Джон Гришэм - Время прощать

Кто-то тихо постучал в дверь, и Джейк чуть не подпрыгнул от неожиданности. Он закрыл ящик, отворил дверь и вышел наружу.

— Мистер Брайгенс, это Дьюэйн Сквайр, — представила Арлин стоящего рядом с ней мужчину. — Официально его должность называется «вице-президент», но на самом деле он лишь делает то, что я ему говорю. — Арлин, впервые за время их знакомства изобразила улыбку.

Джейк и Дьюэйн обменялись нервным рукопожатием под пристальным взглядом фигуристой Камилы. Трое сотрудников Сета неотрывно смотрели на него, явно желая обсудить что-то важное. Дьюэйн оказался жилистым дылдой, который, как вскоре выяснилось, беспрерывно курил «Кулз», ничуть не заботясь о том, куда идет дым.

— Могли бы мы с вами поговорить? — спросила Арлин, безусловный лидер этой маленькой команды.

Дьюэйн дрожащей, как у паралитика, рукой сунул в рот очередную сигарету и прикурил. Поговорить, не просто поболтать о погоде, стало быть, разговор предстоял серьезный.

— Конечно, — ответил Джейк. — О чем?

— Вам знаком этот человек? — Арлин резко протянула ему визитку.

Джейк прочел: «Рид Макси, адвокат, поверенный в суде, Джексон, Миссисипи».

— Нет, — ответил он. — Никогда о нем не слышал. А что?

— Он приезжал в прошлый вторник. Сказал, что работает по наследству мистера Хаббарда и что суд принял к рассмотрению рукописное завещание, которое вы зарегистрировали, или как там это называется. Сказал, завещание, вероятно, не будет иметь юридической силы, поскольку Сет, очевидно, находился под действием медикаментов и был не в себе, когда замышлял самоубийство и в то же время писал завещание. Сказал, мы трое будем ключевыми свидетелями, потому что видели Сета в пятницу перед самоубийством и должны будем дать показания о том, насколько он был одурманен лекарствами. И еще, что в подлинном завещании, том, что составлено настоящими адвокатами, мы упомянуты как друзья, соратники и нам кое-что причитается. Поэтому, как он заявил, в наших интересах сказать правду, то есть что Сет был вне… как же звучит термин, который он употребил?..

— Вне завещательной правоспособности, — подсказал Дьюэйн из облака ментолового дыма.

— Да, точно: вне завещательной правоспособности. Он произнес это так, словно подразумевал, что Сет был сумасшедшим.

Джейку стоило немалых усилий сохранить спокойный вид и не выдать изумления. Его первой реакцией был гнев — как посмел какой-то другой адвокат вмешаться в его дело, наврать с три короба и пытаться подкупить свидетелей! Этим он совершил столько нарушений профессиональной этики, что Джейк не мог бы даже сразу перечислить их все. Однако, немного поостыв, он сообразил: этот «поверенный» наверняка мошенник и самозванец. Никто из реальных коллег Джейка на такое бы не пошел.

— Что ж… — Джейк постарался сохранить самообладание. — Я поговорю с этим адвокатом и скажу, чтобы держался подальше.

— А что написано в другом, настоящем завещании? — поинтересовался Дьюэйн.

— Я его не видел. Оно было составлено адвокатами из Тьюпело, которые не обязаны его обнародовать.

— Как вы думаете, мы в нем действительно упомянуты? — спросила Камила без малейшего смущения.

— Не знаю.

— А мы можем это узнать? — не унималась она.

— Сомневаюсь.

Джейку хотелось спросить, повлияет ли подобное знание на правдивость их показаний, но он решил, что говорить пока следует как можно меньше.

— Он задавал кучу вопросов о Сете и о том, как он вел себя в ту пятницу, — сообщила Арлин. — Хотел знать, как он себя чувствовал, и все о лекарствах, которые принимал.

— И что вы ему сказали?

— Немного. Честно признаться, он был не из тех людей, с которыми хочется откровенничать. У него глаза бегали и…

— Эдакий завзятый краснобай, — вставил Дьюэйн. — Слишком болтливый. Временами я не мог даже понять, что он несет, и только удивлялся: неужели этот тип действительно адвокат? Не хотел бы я, чтобы такой представлял меня в суде, перед присяжными.

— И весьма напористый, — подхватила Камила. — Он почти требовал, чтобы мы говорили вполне определенные вещи. То есть чтобы сказали, что Сет был психически неуравновешен из-за лекарств.

— А в какой-то момент, — продолжил Дьюэйн, выпустив дым через ноздри, — он водрузил свой портфель на стол Арлин как-то странно, стоймя, но не сделал даже попытки открыть его. Думаю, хотел записать наш разговор на пленку. У него там наверняка был диктофон.

