Ключ к убийству - Урса Алекс
– Ваш супруг в курсе? – спросил он, сильно надеясь, что они не доставили новых проблем, заявившись со своими удостоверениями на ночь глядя.
– Тут нечем гордиться, – кивнула Сесиль, – но перед свадьбой я все ему рассказала. У нас нет секретов друг от друга.
Франсуа с облегчением кивнул и раскрыл свой потрепанный блокнот.
– Вам был вынесен запрет на приближение к Анжело Бертолини сроком на год, – начал он, сделав глоток горячего, сладкого и на удивление вкусного чая, – и в суде вы угрожали продюсеру Бертолини, Ксавье Седу.
– Господи, вы что думаете, это я его убила? – вскрикнула женщина, и дверь на кухню моментально скрипнула, приоткрывшись едва заметно. Этой щели было достаточно, чтобы заметить в ней все того же неугомонного супруга. Франсуа не смог сдержать улыбку.
– Не волнуйтесь, пожалуйста, – попросил он, – мы по долгу службы обязаны проверить все версии, а кое-кто из окружения Седу вспомнил этот случай.
– Боже, как стыдно! – прошептала Сесиль. Она встала, подошла к двери и что-то тихо сказала мужу, после чего тот неохотно удалился, оставив их наконец одних. Сесиль вернулась на место и, слегка успокоившись, сделала глоток чая из своей большой кружки в цветочек. Потом посмотрела через плечо Франсуа в окно, где сгущались синие парижские сумерки, и, вздохнув, начала: – Мне было шестнадцать, когда я впервые увидела клип «Панацеи». Тот самый первый, который стали показывать по телевизору, помните? – Морель понятия не имел, о чем она, но не стал уточнять и механически кивнул. – Ангел там был таким… – она помолчала, подыскивая слова, – диким, страстным, необузданным. Помните, он там крался вдоль каменной стены в темноте и у него глаза горели, как у кота? Мне, в мои шестнадцать, полностью башню снесло. Нет, не сразу, конечно. Я и сама не поняла, что произошло, просто… – Она словно не знала, как объяснить. – Сначала я часто слушала их музыку. У меня постоянно играли песни Ангела в наушниках, но со временем я поняла, что физически не могу обходиться без его голоса, а у него такой голос… – Глаза Сесиль на мгновение заволокло воспоминаниями. – Он вызывал восхищение, восторг. Я стала жить мечтой о нем. Стала интересоваться его жизнью, фактами биографии. Мне важно было знать про него все. Я ежеминутно заглядывала в его «Инстаграм» [9]. И все время было такое ощущение, что он где-то рядом. Ну, вот в этом городе, где-то на соседней улице. В статьях про него писали, что он одинок, что еще не нашел свою единственную и неповторимую. А я всегда была слишком эмоциональной. Тем более что родителям было не до меня: они были на грани развода. А я – правильная девочка, но предоставленная самой себе. Теперь-то я понимаю, что по большому счету все случилось от скуки и от того, что я понятия не имела, что такое настоящая жизнь. Но до поры до времени все было в рамках приличия. До тех пор, пока я не начала писать фанфики.
– Что вы начали писать? – не понял Франсуа. Басель тем временем с упоением пил чай и ел домашнее печенье из стеклянной вазочки.
– Фанфики, – спокойно повторила Сесиль. – Вы не знаете? Это такие рассказы, ну или не рассказы – хоть роман в пятьсот страниц. Можно писать про кого угодно и что угодно. Хотите – пишите продолжение Гарри Поттера. Нет, пожалуйста, можете написать, что Винни-Пух и Кенга были парой. А хотите – напишите, что Ангел влюбился в обычную девочку вроде меня.
– А так можно? – поразился Басель.
– Можно, – кивнула та, – я вот писала Мэри Сью про нас с Ангелом.
– Мэри-что? – опять не понял Франсуа, поражаясь, какой же он, видимо, старый. Он понятия не имел, чем сейчас увлекается молодежь. «Когда-нибудь Вадим будет тинейджером, а я старой занудной колодой», – с горечью подумал он.
– Мэри Сью, – рассмеялась Сесиль, – это фанфики, в которых девушки делают главными героинями себя, но только намного лучше, красивее, умнее. И главный герой – в моем случае Ангел – обязательно влюбляется в героиню. А дальше на усмотрение автора. – Она печально вздохнула.
