Энди Макнаб - Браво-Два-Ноль
Быстроногий начал очень медленно опускаться на колено, на дно русла. На нашей стороне был ветер, дующий в нашу сторону, а также то, что двое незнакомцев издавали много шума. Однако из того, что мы увидели только двоих, вовсе не следовало, что рядом не скрываются еще двести. Определенно ничего нельзя было сказать. Медленно и осторожно мы укрылись в пересохшем русле.
Могут ли это быть двое потерявшихся членов нашей группы? Ветер приносил обрывки разговора; я напряг слух, пытаясь разобрать знакомый голос или какие-то слова. Однако Винс, Стэн или Крис ни за что на свете не допустили бы, чтобы их силуэты вырисовывались на фоне звездного неба, и уж тем более они не стали бы разгуливать, разговаривая вслух, ведь так? Я не находил себе места от отчаяния. Мне очень хотелось верить, что это наши товарищи и мы сможем каким-нибудь образом с ними соединиться.
Неизвестные остановились и огляделись вокруг. Хотелось надеяться, что у них нет приборов ночного видения. В противном случае нам оставалось только полагаться на то, что они не заметят нас на таком удалении. Вдруг у меня мелькнула бредовая мысль: у Криса есть ОНВ, если мы сейчас покажем себя, он сможет нас увидеть. Нет, на самом деле я не собирался этого делать. Даже в очки ночного видения Крис увидит только силуэты; он не сможет нас узнать. На самом деле шансы на воссоединение были крохотные.
Неизвестные по-прежнему находились слишком далеко, чтобы можно было их опознать. Они снова тронулись в путь, и мы проследили взглядом, как эти двое спустились с возвышенности и направились нам наперерез. Мы опустились на землю, очень медленно, очень осторожно. Даже если кто-либо из ребят, шедших в хвосте, и не заметил два силуэта на фоне неба, он все равно понял, что надвигается какая-то драма. Предупреждать его о случившемся голосом было бы крайне неразумно, так как в этом случае мы могли бы выдать себя движением и речью.
Казалось, так прошла целая вечность. Мы лежали неподвижно и смотрели на двух незнакомцев, пытаясь разглядеть, нет ли рядом кого-нибудь еще. Дойдя до пересохшего русла, они пошли по краю, направляясь в нашу сторону. Надвигалась серьезная драма. Эти уроды нас непременно обнаружат. Мы будем оставаться в засаде до самого последнего мгновения, но когда нас увидят, настанет пора действовать. Все пришли к такому же выводу. Я заметил, что Быстроногий осторожно положил «двести третью» на землю и медленно, очень медленно достал из кожаных ножен нож. Ножны делаются кожаными как раз для того, чтобы нож можно было достать из них совершенно беззвучно. Движения Быстроногого были очень медленными, очень осторожными. Боб, оказавшийся у меня за спиной, очень медленно снял с плеча ремень «Миними». Ножа у него не было. Вместо этого он захватил штатный штык-нож от «М-16» в пластмассовых ножнах. При извлечении из ножен штык-нож производит скрежет, поэтому Боб лишь взялся за рукоятку и чуть стронул его с места. Полностью он достанет штык-нож в самую последнюю минуту.
Мы не могли рисковать тем, что один из неизвестных закричит, предупреждая другого. Надо будет одновременно расправиться с обоими, как только они окажутся достаточно близко. В кино нападающий зажимает жертве рот, после чего одним изящным движением вонзает нож ей в сердце или перерезает горло, и обмякшее тело падает на землю. К несчастью, в реальной жизни все происходит не совсем так. Вероятность одним изящным ударом попасть в сердце ничтожно мала, так что лучше даже не пробовать. Твой противник может быть одет в шинель, у него на груди могут висеть подсумки. Ты изящно вонзаешь ему нож в сердце, а он просто оборачивается и просит, чтобы ты так больше не делал. Если в тебе всего пять футов десять дюймов роста, а твой противник при шести футах пяти дюймах роста весит семнадцать стоунов,[11] ты окажешься в глубокой заднице. Даже если перерезать человеку сонную артерию, он еще целую минуту будет истошно кричать и вопить. На самом деле нужно схватить противника за голову, откинуть ее назад, как это делается с овцами, и резать шею до тех пор, пока не будет полностью перерезано дыхательное горло, а голова не очутится у тебя в руках. Только так он больше не сделает ни одного вдоха и не будет иметь возможности крикнуть.
