Станислав Птаха - Красная готика
— Интересно, где находится та дивная библиотека, в которой можно получить для чтения книги, которые еще только будут изданы? Сами посмотрите — тут написано «Детгиз», 1940 год! Да до него еще дожить надо…
Прошкин своими глазами убедился, что действительно книжка датирована следующим годом, и тут же предложил:
— А мы сейчас у Вяткина спросим — он же в регистратуре торчит без всякой пользы… Там и Хомичев может 10 минут посидеть — ничего не случится!
Прошкин свесился в окно и громко заорал, что бы Вяткина немедленно прислали к ним — наверх. Хлопая недоуменными серыми глазами Вяткин, честно — как комсомолец, — рассказал, что книгу в управление принес гражданин преклонных лет, завернутой в газету «Комсомольская правда» и пытался оставить сверток на вахте — с просьбой передать Александру Дмитриевичу Баеву. Мол, он в библиотеке книжку заказал несколько дней назад. Следуя инструкции, дежурный никакого свертка, конечно, брать не стал, и, как положено — позвал старшего по зданию — то есть его — Вяткина.
Вяткин старичка хотел пригласить в дежурку и отставить там сидеть, пока не приедет кто из начальства, но у него не было при себе паспорта, что он сам объяснил преклонным возрастом и старческим склерозом. А выписывать гражданинам пропуск в Управление без паспорта строго воспрещается. Тогда Вяткин, на свой страх и риск, занес сверток в дежурку, позвал Семченко и Дмитрука с металлоискателем и проверил сверток. Потом, для страховки, они позвонили лейтенанту Агишину из милицейского управления, что бы прислал ребят с тренированной служебной собакой. Ответственный Агишин приехал, конечно, сам с огромным черным псом по кличке Буран. Буран сверток обнюхал, ничего подозрительного не выявил, и Вяткин, отважно развернул газету. Там оказалась книжка. Да, эта самая.
А что делал пожилой гражданин все это продолжительное время? Да ничего не делал. Сидел на лавке в сквере перед дежуркой. Газету читал. Даже не думал убегать. Вяткин к нему вышел, вежливо поблагодарил, сказал, что посылка попадет по назначению. Старичок Вяткина тоже поблагодарил и сказал, что завтра еще снова зайдет к товарищу Баеву. Вяткин согласно кивнул и попросил гражданина обязательно захватить паспорт. Пока он выходил к старичку — в дежурки успели часть книжки прочитать… Вкратце пересказали содержание Вяткину. Сам он, Вяткин, тут же быстренько сдал смену, и, завернув книжку как было, побежал к Николаю Павловичу. Все. На каком основании Вяткин считает, что гражданин был пожилой? Вяткин снова стал хлопать глазами — просто гражданин так выглядел. Нет, бороды у него не было. Было только морщинистое лицо, седые поредевшие волосы и остальной старческий вид…
Понимая бесполезность дальнейших расспросов, Баев и Прошкин отпустили Вяткина на пост и только успели раскурить по новой сигарете, обсуждая странное происшествие, как снизу громко свистнули! Прошкин тотчас сунул книжки в тумбочку, что бы глаз не мозолили, а Баев с поразительной скоростью обмакнув руку в мятном чае провел ею по лбу, изобразив испарину, откинул назад отросшие локоны, порхнул под одеяло, побледнел и прикрыл глаза… Если бы Прошкин не видел этой метаморфозы лично, но счел бы Сашу стоящим на пороге смерти! А влетевший через секунду Хомичев так и застыл на пороге от такой картины.
— Видишь, Серега, что курение с людьми делает? — прошептал ему Прошкин, и едва успел сорвать с двери истыканный острыми предметами рисунок. Но выбросить уже не успел — художественной произведение пришлось смять и засунуть прямо в карман.
21
Высокие гости толпились у двери палаты.
Официально считалось, что у Александра Дмитриевича острая инфекция — болезнь Боткина, поэтому Прошкину тяжело было идентифицировать руководителей закутанных в марлевые повязки и белые халаты. Сразу он определил только Корнева и Станислава Трофимовича. Сопровождал визитеров доктор Борменталь.
— Говорите, ему лучше? — грозный Станислав Трофимович стоял совершенно бледный и подавленный.
— Конечно лучше! Я впервые за многие годы наблюдаю, что бы процесс регенерации протекал так быстро и успеш… но… — победно рапортовавший доктор Борменталь, не осведомленный об актерских способностях Александра Дмитриевича, наконец посмотрел на Сашу и замолчал.