– И что, на вас это сильно повлияло? – спросил Франсуа, собираясь взять из вазочки печенье. Вазочка была пуста. Басель потупил глаза и виновато засопел.
– Еще как повлияло, – кивнула Сесиль, – в моих фанфиках героиня – я назвала ее Элеонора – встречалась с Ангелом, он влюблялся в нее, потом у них была первая ночь, – в этом месте молодая женщина густо покраснела, – потом она выходила за него замуж, у них даже родился сын. Ну, вы понимаете, я описывала свои мечты, свои самые сокровенные фантазии. – Она еще больше покраснела, наверняка вспомнив, что именно писала.
– Почитать можно? – поинтересовался Басель.
– Нет! – поспешно закричала Сесиль и чуть более спокойно добавила: – Я все удалила и больше такими вещами не занимаюсь. Но, как бы то ни было, в какой-то момент я и сама начала верить, что все то, что пишу, очень даже возможно. В моей голове словно оживала параллельная реальность, в которой все получилось и мы вместе. А потом я начала верить, что и в реальной жизни мы с Ангелом очень даже можем быть рядом. Что ему просто нужно меня увидеть, познакомиться со мной, чтобы понять, что я его судьба. – Она потупилась. – Понимаю, это ужасно глупо, но на момент суда мне едва исполнилось семнадцать.
– История про свечу – это правда? – поинтересовался Франсуа. Сесиль опять покраснела и опустила глаза к своей чашке. Казалось, она готова расплакаться от стыда и досады.
– Мои родители решили поменять интернет-провайдера. Все должно было произойти быстро, но случилась какая-то накладка. В результате мы на четыре дня остались без интернета. Для меня это было сущей трагедией. Я не могла зайти на его станицу в «Инстаграме». Не могла писать свои фанфики. Не могла ничего. У меня было такое ощущение, что нас с ним разлучили. Родители велели готовиться к выпускным экзаменам и уехали в наш загородный дом. Я была уже в принципе взрослой девочкой и меня не боялись оставлять одну на пару дней. Так вот я… – Она замолчала, не зная, как рассказать то, что было дальше. – Короче, да, это правда. Я выпила целую бутылку вина, наслушалась его песен и сделала это…
– И послали эту свечу Бертолини? – уточнил Франсуа. Сесиль опять кивнула.
– Мне это казалось очень символичным, – призналась она, – я в шестнадцать очень любила красивые жесты и ритуалы и… в общем, да! Я послала Ангелу посылку.
– И письмо кровью написали? – снова спросил Франсуа.
– Что? Нет! Фу, какая гадость! – затрясла она головой так, что несколько прядей выбились из заколотых волос и упали ей на лицо. Она сдула их, чтобы не мешали, и объяснила: – Это газеты потом придумали.
– А Ксавье Седу вы угрожали во время судебного процесса? – продолжил Франсуа, делая еще глоток чая.
– Да, к сожалению, – кивнула она, – я была такая малолетняя максималистка, а он меня просто выбесил в суде. Он смотрел на меня, как на… – она пощелкала пальцами, подбирая подходящее слово, – как на грязь, как на последнее ничтожество. Словно я мерзкая жаба. Я понимаю, я была не права. Совсем не права. Я сделала ужасную вещь, и мне теперь всю жизнь будет стыдно. Но он поступил со мной резко. Я в его глазах, конечно, была просто обычной фанаткой. Но, как я уже сказала, мне тогда только исполнилось семнадцать. Он мог быть и помягче, что ли… А он сказал, что таких, как я, перевидал сотни, если не тысячи. Что Ангел на меня и не посмотрел бы, если бы встретил. Что такие, как мы, портят артистам жизнь. Он так и говорил, во множественном числе, подчеркивая, что никакая я не особенная, а одна из бесчисленной толпы. Для меня это было самым худшим оскорблением. Можно было обойтись и без этого. Один журналист мне потом сказал, что Седу специально раздул скандал, чтобы повысить интерес к группе. Но что я тогда в этом понимала со своим юношеским максимализмом? Вот я и заорала, что убью этого гада. Господи, прости, нельзя так про покойника, – спохватилась она. – Но я, поверьте на слово, не собиралась его по-настоящему убивать. – Она замолчала. Молчали и полицейские. Все было в принципе понятно.
