Александр ЗОЛОТЬКО - ПОКЕР НА КОСТЯХ

   – Серьезно?

   – Хорошо, я обещаю вам, что в дальнейшем мы не будем предпринимать…

   – Это только разговоры!

   Иван Иванович развел руками:

   – Извините, я просто не успел.

   Иванов достал из кармана своего пальто конверт и протянул его Петрову.

   Петров хмыкнул, принимая конверт.

   – Конфликт улажен? – осведомился Иван Иванович.

   – Если в конверте то, на что я надеюсь и в достаточном объеме – улажен.

   – Знаете, Сергей Сергеевич?

   – Знаю, – тяжело вздохнул Петров, – я циничен. Но, заметьте, со мной легко работать, если перестать заниматься ерундой.

   – И еще с вами очень тяжело общаться.

   – Тогда давайте сведем наш разговор до минимума, – Петров взглянул на часы, – у вас еще есть десять минут.

   – Тогда о главном. Мне нужно, чтобы вы нашли возможность ознакомиться с бумагами, над которыми работал Горяинов. В кратчайшие сроки.

   – Разрешите бегом?

   – Что? – не понял Иванов.

   – Когда конкретно?

   – Максимум – неделя. Если возможно раньше – тем лучше.

   Петров помолчал, потом поднял воротник плаща:

   – Погода плохая, просто ужас.

   – В случае ускорения процесса мы сможем увеличить гонорар.

   – Сделаю все от меня зависящее, чтобы оправдать оказанное доверие. Нужно будет только куда-нибудь спровадить на пару дней своего российского коллегу. Гостя, я бы даже сказал.

   – С ним какие-то проблемы?

   – В смысле, не нужно ли его пристрелить? Не нужно. У моего тезки просто аллергия к воздуху независимой Украины. Он мечтает только о том, чтобы вернуться к своей молодой супруге.

   – Кстати, о российских коллегах, ничего нового? – вопрос был задан небрежным тоном. Настолько небрежным, что Петров поцокал языком.

   – Что-то не так? – спросил Иван Иванович.

   – Я вас уже кажется просил, если у вас возник вопрос, формулируйте его просто и однозначно. Не нужно искать обходных путей.

   – Хорошо, что слышно о совместных действиях российской и украинской сторон?

   – А что, они должны действовать совместно? Шучу, шучу. Завтра утром, на территории России будут брать группу украинцев, воевавших в Чечне. Руководить операцией будет представитель российской стороны. Допросы будут проходить при участии украинской стороны. Все неофициально. Двадцать девятого числа нечто подобное пройдет в отношении группы крымских татар, только на море, в районе Новороссийска. Все.

   – Я хотел…

   – Извините, теперь действительно все, – сказал Петров, – у меня закончилось время.

   От памятника к ним приближалась девушка.

   – Это к вам? – быстро спросил Иванов.

   – Естественно, или вы хотели, чтобы я просто так маячил здесь в ожидании вас? У меня здесь свидание, для любого наблюдателя мы с вами просто знакомые, поболтавшие, пока ко мне не пришла сегодняшняя дама моего сердца.

   Девушка помахала рукой и ускорила шаг.

   – Очень рад был с вами встретиться, – громко сказал Петров, протягивая руку Ивану Ивановичу.

   – До свиданья, – в тон ему ответил Иванов.

   – Людочка, я уже потерял всякую надежду, – почти прокричал Петров, – вы просто садистка. Я ведь мог простудиться. Но что там я, главное – роза могла простудиться.

   Людочка что-то прощебетала, Петров церемонно поцеловал ей руку, вручил розу и взял под локоток.

   Иван Иванович быстрым шагом пересек сквер и подошел к машине, ожидавшей его в переулке. Возле машины оглянулся, словно обдумывая что-то, качнул головой и сел за руль.

   Когда в купе проводников девятого вагона постучали, Лариса Селезнева проснулась не сразу. Только когда постучали во второй раз, настойчивей, Лариса резко села на постели и только потом открыла глаза. Кто-то из пассажиров, подумала проводница. Ни минуты покоя.

   Стук в дверь раздался снова.

   – Сейчас, – недовольно сказала Лариса, мельком глянула в зеркало и открыла дверь. Только после того, как дверь с шумом отъехала в сторону, Лариса сообразила, что вообще-то сейчас должна была бодрствовать ее напарница, Виктория Егоровна.

   Перед дверью стоял какой-то парень.

   – Чего тебе? – спросила Лариса. Парень был точно не из ее вагона.

   – Можно войти? – с улыбкой поинтересовался парень.