Бледный, потный и несчастный Саша, прерывисто и тяжело дышал. Он с огромным усилием приподнял веки, свесил из-под одеяла аристократичную кисть и приветственно шевельнул ею по направлению к гостям. Хомичев, видимо чувствуя себя виноватым, что позволил больному курить, чем сильно навредил лечению, бросился к кровати и поправил подушки, придал Саше полусидящее положение и скороговоркой, сильно напоминающей причитания, пропел:
— Лучше, лучше, ему гораздо лучше… Вы не представляете даже, в каком он был состоянии! А сейчас он и воду пьет, и температура у него нормальная, он даже говорить может — только тихонечко… — в подтверждение тут же напоил Сашу из ложечки мятным чаем и вытер ему лоб салфеткой — выглядело очень убедительно. Сентиментальный Прошкин и сам едва не прослезился, а Корнев тоже добавил:
— Доктора от него сутками не отходят! Ему действительно намного лучше…
К Сашиной кровати, мелко семеня, подошел и сел на краешек плотный коренастый мужчина в белом халате, наброшенном поверх формы комиссара ГБ 3 ранга. Он сдвинул марлевую маску, — товарищ Круглов, — про себя ойкнул Прошкин — узнав нового главного кадровика МГБ НКВД. Товарищ Круглов радостно улыбнулся Саше и даже взял его за вялую руку повыше локтя, то ли здороваясь, то ли ободряя:
— Ну, Александр Дмитриевич у нас молодцем! Он человек молодой и я уверен, быстро поправится! — по Сашиному лицу пробежала гримаса непереносимой боли, он издал звук похожий на сдавленный стон.
— Это избыток эмоциональных переживаний, в связи с кончиной, безвременной кончиной, его близких привел к такому ослаблению иммунной системы, — глубокомысленно констатировал Станислав Трофимович.
— Вы доктор? — неожиданно поинтересовался Борменталь у оратора.
— Нет — ну что вы!? — удивился Станислав Трофимович тому, что кто-то из присутствующих не знает кто он.
— Тогда поясню еще раз! У него болезнь Боткина — гепатит. Воспаление печени. Заболевание сугубо инфекционное. Его эмоциональное состояние не может иметь к ней никакого отношения. Никакого! — Борменталь оставил Станислава Трофимовича и стал орать прямо на самого товарища Круглова, порывавшегося похлопать Сашу по плечу, — не стоит с ним тактильно контактировать! Вы тоже можете инфицироваться! Я вас уже несколько раз об этом всех предупреждал! Все-таки я его лечащий врач!
Круглов опасливо покосился на Сашу, убрал руки и хотел встать. Но, теперь уже Саша крепко ухватил его за ладонь:
— Сергей… Никифорович… Сергей Никифорович… — Саша очень натурально задохнулся и хрипло стал ловить ртом воздух, Прошкин даже распереживался, не отравили ли Сашу прямо сейчас, уколов через одежду.
Гости с безмолвным ужасом наблюдали происходящее. Высокой сухощавый мужчина с волевым подбородком, тоже в форме, рассмотреть которую невозможно было из-за халата, не знакомый Прошкину, быстро подошел к тумбочке и налил в стакан воды:
— Дайте ему напился, в конце-то концов! Есть тут хоть один нормальный врач? Или нас пригласили посмотреть, как он публично скончается? — решительный человек протянул Саше стакан с водой.
Круглов тоже принялся сдержано возмущаться:
— Действительно — почему его лечит психиатр? Владимир Митрофанович — доложите нам — что в Н. нет инфекциониста — или хотя бы просто терапевта? Вы лично за жизнь и здоровье товарища Баева теперь отвечаете! Вы это осознаете? — Корнев закивал и вытер клетчатым платком выступивший пот, — А вы что молчите, гражданин Борменталь?
Борменталь ответить не успел. Саша наконец напился, мелко клацая о край стакана зубами и все еще не отпуская Круглова, сдавленным голосом пролепетал:
— Я хотел бы… хотел… в присутствии… Сергея Никифоровича… и остальных товарищей… которым я благодарен… за то… за то, что нашли время меня посетить… и не зная своего будущего… — Сашу снова напоили водой — на это раз Хомичев. Круглов наконец вырвался из цепкой Сашиной руки, и отошел подальше от кровати заразного пациента — к окну.
— Просил бы засвидетельствовать… мое добровольно сделанное заявление… — у Прошкина замерло сердце. Да и остальные гости напряженно замерли.
— Завещание? — выдохнул Круглов.
— Я… с медицинской помощью… — неуверенно продолжал бормотать Саша, — надеюсь прожить еще некоторое время… Это скорее дарст… дарственная… должно называться, — он отдышался после длинного предложения и хотел продолжать.
— Не спешите, Александр Дмитриевич, — спокойно попросил все тот же высокий мужчина, — мы вас внимательно слушаем!
