Станислав Птаха - Красная готика
— Не спешите, Александр Дмитриевич, — спокойно попросил все тот же высокий мужчина, — мы вас внимательно слушаем!
Саша, несколько приободрившись, и уже чуть погромче, продолжал:
— У меня есть некоторая личная собственность… В которой я совершенно не нуждаюсь… посколь… — он шумно сглотнул, — мне предоставлена государственная квартира. Я хотел бы что бы согласно последней воли моего дедушки… профессора фон Штерна, его дом — который я унаследовал — был передан для организации музея атеизма… Со всем имеющимся там имуществом… А так же, что бы мое пожелание приобрело официальную, нотариально заверенную форму, а Влади… Владимир, — Баев снова принялся страдальчески пить воду, — Владимир Митрофанович предпринял необходимые меры к обеспечению сохранности находящегося там имущества до момента передачи сооружения…
Саша обессилено откинулся на подушки, обескураженный Корнев пообещал в кратчайшие сроки подготовить нужные документы и доставить Саше вместе с государственным нотариусом на подпись. И присовокупил:
— Я уверен, что Александр Дмитриевич скоро поправится, и для окончательного восстановления здоровья ему потребуется… смена обстановки… Как вы полагаете, Георгий Владимирович?
— Возможно, — с сомнением пожал плечами Борменталь, и добавил, — Александр Дмитриевич утомился… Ему необходимо отдохнуть, что бы… избежать дальнейшего ухудшения состояния и выяснить причину этого явления…
— Ухудшение состояния? — строго спросил Корнев у Борменталя, Станислав Трофимович при этих словах побледнел так, что стал выглядеть даже хуже Баева.
— Безусловное ухудшение, — Борменталь скорбно кивнул, Корнев снова вспотел и полез за платком.
— Вы, Станислав Трофимович, — доносился до Прошкина голос выходившего Круглова, уже из коридора, — тоже будете ответственность за случившееся нести… Да видел уже их работу, и вашу тоже видели! Пусть хотя бы этот проклятущий дом оцепят… По камню перебирают… и знать даже не хочу… не мне, не мне будите докладывать — руководству, лично…
Многочисленные именитые гости направились к выходу, а высокий и решительный мужчина задержался, пользуясь всеобщей суетой, подошел к Саше, наклонился над ним, пожал руку, и даже успел обменяться с больным парой фраз, только потом присоединился к остальным посетителям, покидавшим палату. Корнев вышел вместе со всеми.
Дверь скрипнув закрылась. Шаги стихли в коридоре.
Баев вылез из-под одеяла, потянулся, сел, попрыгал на пружинистом матрасе, взял с тумбочки яблоко, откусил, сунул ноги в тапочки, встал и подошел к окну. Хомичев захихикал почти истерично, а Борменталь тихо присел на пустовавшую соседнюю кровать и стал пить остаток «Боржоми» прямо из бутылки… Действительно — состояние Сашиного здоровья совершенно не поддавалось ни медицинскому контролю ни логическому анализу!
— Сука! Мерзкая лицемерная тварь! — глухо сказал Баев и швырнул огрызок в открытое окно. Прошкин собственными глазами увидал как он звонко стукнулся об переполненный нулями номер отъезжающей машины с высокими руководством. Да, действительно — товарищ Баев никогда не промахивался. Никогда.
22
Субботский и Прошкин ужинали — если это слово можно применить к процессу заглатывания вареной в мундирах картошки и такого же лихорадочного всасывания томатного сока. Времени на полноценный прием пищи у них не было совершенно: оба заскочили домой буквально на минуту — Прошкин по пути из больницы на совещание к Корневу — тот должен был вот — вот возвратится, а Субботский — хотел переодеться и поесть в перерыве между научными изысканиями.
Ерзая за столом под бременем тяжелых мыслей, Прошкин напряженно прислушивался к шуршанию, исходившему казалось от него самого… Нервная система совершенно расшатана! Его, а не Баева, в пору на курорт отправлять! Но все же — для профилактики шизофрении — похлопал себя по карманам, и обнаружил вполне рациональный источник звука — Сашин рисунок, который он поспешно снял с двери палаты, да так и не успел выбросить. Разгладил смятый листок…
Крупные черты лица, выступающие скулы, длинный нос с горбинкой, глубоко посаженные глаза, залысины на лбу и при этом довольно длинные волосы сзади, неприятно раздвоенный подбородок… Нет — этого человека, или хотя бы просто похожего на него, среди сегодняшних посетителей Александра Дмитриевича не было. Да и вообще, не знаком он Прошину. Отчаявшись идентифицировать личность на портрете он стал разглядывать надпись… Ну вот… Скверно все-таки не иметь серьезного систематического образования. Прав товарищ Корнев, когда Прошкина журит, и заставляет в университет поступить хотя бы заочно! Но, с другой стороны, в стране полным — полно узких специалистов, и один из них как раз сидит, напротив набив рот горячей картошкой!
