Гарри Стейн - Серебряная пуля
— Да, боюсь, это так. — Доктор Жилетт помолчал. — Мы даже пытались давать ей вещество, производимое из коры хинного дерева, что растет в странах Тихого океана. Ее семья настояла на этом, когда газеты подняли шумиху относительно столь удивительного лекарства. Но никакого толка.
— Очень жаль. Это несчастье.
— Так что же делать, доктор Логан? Не хотите ли вы, чтобы я послал вам историю ее болезни?
Логан колебался.
— Доктор Жилетт, правда заключается в том, что мы не в силах ей помочь. — Он объяснил, какие им нужны пациенты.
— Ну доктор, пожалуйста. — Тот почти умолял его. — Я же не собираюсь диктовать вам, как лечить. Но я уверен, у себя вы можете сделать для нее гораздо больше, чем мы. И потом, у вас будет еще четырнадцать пациенток, так что же вы теряете? И что она теряет?
— Я искренне сожалею. — Это все, что он мог сказать. — Поймите, мы должны брать пациентов, подходящих для этого курса. Если нет, то мы ставим на грань риска весь эксперимент.
Этот звонок поверг Логана в замешательство на весь остаток дня. Да, об этом раньше он не задумывался — о степени жестокости в отборе, требовавшейся от него. Ему все время будут напоминать об этом другие врачи, мужчины и женщины, умоляющие его от имени своих пациентов.
Через несколько недель звонков стало больше, и Логан с удивлением заметил, как высок процент врачей, обращавшихся к его протоколу, в возрасте шестидесяти — семидесяти лет. То есть это люди, чей научный опыт корнями уходил во время для него совершенно чужое, будто в другое, девятнадцатое столетие.
И для врача, предлагавшего пациентке лечение такого рода, это не просто измена, признание того, что подобное новшество может быть ценнее того, что он сам может предложить, но и акт самопожертвования. Для него это был отказ от легких денег. Потому что в тех случаях, когда у пациента еще была относительно ранняя стадия болезни, доктор мог заработать много денег.
Шли дни, желанные кандидаты находились с трудом. Уже три недели, как Логан и компания приступили к делу, и только небольшая группа женщин была тщательно обследована, заполнены истории болезни, включены результаты рентгена, слайды патологии, но ни одна из них еще не была принята на курс лечения. Наконец лед тронулся, это произошло к концу дня в пятницу. Сабрина уже готовилась отправиться домой, когда медсестра сказала ей, что Рэйчел Мейгс, дежурившая в клинике для обследований, хотела бы немедленно встретиться с ней. Мейгс была одним из нескольких соратников, которые, казалось, искренне заинтересованы в их протоколе.
Как натура прагматичная, Сабрина поспешила на встречу.
— Я думаю, это как раз подходящий для вас вариант, — сообщила Мейгс и кивнула в сторону комнаты ожидания. — Я закончила обследование полчаса назад.
Сабрина посмотрела через стеклянную перегородку, там не было никого, кроме молодой женщины.
— Вот эта? — спросила она с сомнением.
Неужели Мейгс думает, что беременная женщина может даже предположительно годиться для такой программы? Или она просто решила пошутить?
Мейгс кивнула.
— Да, она. Я думаю, она вам подойдет.
Теперь все стало ясно — если не смотреть на огромный живот больной, она была явно истощена, кожа не розовая, а болезненно бледная.
И женщина вовсе не беременна, ее живот заполнен опухолью! Ну, конечно, неделю назад или еще раньше Сабрина изучала ее рентгеновский снимок и слайд опухоли в груди, метастазирующей в печень. Фамилия больной была Новик, и тогда коллеги одобрили ее кандидатуру для последующего обследования. Взглянув на нее, Сабрина подумала, что, наверное, сравнительно недавно эта женщина была очень хорошенькой.
— Вы, наверное, устали, да?
В общем-то процедуры, которые пациентке пришлось пройти, вряд ли можно было назвать трудными. Рентген груди, ЭКГ, анализ крови, пальпация опухоли. Но больная чувствовала себя так, будто провела дюжину раундов с чемпионом в тяжелом весе. С трудом поднявшись на ноги, она едва сохраняла равновесие.
