Уоррен Мерфи - Конец игры
Бьюэлл этого не заметил: он вызывал на компьютер какие-то новые данные. В конце концов он вернулся к поделенному надвое экрану с надписью «Готово» на обеих половинках.
– Ну вот, все готово для большого тарарама, – удовлетворенно произнес он.
– Очень хорошо, – одобрила Марсия.
– Но сначала у нас будет небольшое развлечение на открытом воздухе. Пошли наверх, – сказал Бьюэлл.
– Я поднимусь через минуту, – отозвалась Марсия. – Сначала немного приведу себя в порядок.
– И переоденься. Надень что-нибудь симпатичное, когда пойдешь наверх, – велел он. – Может, костюм пещерной девушки?
– Обязательно, – пообещала Марсия.
Услышав, что дверь, ведущая наверх, захлопнулась, Марсия вытащила из-под рукава список с координатами и села за компьютер. Она работала быстро и уверенно и скоро перепрограммировала все американские ракеты, перенацелив их с Москвы и других городов СССР на Нью-Йорк, Вашингтон. Лос-Анджелес и Чикаго. Программы, управляющие полетом русских ракет, она трогать не стала: они по-прежнему оставались нацеленными на Соединенные Штаты.
* * *Харолд Смит был готов. Распластавшись за крупным камнем, он ждал, наведя бинокль на вершину плато возвышавшегося над местом предстоящей битвы.
Около полудня одинокая фигура появилась на плато, подошла к краю и, подобно полководцу, обозрела окрестности. Смит вжался в землю, потом украдкой выглянул и увидел, что этот человек сидит в шезлонге на самом краю скалы. Это был Абнер Бьюэлл. Смит по-пластунски пополз к противоположной стороне скалы.
Добравшись до ее подножия, он ощупал лежащий в кармане «Барсгод». Тяжесть оружия дала ему чувство извращенного удовлетворения. Сегодня умрет Римо, а Чиун начнет готовиться к отъезду в Корею, а Харолд Смит вернется в санаторий Фолкрофт и, вероятно, никогда не выйдет оттуда живым, а КЮРЕ, вероятно, прекратит свое существование. Но, благодаря «Барсгоду», Бьюэлл тоже умрет.
А весь остальной мир будет продолжать жить.
Да будет так, подумал Смит.
* * *Солнце стояло высоко и светило ослепительно-ярко, когда Римо вышел на открытую поляну и приблизился к тщедушной фигурке, облаченной в белое и стоящей неподвижно, как статуя. Когда Римо подошел поближе, Чиун поклонится ему.
Римо не ответил на поклон. Он стоял, как человек, прошагавший тысячу миль, неся на плечах мешок камней. Плечи его были ссутулены, и глубокая складка пролегла между покрасневшими глазами.
– Я не думал, что когда-нибудь дойдет до этого, – негромко произнес он.
Лицо Чиуна ничего не выражало.
– А что такое «это»?
– Не играй со мной словами, па... – Римо осекся на полуслове. Губы его скривились в горькой усмешке. – Папочка, – договорил он и плюнул на землю.
Веки Чиуна дрогнули, но он ничего не сказал.
– Ты пришел затем, чтобы убить меня, – заявил Римо. Голос его не обвинял, в нем звучала только мрачная и скорбная покорность судьбе.
– Мне так было приказано, – произнес Чиун.
– Ах да, контракт, – усмехнулся Римо. – Верно. Деньги для Синанджу. Не забудь про деньги, Чиун. Надеюсь, тебе заплатили вперед. Твои предки никогда тебе не простят, если тебя надуют. Великий бог Синанджу. Деньги.
– Ты жесток, – негромко сказал старик-кореец.
Римо рассмеялся. Смех его прозвучал грубо и резко в полуденном зное.
– Точно, Чиун. Повторяй про себя эту фразу. Когда будешь убивать меня, неотрывно думай о том, насколько я жесток.
– Быть может, я не смогу убить тебя, – заметил Чиун.
– Еще как сможешь. Но я не стану облегчать твою задачу, – ответил Римо. – Я не стану драться.
– Ты будешь стоять покорно, как жертвенный баран? – спросил Чиун.
– Пусть будет баран, если тебе так нравится, но будет по-моему. Тебе придется убить меня там, где я стою.
– Тебе дозволено драться, – сказал Чиун.
– Но мне также дозволено и не драться. Извини, Чиун. Это мне предстоит умереть. Я свободен в выборе способа собственной смерти.
– Не подобает ассассину так вести себя, – заметил Чиун.
– Ассассин! Это ты – ассассин. Чиун – великий ассассин. – Глаза Римо наполнились слезами. – Так вот, я хочу дать тебе что-то такое, что напоминало бы тебе обо мне. Подарок память от сына. Когда ты будешь убивать меня, Чиун, то ты не будешь никаким ассассином. Ты будешь мясником. Вот мой подарок. Унеси его с собой в могилу.