— Да, он не слишком располагал к себе, — согласилась Арлин. — То есть сначала-то мы ему поверили. Ну, знаете… приходит человек в прекрасном темном костюме, говорит, что он адвокат, вручает визитку, судя по всему, много знает о Сете Хаббарде и его бизнесе… Он настаивал, чтобы говорить с нами всеми вместе, и мы не нашли причины отказаться. Поэтому и побеседовали с ним. Говорил главным образом он, мы в основном слушали.

— Как он выглядел? — спросил Джейк. — Возраст, рост, комплекция и так далее.

Троица неуверенно переглянулась, видимо, подозревая, что единства в их описаниях не будет.

— Возраст? — повторила Арлин. — Я бы сказала, лет сорок.

Дьюэйн кивнул, а Камила добавила:

— Да, может, сорок пять. Рост — футов шесть, плотный, на мой взгляд, в нем фунтов двести.

— Минимум двести, — добавил Дьюэйн. — Темные волосы, почти черные, густые и какие-то взъерошенные…

— Да, постричься ему явно не помешало, — согласилась Арлин. — Густые усы и бачки. Без очков.

— Он курил «Кэмел», — вспомнил Дьюэйн. — С фильтром.

— Я постараюсь его найти и все выяснить, — кивнул Джейк, хотя уже почти уверился, что адвоката Рида Макси не существует. Даже самый тупоголовый юрист понял бы, что подобный визит будет стоить ему больших неприятностей и расследования комиссией по профессиональной этике. Как пить дать.

— Следует ли нам поговорить с адвокатом? — спросила Камила. — Хочу сказать, мы ни с чем подобным прежде не сталкивались, и нам немного боязно.

— Пока не стоит, — ответил Джейк.

Он собирался провести беседу с каждым из них в отдельности и выслушать их истории. При общем разговоре все так или иначе оказывают влияние друг на друга.

— Позднее — может быть, — добавил он. — Но не сейчас.

— А что будет с лесопилкой? — Дьюэйн шумно втянул в себя дым.

Джейк подошел к окну и резко распахнул его — в комнате уже нечем было дышать.

— Почему ты не можешь выйти покурить на улицу? — сердито шикнула на вице-президента Камила.

Не приходилось сомневаться, что тема курения — извечный камень преткновения. Их босс умирал от рака легких, и весь его офис пропах табачным дымом. Неудивительно, что курение здесь не возбранялось.

Вернувшись на прежнее место, Джейк обратился ко всем троим:

— В своем завещании мистер Хаббард оставил своему душеприказчику распоряжение продать все имущество за приемлемую цену и обратить в деньги. Это предприятие будет продолжать работать, пока кто-нибудь его не купит.

— И когда это случится? — поинтересовалась Арлин.

— Как только поступит подходящее предложение. Может, завтра, а может через два года. Но даже если тяжба о наследстве растянется надолго, имущество мистера Хаббарда останется под защитой суда. Уверен, по округе уже прошел слух, что это предприятие будет выставлено на аукцион. Мы можем получить предложение в ближайшее время. Но до тех пор ничего не меняется. При условии, разумеется, что служащие сумеют и дальше обеспечить функционирование производства.

— Дьюэйн обеспечивает его уже пять лет, — любезно пояснила Арлин.

— Справимся, — подтвердил Дьюэйн.

— Хорошо. Если больше вопросов нет, я вернусь к документам, — сказал Джейк.

Троица поблагодарила его и удалилась.

Через полчаса Джейк подошел к Арлин, рассеянно перебиравшей бумаги у себя за столом.

— Я бы хотел осмотреть его кабинет.

— Он не заперт.

Она махнула рукой, потом встала и открыла дверь.

В одном конце длинной узкой комнаты стояли письменный стол и несколько стульев, в другом — дешевый стол для совещаний. Неудивительно, что все вокруг было деревянным: мягкого оттенка сосновые стены и пол, затертый, впрочем, до бронзового цвета; более темные дубовые книжные полки вдоль стен, многие из них пустовали. Никаких личных принадлежностей, никаких дипломов, потому что у Сета их не было. Никаких клубных наград, фотографий в обнимку с политиками, вообще нигде ни одного фото. Стол, видимо, сделанный на заказ, с ящиками и откидной крышкой, был абсолютно пуст, если не считать стопки бумаги и трех пустых пепельниц.

С одной стороны, это было именно то, чего ожидаешь от деревенского парня, которому на склоне лет удалось кое-что скопить. С другой — было трудно поверить, что человек, стоивший двадцать миллионов, не мог оборудовать кабинет получше.