Уоррен Мерфи - Конец игры
Смит вздохнул. Римо представил себе его в этот момент – как он указательным пальцем вдавливает стальную дужку очков в переносицу.
– Мне казалось... Это достаточно важно... Я подумал, что будет лучше, если вы там оба будете.
Памела снова начала визжать, а больше ламп под рукой не было.
– Ладно, – уступил Римо. – Буду искать там Чиуна. Если он там, мы будем работать вместе. Если нет – я справлюсь один.
– Ровно в полдень, – повторил Смит. – Чиун будет там.
Римо показалось, что голос у Смита какой-то хриплым и скрипучий, но телефон щелкнул и отключился прежде, чем он успел это проверить.
Смит еще некоторое время просидел за столом, держа в руке смолкшую трубку телефона. Потом, чувствуя себя совсем старым и разбитым, он подошел к запертому шкафу и достал из него «Барсгод» – пистолет голландского производства, стреляющий разрывными пулями. Ближайшим пятнадцати часам предстояло стать самым печальным периодом в его жизни, но кто сказал, что работа по спасению мира – это сборник анекдотов?
Охранник у ворот Фолкрофта спросил:
– Домой наконец, доктор Смит?
И Смит чуть было не ответил. «Нет. Спасать мир», но промолчал.
Как всегда бывало в его жизни, только мертвые тела расскажут, где он был и что он делал.
* * *– Наконец-то, – сказала Памела Трашвелл, когда Римо открыл дверь ванной и выпустил ее. – Кто это был? Президент?
– Ошиблись номером, – пробурчал Римо. – Когда я закончу свою работу с телефонными хулиганами, меня переведут на ошибки в соединении.
– Ошиблись номером, а ты с ними проболтал десять минут?
– Ладно, ладно. Это была моя тетя Милли. Она любит поговорить.
– Вот как? – насмешливо сказала Памела. – Ну и о чем вы говорили?
– Она сказала, что в Батлере, штат Пенсильвания, хорошая погода.
– И ей на это понадобилось десять минут?
– Да, – ответил Римо. – Для Батлера это очень значительное событие. Есть о чем поговорить.
– Я не верю, что это была твоя тетя Тилли, – заявила Памела и накрутила на палец прядь черных, как смоль, волос Римо.
– Милли, – поправил он.
– Ну, тетя Милли. – Памела потерлась носом о его шею. – Спорим, я заставлю тебя сказать, с кем ты на самом деле разговаривал? – промурлыкала она.
– У тебя нет ни малейшего шанса, – ответил Римо. – Я неподкупен.
– Посмотрим, – заявила Памела.
Она уложила его на кровать и занялась молнией его брюк.
Римо позволил ей раздеть его, а когда ее руки принялись гладить его тело, он сказал:
– Совратительница! Тебе же будет хуже.
Давным-давно, на самом раннем этапе обучения, Чиун разъяснил Римо, что есть тридцать семь стадий, тридцать семь шагов, как дать женщине наслаждение. Начинается с внутренней стороны левого запястья, а кончается тем, что женщина визжит в экстазе, хотя редкая женщина не завизжит в экстазе уже на седьмой или восьмой стадии. Это было воплощение мужской мечты, но вместе с тем для Римо это превратило секс в скучное, утомительное, чисто механическое действие, и он теперь редко об этом думал.
– Тебе нравится повиноваться женщине? – спросила Памела, оседав его верхом.
– Это для меня – как острый шип в глазу, – отозвался Римо.
Она еще поиграла его телом, лаская его пальцами и языком, потом прервала свое занятие.
– Ну как, ты еще не готов мне все рассказать?
– Не скажу, если ты перестанешь меня ласкать, – ответил Римо.
– А я перестану, если ты мне не скажешь, – пригрозила она.
– Не надо переставать, – попросил Римо.
– Перестану. Клянусь тебе, перестану.
– Ой ли? – воскликнул Римо.
Он развернулся и прикоснулся к внутренней стороне ее запястья. Он уже забыл, в каком порядке идут эти стадии, но, начав с запястья, перешел к локтю, оттуда – к точке на правом бедре, затем – к нервному узлу у основания позвоночного столба.
С каждой последующей стадией она стонала все громче и громче. Груди ее вздымались, она вся дергалась и билась в конвульсиях. Римо удовлетворил ее желание, держа ее за руки, а тело ее сотрясалось в лихорадочном припадке.
Кончив, она без сил повалилась на кровать и лежала там – изможденная, вся покрытая потом. Римо прикоснулся к нервному центру у нее на горле, слегка поиграл им, и она закрыла глаза и уснула.
Он нежно дотронулся до ее лица.
– Может быть, мы еще увидимся, – негромко сказал он, выходя из комнаты.
Но каким-то образом – не зная, как и почему, – он чувствовал, что вряд ли.
