми у нее не было ничего общего. От одной мысли, что придется терпеть такую ситуацию, без машины для побега, ей стало дурно.
— Высадите меня где-нибудь. Поймаю такси или «Убер».
— Да ладно. Мы сейчас пробуем новую диету, якобы суперздоровую. Уверен здоровая пища вам не помешает. Любите домашнюю пиццу?
— Да.
— Гарантирую, что эта вам не понравится. Потому что это будет непропеченная корка, а сверху что-нибудь вроде брюссельской капусты и тофу.
— Какой ужас.
— Так и есть.
— И вы хотите, чтобы я пришла и помогла вам съесть эту жуткую стряпню?
— Именно. Разделить страдания.
Теперь воображение рисовало молодую жену, дом без детей, возможно, с шумным псом.
Она была голодна. Даже вязкая корка и мягкий тофу казались аппетитными.
Дом был скромным одноэтажным оштукатуренным строением, к югу от трассы 210, на уютной улочке неподалеку от аэропорта. Перед домом две пальмы и множество разнообразных кактусов, которые мелькнули в свете фар, когда они повернули на крытую стоянку, откуда вошли в дом через боковую дверь, открывавшуюся прямо в кухню, без прихожей, где можно было бы перевести дух и подготовиться. Их встретил седовласый джентльмен в белом фартуке, и с кулинарной лопаткой в руке и накрытый на двоих стол. Молодой жены нигде не просматривалось.
