Татьяна Степанова - Царство Флоры
– Фаина, добрый вечер, я Катя. – Катя решила не медлить. Иначе надо было бы уйти, покинуть этот кальянный зал, не рассчитанный на посторонних.
– Доброй ночи, привет. – Фаина улыбнулась. Она тоже была под градусом, и от этого, наверное, так кротка.
– Фаина, я вас искала. Мне нужно с вами поговорить. Это очень важно. – Катя хотела было сесть на кожаный пуф напротив, но…
Спутница Фаины внезапно сильным ударом ноги опрокинула пуф набок.
– Ты кто такая? – прошипела она сквозь зубы. – Ты чего сюда приперлась? Чего лезете? Не видите, тут занято.
– Аличка, радость моя, – Фаина взъерошила подруге светлые волосы, – ты что на девочек кидаешься, как…
– Как собака твоя? – Аля поднялась. (Позже Катя узнала, что имела дело в тот вечер с Алевтиной Ойцевой – так значились имя и фамилия фигурантки в рапортах наружного наблюдения.) – Собака, радость моя, не просто кидаться должна, а за горло сразу… за горло… – Она стиснула кулаки. – Чего надо, я спрашиваю?
– Я хотела бы поговорить с Фаиной. Желательно наедине. – Катя, хотя ей стало ой как неуютно, решила идти до конца.
– Ах, наедине? – Аля криво улыбнулась. – Ты что, недоразвитая, офигела, что ли? Мне, значит, вон, а ты останешься с ней? Радость моя, мне что, снова вон, как и в прошлый раз? – Она обернулась к Фаине.
– Нет, совсем нет, – та покачала головой.
– Ну, тогда вы пошли вон, – Аля грудью двинулась на подруг. – Вон отсюда, сучки!
– Да мы… Мы же просто хотели… Катя, ну объясни же, покажи этой ненормальной удостоверение! – Анфиса всплеснула руками.
Катя полезла было за «корочкой», но… Видимо, Аля истолковала ее жест по-своему. Она медленно извлекла из заднего кармана джинсов что-то. Щелкнула кнопка, и потрясенные Катя и Анфиса узрели в ее руке нож с выкидным лезвием.
– Порежу обеих к… матери, – прошипела Аля. – Иероглифы на лбу начерчу. Вон пошли! – Она истерически топнула ногой. – И подходить к Фаньке не смейте. И пялиться запрещаю! Моя она и только моя. Мы с ней повенчаны, сатана нас ночью венчал.
Она взмахнула лезвием, и Анфиса с визгом выволокла Катю вон из кальянного зала.
Внизу в «Королеве снега» тем временем зазвучал блюз. Вокруг шеста извивалась, как змея, тоненькая стриптизерша в короне из фальшивых алмазов.
– Она б нас там зарезала. – Анфиса дрожащими руками вставляла в рот сигарету. – Ну дура, ну дура… Совсем тронутая, а? А ты тоже, Катька, хороша. Идешь на задание служебное… ну это надо с собой брать.
– Что это? – Катя прислушивалась к голосам, доносившимся из кальянного зала.
– Пистолет, вот что. Дур ревнивых в чувство приводить.
– По-твоему, эта Аля приревновала к нам Фаину?
– А то что же? Конечно! Пырнула бы ножом, и привет, швы накладывайте. Мне однажды уже накладывали, больше я таких прелестей не хочу.
– Ваш джин, прошу, прошу, – неслышно подкравшийся официант, приветливо улыбаясь, салютовал им подносом с бокалами. – Выбирайте себе столик поудобнее, сейчас начнется «Город греха». Вы наше новое шоу еще не видели, нет?
Глава 19
ПИСТОЛЕТ, ФИНКА И НЕПОДТВЕРЖДЕННОЕ АЛИБИ
А наутро было ветрено и пасмурно. С северо-запада, как передал Гидрометцентр, на Москву и область двигался холодный фронт. Жару, духоту слизнула языком небесная корова. На горизонте плавали серые тучи, насквозь пропитанные балтийским дождем.
Непогода угнетала. А настроение и так было на нуле. Никита Колосов все утро провел в экспертно-криминалистическом управлении у баллистиков. Предметом исследований являлись три пули, извлеченные при вскрытии из трупа Голикова. И заключение по ним было готово.
Колосов забрал его в распечатке и на флэшке. И сейчас на компьютере сравнивал с заключением тех же самых экспертов-баллистиков по пуле и гильзе, обнаруженным на месте убийства в Больших Глинах.