— Леша, ты латынь в университете учил?
— Угу… — промычал полным ртом Субботский.
— Ну и что эта надпись значит? — Прошкин продемонстрировал Алексею рисунок.
Алексей быстренько запил картошку и протер салфеткой руки, взял портрет и поднес к самым стеклышкам своих очков:
— Нет… Это не латынь… Это напоминает мне французский…
— Напоминает? Ты что же пять лет проучился и до сих пор французского толклом не знаешь? — возмутился Прошкин не получив мгновенного ответа.
— Да начало фразы мне как раз понятно — написано имя «Жак де Моле»… А дальше… Какой-то странный текст для французского… Сейчас в справочнике посмотрю… — он отложил листок и извлек с полки толстенькую книжицу с надписанным не по-русски корешком, потом взял блокнот и что то — прикинул в нем, вытащил французское — русский словарь, и снова взглянул на рисунок, а потом удивленно — на Прошкина.
А что на Прошкина смотреть — можно подумать это он написал! Хотя буквосочетание «Жак де Моле» где-то он слышал, и совсем недавно… Точно слышал — от Феофана, когда про тайные ордена говорили… Был, если верить почтенному старцу, в этих орденах такой деятель. Правда, давненько.
— Странно… — Алексей погрузился в задумчивость.
Прошкин решил блеснуть эрудицией:
— Был ведь такой Жак де Моле — исторический персонаж, в ордене состоял!
— Конечно, был! Кто же сомневается? И в Ордене не просто состоял, а являлся магистром ордена тамплиеров — последним магистром этого легендарного ордена, зафиксированным в его официальной истории. Был сожжен инквизицией в 1314 году — по обвинению в ереси, — быстро, как на экзамене, отчеканил Алексей.
— Может, это он нарисован? — предположил Прошкин.
— Да не важно, что тут нарисовано, важно, что написано! Вот слушай, — Субботский пафосно, как диктор радиовещания продекламировал — Жак де Моле подохнет как собака! — Хотя конечно, учитывая, что эта надпись очень похожа на старофранцузский — то можно и так — перевести — Жак де Моле должен подохнуть как собака! Точнее как порченный или паршивый пес… В любом случае предложение имеет ярко выраженную негативную коннотацию — можно рассматривать его как ругательное, но отнесено оно к будущему времени, с модальностью долженствования…
Прошкин совершенно запутался:
— Если этот Жак де Моле уже умер — зачем будущее время понадобилось? Может это цитата? Из манускрипта или романа?
Начитанный Субботский тут же ответил:
— С именем де Моле связан один общеизвестный исторический анекдот. В день казни Людовика ХУ! — во время Великой Французской революции — ну ты помнишь… Некто выбежал на эшафот. Окунул руку в свежую кровь казненного монарха и закричал — «Жак де Моле, ты отомщен!». Но что бы кто-то кричал «Жак де Моле должен подохнуть», да еще и как поганый пес… я не припомню… Скорее всего это банальная грамматическая ошибка… Имелось ввиду, что де Моле уже умер, и умер бессмысленно или случайно — как собака — просто употреблена неуместная временная форма…
Прошкин наморщил лоб размышляя. Что бы Баев, знавший дюжину языков, допустил грамматическую ошибку? Очень сомнительно… В тексте должен быть смысл — актуальный именно сейчас и именно для ситуации в которую попал Александр Дмитриевич…
— Знать бы, кто тут нарисован!
— Типчик неприятный — по френологии лживый и лицемерный — раздвоенный подбородок указывает именно на эти качества. Неужели действительно это Жак де Моле? Я всегда думал, что он благородный рыцарь… Хотя, он ведь был не настоящий магистр!
— Как не настоящий? — Прошкин подавился горячей картофелиной и закашлялся.
— У тамплиеров исстари так повелось — один магистр был формальным — второй — фактическим… Сохранилась легенда, что Орден имел два Устава — один Папа Римский утвердил на капитуле — а откуда второй взялся не понятно, но именно он и был основным!
— Здорово! — по-детски обрадовался Прошкин, — Как у ребятишек в книжке Гайдара, — и тут же ненавязчиво уточнил, — А ты давно ее прочитал — эту книжку? Про Тимура и его команду?