Он уже был на пути в Эрнандес, когда вдруг понял, и столь потрясающим было это открытие, что ему пришлось съехать на обочину и немного поразмыслить.
Смит лгал, когда говорил о том, что Чиун будет ждать Римо. Римо не сомневался в этом, но не смог сразу сообразить, что к чему. Теперь он понял.
Ему, Римо, суждено умереть.
Это было одним из условий контракта, заключенного между Чиуном и Смитом. Римо знал это. Золото непрерывно поступало в деревню Синанджу, но к этому золоту было привязано одно дополнительное условие: Чиуну придется убить Римо, когда Смит отдаст приказ.
Но почему? Он не сделал ничего такого, что могло бы подвергнуть опасности его организацию или всю страну. Почему? Ответа у него не было, но где-то в самых глубинах сознания он знал, что Смит отдал этот приказ и где-то еще глубже он знал, что Чиун этому приказу повинуется.
Он чувствовал жар собственного дыхания и посмотрел на свои руки. Костяшки пальцев, вцепившихся в рулевое колесо, побелели. Ему было страшно.
Сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз испытывал страх? Он не мог вспомнить. Но на сей раз это был не тот страх, что бьет под дых, и рвет горло, и увлажняет глаза. Это было чувство печали, а печаль была чиста и ужасающа.
У Римо никогда не было никого из родных. Его воспитали монахини в сиротском приюте. Ребенком он пытался думать о своих родителях, пытался представить себе их лица, но в душе своей не находил ничего. Ни воспоминаний, ни образов. Кто бы ни зачал и ни родил его, ни он, ни она не оставили ни малейшего следа в его сознании.
У него не было отца, пока он не стал совсем взрослым и пока Чиун впервые не вошел в его жизнь. Чиун научил его, как дружить, как повиноваться, как верить, как любить. И теперь Римо знал, что эта дружба и это повиновение, эта вера и эта любовь были такими же ненастоящими и быстро проходящими как мелкий дождик в летний день.
Он сильнее вцепился в руль. Ладно, сказал он себе. Пусть попытается. Он, Римо, был хорошим учеником. Он тоже Мастер Синанджу и многое из того, что умеет делать Чиун он умеет делать не хуже. Он будет драться со стариком. Чиун – великий Мастер, но более восьми десятков лет его жизни пришли и ушли. Римо может победить. Если он нападет первым, он может...
Он закрыл лицо руками. Никогда он не сможет напасть на Чиуна. Ничей приказ не заставит его сделать это. Никакая причина.
Но он может убежать. Эта мысль ракетой пронеслась у него в мозгу. Он может нажать на газ и на огромной скорости укатить прочь, добраться до атлантического побережья, пробраться на корабль и спрятаться где-нибудь в горах, в какой-нибудь неприметной стране. Он может бежать и прятаться, и снова бежать дальше, бежать, пока в мире не останется места, где он мог бы приткнуться.
Ракета потускнела и с легким шипением погасла. Римо не готовили к роли беглеца. Он провел десять лет рядом с Мастером Синанджу, и ему тоже предстояло стать Мастером, а Мастер не убегает.
Альтернативы нет. Чиуну придется убить Римо, ибо он обязан это сделать.
В конце концов, подумал Римо, все это не имеет никакого значения. Наиболее существенная часть его и так уже мертва.
Он снова включил мотор, выжал педаль газа до упора и направился в сторону Эрнандеса.
Глава пятнадцатая
В кромешной тьме безоблачной ночи, незадолго до того, как первые предвестники зари осветят небо, Харолд Смит поднес к глазам инфракрасный бинокль. Местность в районе Эрнандеса была равнинной и пустынной – лишь жесткая трава да редкий чахлый кустарник.
Бьюэлл будет здесь, чтобы своими глазами увидеть схватку. Смит знал это. А единственное место, откуда это можно увидеть наверняка, – вершина скалы, возвышающейся над равниной. Там, наверху, у Бьюэлла выгодная и безопасная позиция. Смит отложил прибор ночного видения и направился к скале. Его функции заключаются в том, чтобы позиция Бьюэлла перестала быть безопасной.
Он медленно обошел вокруг огромной скалы. Когда он покончил с этим, первые персты зари уже пощекотали небо. Он может влезть наверх. Если приложить максимум усилий, то он сможет вскарабкаться наверх и добраться до Бьюэлла.
Но он не сможет вскарабкаться туда достаточно быстро, чтобы спасти Римо.
Смит вернулся к себе в гостиничный номер и проверит свой «Барсгод». Гильзы были размером с гильзы от охотничьего ружья, а само оружие предназначалось для партизанской войны. Один выстрел – не обязательно прямо в Бьюэлла, а просто где-то рядом – и количества летящей шрапнели будет достаточно, чтобы убить его. И такое преимущество, которое давал этот пистолет, вполне устраивало Смита.
