Книга потерянных вещей - Джон Коннолли
Но основное место в комнате занимали два огромных дубовых стола, таких больших, что их могли собрать только в самом доме, деталь за деталью. Они были заляпаны кровью, и Дэвид со своего места разглядел на них кандалы, цепи и кожаные путы. Рядом со столами размещалась подставка с ножами и хирургическими инструментами, явно очень старыми, но заточенными и чистыми. Над столом висел целый набор изысканно оправленных металлических и стеклянных трубок – половина тонкие, как иглы, остальные толщиной с руку Дэвида. На полках стояли бутылки разнообразных форм и размеров, с прозрачной жидкостью внутри или с внутренностями людей и животных. Одна бутыль почти доверху была наполнена глазными яблоками. Дэвиду они показались живыми – даже вырванные, как будто не потеряли способности видеть. В другой бутыли лежала женская рука с золотым кольцом на безымянном пальце; с ногтей постепенно отслаивался красный лак. В третьей находилась половина мозга; его внутреннее устройство было выставлено напоказ и утыкано разноцветными булавками.
Было кое-что и похуже, ох, гораздо хуже…
Дэвид услышал приближающиеся шаги. Над ним возвышался охотник, снявший шарф и откинувший капюшон, так что теперь можно было увидеть лицо. Неулыбчивое лицо женщины, румяное и без всякой косметики, с тонким поджатым ртом. Черные с сединой, словно барсучий мех, волосы были собраны на макушке в пучок. Пока Дэвид рассматривал ее, женщина распустила узел, и волосы тяжелой лавиной упали на плечи и спину. Она встала на колени, правой рукой ухватила Дэвида за подбородок и принялась туда-сюда поворачивать его голову, словно оценивала. Осмотрев голову, проверила шею и ощупала мускулы на руках и ногах.
– Годится, – сказала она скорее себе, чем Дэвиду, и оставила его лежать на полу, а сама занялась головой девочки-оленя.
Больше охотница не сказала ни слова, пока не закончила работу, занявшую много часов. Она подняла Дэвида, усадила его в низкое кресло и продемонстрировала плоды своего труда.
Голова девочки-оленя была приделана к дощечке из темного дерева. Волосы ее были вымыты, рассыпаны по панели и приклеены к ней прозрачным клеем. Удаленные глаза заменили овалы из зеленого с черным стекла. Кожа для сохранности была покрыта чем-то вроде воска, а голова издавала глухой звук, когда охотница постукивала по ней костяшками пальцев.
– Просто прелесть, тебе не кажется? – сказала она.
Дэвид покачал головой, не в силах вымолвить ни слова. Когда-то у этой девочки было имя. У нее были отец, мать, возможно, братья и сестры. Она играла, любила и была любимой. Она могла вырасти и дать жизнь собственным детям. Теперь ничему этому не бывать.
– Ты не согласен? – спросила охотница. – Может быть, тебе ее жаль? Но сам посуди: пройдут годы, она состарится и подурнеет. Ее будут использовать мужчины. Из нее будут вылезать дети. У нее сгниют и выпадут зубы, постареет и покроется морщинами кожа, истончатся и поседеют волосы. Теперь же она навсегда останется ребенком и вечно будет прекрасной.
Охотница потянулась к Дэвиду, потрепала его по щеке и в первый раз улыбнулась:
– А вскоре и ты будешь таким же, как она.
Дэвид резко крутанул головой.
– Кто вы? – спросил он. – Зачем вы это делаете?
– Я охотник, – просто ответила женщина. – Охотник должен охотиться.
– Но это же маленькая девочка! – воскликнул Дэвид. – Девочка с телом животного, но все-таки девочка. Я слышал, как она говорила. Она боялась. А вы убили ее.
Охотница поглаживала волосы девочки-оленя.
– Да, – спокойно произнесла она. – Она протянула дольше, чем я ожидала. Она оказалась хитрее, чем я думала. Возможно, ей больше подошло бы тело лисицы, но что уж теперь говорить…
– Так это вы сделали ее такой? – изумился Дэвид. Он был очень напуган, но отвращение пересилило страх.
Охотницу удивило негодование в его голосе, и она почувствовала необходимость как-то оправдать свои действия.
– Охотник всегда ищет новую добычу, – сказала она. – Мне надоело охотиться за зверьем, а люди – слишком легкая добыча. У них острый ум, но слабое тело. И тогда я подумала, как здорово было бы совместить тело животного с интеллектом человека. Какое испытание моего мастерства! Но это очень трудно – создать подобный гибрид: и человек, и животное умрут раньше, чем я смогу их соединить. Я не могла задержать кровотечение настолько, чтобы успеть завершить слияние. Их мозги умирали, их сердца останавливались, и весь мой каторжный труд шел насмарку. Но однажды мне посчастливилось. По лесу проезжали три хирурга; я случайно натолкнулась на них, взяла в плен и привела сюда. Они рассказали мне о созданном ими бальзаме, который способен присоединить отрезанную руку к запястью или ногу к туловищу. Я заставила их показать, на что они способны. Отрезала у одного руку, а остальные приделали ее на место, как и обещали. Другого я разрубила пополам, и его приятели снова сделали его целым. В конце концов я отрезала третьему голову, и они опять прикрепили ее к шее. В общем, они стали первыми из моих новых трофеев, – она указала на три головы пожилых мужчин, висящие на стене, – как только поделились секретом своего бальзама. С тех пор все мои жертвы разные, потому что каждый ребенок добавляет что-то животному, с которым я его соединяю.
– Но почему дети? – спросил Дэвид.
– Потому что взрослые впадают в отчаяние, а дети – нет, – объяснила она. – Дети приспосабливаются к новым телам и новым жизням, ведь какой ребенок не мечтает стать зверем? И, по правде говоря, я предпочитаю охотиться на детей. С ними и охота интереснее, и на стене они смотрятся красивей.
Охотница отступила на шаг и принялась внимательно разглядывать Дэвида, как будто лишь теперь сообразила, о чем он спрашивает.
– Как тебя зовут, и откуда ты пришел? – спросила она. – Ты не отсюда. Ты и пахнешь не так, и говоришь по-другому.
– Меня зовут Дэвид. Я из другого места.
– Что за место?
– Англия.
– Ан-глия, – повторила охотница. – А как ты сюда попал?
– Есть проход между вашей землей и моей. Я проник сюда, но не могу вернуться домой.
– Какая жалость, – протянула охотница. – И много детей в Англии?
Дэвид не ответил. Охотница схватила его за щеки, впившись ногтями в кожу.