«Тождественны» – это слово было выделено в заключении особо. И Колосов оценивал, чего этот вывод несет в себе больше – ясности или путаницы. Согласно данным экспертизы, адвокат Голиков был убит из пистолета «ТТ». Пистолета, значившегося в предыдущем заключении экспертизы под номером вторым. В Больших Глинах выстрелы производились с близкого расстояния из двух разных пистолетов «ТТ». И вывод экспертов был категоричен: все три пули, извлеченные из тела потерпевшего Голикова, тождественны пуле, извлеченной из брюшной полости потерпевшего Суслова – Аркаши Козырного, и отличны от пуль, извлеченных из его же черепа и из трупа второго потерпевшего Бойко-Арнольда. Это был тот самый пистолет «ТТ» № 2. Пистолет № 1 использован не был. Об этом же свидетельствовали и баллистические исследования стреляной гильзы – единственной, обнаруженной в Больших Глинах, этой гильзе ни одна из «голиковских» пуль не соответствовала.
Итак, этот самый пистолет № 2 связывал оба преступления между собой. Связывал гораздо теснее, чем непроясненные, до конца не проанализированные пока еще «цветочные» улики. Но дальше все снова тонуло в тумане.
Перед тем как ехать зависать у баллистиков, Колосов послал сотрудников отдела убийств в Афанасьевский переулок. Балмашов, Тихомиров и Марина Петровых были, по его мнению, теми свидетелями, которых следовало допросить в первую очередь. На их глазах погибший вместе с Фаиной Пеговой уезжал из Воронцова. (Это происходило на глазах самого Колосова и сотрудников оперативно-поискового отдела, занятых наблюдением, но нельзя же было допрашивать самих себя или ограничиваться только рапортами. Прокуратуре, все активнее игравшей свою роль в расследовании, требовались «сторонние очевидцы».)
Однако в магазине никого из свидетелей в это утро не оказалось. Продавщицы знали только, что Петровых на приеме у дантиста, а Тихомиров – с детьми на даче в подмосковном поселке Яковлево и вряд ли появится на работе. Где Балмашов, они и вовсе не знали. На их мобильные телефоны Никита намеренно звонить не хотел, чтобы раньше времени не насторожить фигурантов. Колосов связался с отделениями милиции, обслуживающими Троицкую Гору и Яковлево. В «яковлевском» разговаривал с местным участковым – весьма толковым и сведущим, а в Троицкое, интересовавшее его намного больше, даже послал двух своих коллег.
По логике вещей, по обычной логике, заниматься следовало, конечно, вовсе не флористами-компаньонами, а гражданкой Пеговой. Но допрос Фаины Колосов для себя оттягивал. Внутренне он пока еще не был готов к этому допросу, у него было крайне мало информации. И он надеялся получить ее от Балмашова или Тихомирова, хорошо знавших Фаину и покойного адвоката.
Известий он ждал с нетерпением, от них зависело многое. Но с Троицкой Горы вести пришли неутешительные: дом Балмашова закрыт, никакого движения на участке, машина во дворе отсутствует. Колосов попросил, чтобы сотрудники аккуратно порасспросили соседей – может, те что-то подскажут. Но и тут не повезло. «Дом обособленно стоит, Никита Михайлович. Балмашов с соседями-дачниками не контактирует, да и они им особо не интересуются. Мы обошли несколько участков, так никто из соседей толком сказать не может, были ли он и его жена дома сегодня, вчера и позавчера, когда уезжали, когда приезжали. Это ж не нынешний коттеджный муравейник, где все на виду, это старые дачи. Большие сады, глухие заборы».
Свои только огорчили, зато участковый, обслуживавший поселок Яковлево, слегка обнадежил. Он сам знал, кого из дачников и как расспрашивать, и выдал Колосову по телефону полный отчет: «Гражданин Тихомиров Сергей Геннадьевич действительно проживает с середины мая с семьей в поселке, снимает дачу у гражданки Мурашовой, пенсионерки, вдовы. В настоящее время находится на даче. По показаниям соседей Люницких, а также сторожа Бугрова, прошлую ночь на даче не ночевал, приехал на своей машине только около семи часов утра, что сторож Бугров может лично категорически подтвердить, так как видел его машину на дачной дороге».
Колосов отметил это у себя в блокноте особо: Тихомиров отсутствовал дома в ночь, когда произошло убийство Голикова. Возвращение на рассвете требовало объяснений. Этот факт, возможно, был самым обычным совпадением и ничего не решал, однако сбрасывать его со счетов – сейчас, при таком раскладе – Колосов не имел права.
Колосов все время возвращался мыслями к своей поездке в Воронцово. Вспоминал их – этих людей. Вспоминал Голикова – брюнета, щеголя на крутой тачке и… Пули совпали, пусть только «наполовину», а это означало, что отделить Голикова от Аркаши Козырного и Арнольда было уже нельзя. Невозможно было отделить. А к тому же еще эта эпатажная демонстрация, этот цветок в ножевой ране… Вот с ним все было пока глухо. Колосов не знал даже названия этого пластикового изделия. Искусственный крокус был отправлен на экспертизу. Туда же отправили и цветочный «вещдок» с трупа Голикова. Однако другими выводами, кроме того, что «оба изделия явно импортного производства», эксперты пока не разродились.