Быстроногий и Боб были готовы. Остальные тоже примут участие в расправе, зажимая жертвам рты, чтобы те не закричали. Нам надо будет очень быстро выскочить из канавы, наброситься на двоих неизвестных, убедиться, что это не наши товарищи, и сделать дело. Конечно, в идеале было бы установить, с кем мы имеем дело, заранее, до того как нас увидят, однако в нашем случае все должно было произойти одновременно. Если это наши товарищи, существовала вероятность, что они примут нас, внезапно напавших на них, за иракцев, и в этом случае не исключена мерзкая ситуация «синее на синем». Подобное случилось на Фолклендах, когда разведотряд нашего полка, случайно наткнувшись на группу морских десантников, вступил с ней в бой.
Неизвестные были уже метрах в двадцати от нас. Прижимаясь к берегу пересохшей реки, я поднял взгляд. По моим прикидкам, еще десять-пятнадцать шагов, и произойдет взрыв движения впереди и позади меня, ну а потом — или счастливое воссоединение с нашими ребятами, или еще два трупа, новые жертвы войны.
Я затаил дыхание. От мыслей о ледяной стуже и о том, что нас могут обнаружить, не осталось и следа. Мое сознание на все сто процентов было сконцентрировано на том, что должно было сейчас произойти. А эта несчастная парочка даже не догадывалась, что им вот-вот перережут горло.
Они остановились.
Неужели они что-то заметили? Теперь они находились настолько близко, что я смог разглядеть, что их «длинные» — это автоматы Калашникова. Спрыгнув на дно реки метрах в шести-восьми перед нами, они перешли через русло, вскарабкались на противоположный берег и направились к оазису — двое самых счастливых людей во всем Ираке. Я готов был рассмеяться. Мне доставило бы огромное удовольствие посмотреть на то, как коротышка Боб выскочит из рва словно чертик из табакерки и займется делом.
Мы оставались на месте еще где-то с четверть часа, прокручивая случившееся. У нас все хорошо, мы достаточно надежно укрыты, мы действуем совершенно бесшумно. Нам надо было лишь не торопиться и следить за тем, чтобы случайно никуда не забрести.
Мы «сомкнули ряды».
Мы не знали, что находится на противоположном склоне возвышенности, с которой спустились двое иракцев. Быть может, это просто два парня, живущие в оазисе, а может быть, нас впереди ждет что-то серьезное. Лучше остановиться, воспользовавшись естественным укрытием, и обсудить, как быть дальше.
— Повернем на юг и обойдем стороной, — прошептал я Бобу на ухо, и он передал это по цепочке.
Мы двинулись в том же порядке, что и раньше; первым шел Быстроногий. Пройдя километра два, мы увидели впереди невысокий холм. Мы решили перейти через него напрямую. Однако только мы двинулись вперед, как Быстроногий остановился. Опустился на корточки, распластался на земле. Мы находились на совершенно открытом месте.
Я улегся рядом с Быстроногим, медленно и осторожно. Он указал вверх. Там метрах в пятидесяти над гребнем холма вырисовывался силуэт головы. Некоторое время мы следили за движениями этого человека, однако больше никого не увидели. Обернувшись к остальным, я указал на восток, показывая, что нам надо будет обойти холм. Мы обогнули возвышенность, держась от нее на расстоянии метров четыреста, затем направились на запад.
На противоположном склоне холма виднелся свет в кабине стоящей машины. Мы наткнулись на целую стоянку машин, остановившихся на ночь. И снова нам пришлось отступить назад, на юг, затем опять попытаться направиться на запад. Повсюду мы встречали палатки и солдат. Повернув на юг, мы прошли около километра и снова направились на запад, и на этот раз наконец путь вперед был свободен. На эти блуждания мы потеряли добрых два часа, а времени в запасе у нас практически не оставалось.
Мы двинулись в сторону Сирии, оставаясь на возвышенности. К этому времени мы поднялись больше чем на тысячу футов над уровнем моря, и здесь оказалось гораздо холоднее, чем мы предполагали. Местность вокруг напоминала фотографии лунной поверхности, сделанные НАСА: унылая и белесая, с редкими вкраплениями холмов. Холмы аэродинамической трубой направляли ветер на нас. Нам приходилось идти, наклоняясь вперед. Наконец мы дошли до обширного пространства выжженной земли, изрытой воронками и противотанковыми рвами. Наверное, это было место запуска ракеты, а может быть, тут проходило сражение. Воронки, наполненные водой, смешанной со снегом и льдом, напомнили мне фотографии полей под Соммой.[12]
Мы договорились, что если кому-то из нас станет невмоготу, он не будет строить из себя героя и сразу же предупредит остальных. Как только кто-нибудь обратится с подобной просьбой, мы как можно быстрее спустимся вниз или постараемся найти укрытие от ветра. Если нам придется провести здесь весь следующий день, мы неминуемо погибнем. Мы по-прежнему оставались промокшими и замерзшими.