   – Куда?

   – В купе.

   – Чего? – Лариса почувствовала, как краска начала заливать лицо.

   Какой-то хмырь разбудил ее, а теперь несет чушь…

   – Минуточку, – парень достаточно фамильярно толкнул проводницу в грудь, шагнул вслед за ней в купе и закрыл за собой дверь.

   – Ты чего? – потеряв от неожиданности голос, прошептала Лариса.

   – Не насиловать, не бойся, – парень закрыл дверь на замок.

   – Я кричать…

   – А я тебе глотку вырву, сука, – также мило улыбаясь, пообещал парень. – Сидеть.

   Лариса села.

   – Ты тут часто ездишь.

   Лариса не поняла, спрашивал парень или наоборот, констатировал, но на всякий случай кивнула.

   – Очень хорошо. Значит, мы всегда можем с тобой снова встретиться. Так?

   – Ага, – выдавила из себя Лариса.

   – Значит, нам с тобой ссориться не с руки…

   – Да, – торопливо согласилась Лариса, – конечно.

   Она слышала рассказы о нападениях на вагоны. Эти рассказы были очень похожи на слухи, но и на правду они тоже были слишком похожи. Времена такие.

   За дверью послышались шаги, тяжелые, будто что-то перетаскивали.

   – Чтобы мы с тобой не ссорились, красавица, ты сразу после моего ухода все забудешь. Договорились?

   – За-забуду.

   – Очень хорошо. И если до места назначения обнаружишь в вагоне что-нибудь странное – не станешь этого замечать. Ага?

   – Ага.

   Из коридора послышался тихий разговор, слов Лариса не разобрала. Потом Лариса почувствовала, что поезд притормаживает.

   Лязгнула дверь в тамбуре.

   – Мне пора, – снова улыбнулся парень, – а ты лучше не забывай, что я тебе говорил. О своей напарнице не переживай, с ней тоже поговорили.

   Парень вышел, через секунду поезд снова начал набирать скорость – Лариса сидела не шевелясь, глядя на дверь купе.

   Потом пришла Виктория Егоровна, глянула на Ларису испуганными глазами, вздохнула тяжело, но ничего не сказала. Они не стали обсуждать случившегося. Когда к ним заглянула проводница из соседнего вагона и поинтересовалась, отчего это поезд притормаживал, обе недоуменно пожали плечами.

   Поднимая всех пассажиров перед границей, Лариса заглянула и в третье купе, в котором ехали четверо украинцев с заработков. Автоматически предупредив о контроле, Лариса пошла к четвертому купе, потом замерла на месте и с трудом подавила желание вернуться и посмотреть снова.

   В купе были не те, которые сели в Москве. Не те. Похожи, но… Словно во сне Лариса прошла по вагону, разбудив пассажиров в последнем купе, вернулась к Виктории Егоровне.

   – Егоровна!

   – Что?

   – Ты…

   – Что случилось? – лицо напарницы побледнело.

   – Не… не знаю, – слабым голосом сказала Лариса, – может, показалось…

   – Да что тебе показалось?

   – В третьем купе. Там…

   – В третьем? Где эти, с заработков? Что там?

   – Посмотри сама, – Лариса снова села на постель, – посмотри.

   Виктория Егоровна вышла из купе и вернулась через пять минут.

   – Что? – не поворачивая к ней головы, спросила Лариса.

   – Что делать теперь? – простонала Виктория Егоровна.

   – Не те?

   – Другие. Тех я запомнила, когда они вещи затаскивали. Не те. Что ж теперь…

   Лариса тяжело вздохнула:

   – Мне сказали, если я чего в вагоне увижу, чтобы виду не подавала.

   – И мне, и мне сказали. Еще сказали, что у… убьют, если что не так, – Виктория Егоровна всхлипнула.

   – А мы ничего и не видели, – неживым голосом произнесла Лариса. – Ничегошеньки.

   – А если пограничники по документам увидят?

   – А нас это не касается. Не касается – и все тут. Мы у них паспорта не проверяли, – Лариса решительно встала с полки.

   Для нее все встало на свои места. Если тот, кто ей грозил, захочет убить, никто ее не спасет. Лучше промолчать.

   Когда прошли пограничники и таможенники, Виктория Егоровна перекрестилась и облегченно вздохнула.

   Когда поезд остановился на вокзале Города, Лариса открыла дверь вагона и вышла на платформу. Кто-то из пассажиров проходил молча, кто-то прощался. Четверка западенцев из третьего купе, прошла мимо проводницы, не прощаясь.