Он разорвал ворот рубашки и поднял подбородок, обнажая горло.
– Ну, вперед, – скомандовал он, не сводя наполненных слезами глаз со старика. – Приступай к работе и покончим с этим.
– Ты мог бы устроить здесь на меня засаду, – произнес Чиун. – Ты мог бы убить меня, когда я сюда прибыл.
– Я этого не сделал, – отозвался Римо.
– Почему ты не хочешь драться со мной?
– Потому что, – ответил Римо.
– Обычный глупый ответ бледного куска свиного уха, – выпалил Чиун. – Что ты хочешь сказать этим своим «потому что»?
– Просто потому что, – упрямо повторил Римо.
– Потому что тебе невыносима мысль, что ты можешь причинить мне боль, – сказал старик.
– Вовсе нет, – заявил Римо.
– Это правда. Ты знал, в чем заключается мое задание. Ты мог бы напасть первым.
Римо в ответ только отвернулся.
– Сын мой, – упавшим голосом сказал Чиун. – Неужели ты не видишь, что другого пути нет?
– Я люблю тебя, папочка, – ответил Римо.
– Да, – согласился Чиун. – И именно потому ты будешь драться со мной. Мы не должны разочаровывать зрителей.
Он выпрямился во весь рост, затем поклонился своему противнику.
На этот раз Римо ответил на поклон.
* * *Они все говорили и говорили, и раздражение Бьюэлла росло. Хватит болтать, деритесь, посылал он им мысленные команды. Он оттолкнул шезлонг и сел на краю скалы, свесив ноги вниз.
Старик-азиат, подумал Бьюэлл, совсем не смотрится как какой-то там доктор Смит. Но Римо – это тот самый Римо, которого он видел на экранах мониторов, тот самый, который преследовал его, Бьюэлла, в течение последних нескольких дней. Вплоть до нынешнего дня, когда он умрет.
Бьюэлл увидел, как старик-азиат поклонился, и Римо ответил на поклон. Интересно, подумал Бьюэлл, а знает Римо, что с ним сейчас будет? Вероятно, нет. Римо слишком самоуверен, и Бьюэлл тешил себя мыслью о том, какое наслаждение доставит ему сцена убийства Римо.
Азиат нанес удар первым. Он был маленький, но проворный, как белка. Казалось, что он оторвался от земли, на мгновение завис в воздухе и нанес резкий рубящий удар с такой свирепостью и силой, что мог бы отрубить голову лошади.
Первый удар цели не достиг – Римо увернулся, тоже двигаясь так быстро, что его очертания смазались. Затем он с двойным разворотом взвился в воздух и пошел на снижение, поджав обе ноги. В последний момент он резко выбросил ноги вперед, и они врезались старику в живот. Фонтан алой крови брызнул у старика-азиата изо рта. Доктор Смит, пошатываясь, отступил на несколько шагов, пытаясь сохранить равновесие, но Римо набросился на него.
– Ну же, давай, доктор Смит, – негромко произнес Бьюэлл.
На какое-то короткое мгновение показалось, что Римо победил. Старик пятился назад и едва не упал. Но в самый последний момент, вместо того чтобы падать, он распрямился, как пружина, при этом руки его рассекли воздух, подобно остро отточенным лезвиям. Голова Римо, резко дернувшись, откинулась назад. Он попытался увильнуть, но азиат сделал еще один выпад руками, и Римо не успел и голову повернуть, как старик уже схватил его за горло и резко дернул. Раздался звук – словно заплакал ребенок, но тут же оборвался. И Римо опустился на колени. И в тот же момент старик высоко поднял руку. В ней была какая-то пузырящаяся кровавая масса, вынутая им из горла Римо.
Бьюэлл издал вопль торжества и вскочил на ноги.
– Я победил! – заорал он.
Его совсем не заботило то, что победитель в схватке, старик-азиат, зашатался, уронил на землю кровавую массу, которую держал в руке, и сам повалился бесформенной грудой. Тонкая струйка крови, вытекающая у него изо рта, ярко блестела в лучах ослепительно сверкающего солнца.
– Чо-орт, – пробормотал Бьюэлл сквозь зубы. – Ну и боец же этот доктор Смит.
– Это был не Смит, – раздался негромкий голос за спиной у Бьюэлла.
Бьюэлл резко развернулся. На противоположном краю плато стоял седой человек средних лет, в очках в стальной оправе и костюме-тройке. В правой руке он держал пистолет размером с электродрель.
– Что вы сказали? – не понял Бьюэлл.
– Я сказал, что он – не Смит. Смит – это я.
На губах у Бьюэлла заиграла неуверенная улыбка, но когда он увидел, что ствол огромного пистолета не дрожит, улыбка погасла. Человек с пистолетом не собирался шутить, а в глазах за стеклами очков в металлической оправе застыло выражение отчаяния – того самого отчаяния, которое превращает обыкновенных людей в убийц.
– Что вы хотите сказать?
Бьюэлл с трудом проглотил комок в горле.