— В общем да. Очень. — Джуди Новик благодарно улыбнулась. — Такой трудный день.
— Пошли, — сказала Сабрина, уводя ее в кабинет. — Давайте устроимся поудобнее.
История болезни подтверждала то, что можно было сказать и по виду пациентки. Рак разрушил ее тело. Но, с точки зрения протокола, ее состояние подходило для лечения. До сегодняшнего дня она приняла всего лишь курс терапии вспомогательным лекарством. Новик жила в Бедфорде, штат Пенсильвания, это немногим более двух часов езды до института.
— Ну, теперь, — сказала Сабрина, когда пациентка легла на кушетку, — я уверена, у вас есть ко мне вопросы. А у меня — к вам.
— Итак, — начала Новик и остановилась, — я не знаю, что сказать. Я здесь потому, что мой врач посоветовал поехать сюда. И семья.
Сабрина молча кивнула. Дело в том, что отбор кандидатов надо делать очень осмотрительно, и она прекрасно понимала, что если пациент махнул на себя рукой, то шансы на успех уменьшаются.
— Первое, что должна вам сказать, — лечение будет амбулаторным. Вам нужно полежать в больнице только вначале. А после этого — дома.
— А что это такое? Что это за… — Она умолкла на середине фразы. — Я даже не знаю, о чем мне спрашивать. Я не очень сильна в науке.
— Какое будет лечение? — Сабрина придвинулась ближе и заглянула ей в глаза. Тон ее стал откровенным и сочувствующим. — Я могу сказать вам только о наших надеждах. Это лечение совершенно новое. Но мы верим в него. Я не обещаю, что это легкое дело.
— А какой процент успеха можно ожидать?
— Я должна вам сказать, что наш курс в самом начале. Совершенно новая идея.
— А на скольких пациентах вы его испробовали?
Сабрина колебалась с ответом.
— Вы будете первая. Номер один. — Она улыбнулась. — Это своего рода честь, не так ли?
Женшинп отвела взгляд.
— Уж и не знаю, чувствовать себя польщенной или испугаться.
Как и Логан, Сабрина никогда не могла представить, что эта часть работы окажется такой сложной. Вдруг она почувствовала, что должна отстоять протокол перед пациенткой, которую, она была уверена, хочет взять.
— Я понимаю, — начала она, — и я бы хотела сказать что-то более определенное…
— Но в общем, вы считаете, для меня это единственный шанс…
Это было нечто, чего ни один уважающий себя врач не позволил бы сказать пациенту. Даже если бы, как сейчас, он так и думал.
— Просто вы мне кажетесь подходящей кандидатурой для этого лечения, — спокойно произнесла Сабрина. — А такое я могу сказать далеко не каждому больному.
Новик долго молчала.
— Джуди, могу я вас так называть?
— Да. Я думаю. Нелегко решить.
— Я бы тоже хотела вас спросить.
— Давайте.
— Вы говорили о семье. Вы замужем?
Как понимала Сабрина, крепкая семья могла бы серьезно поддержать в такой ситуации во всех смыслах. Надо иметь в виду, что придет время, когда пациент не сможет сам есть, не говоря уже о том, что дело может принять совсем серьезный оборот.
— Да, я замужем. И он ведет себя прекрасно.
— Хорошо. И это очень важно.
— Но я хочу лечиться не ради него, — резко, с внезапной горячностью сказала Джуди. — Я не хочу, чтобы вы так думали.
— Нет, я так не думаю.
— Я это делаю потому, что считаю — так надо.
— Конечно.
Сабрина внешне не проявила своих чувств. Но внутреннее волнение нарастало. Не значит ли это, что женщина уже согласилась участвовать в эксперименте?
— Потому что это ведь мое личное дело, разве нет? Я не из тех, кто лжет самой себе.
Сабрина могла позволить себе расслабиться — моральная сторона в этом случае не станет проблемой.
— И все-таки, — ровным голосом произнесла Сабрина, — прежде чем мы придем к согласию, вам надо еще подумать. Я хочу, чтобы вы внимательно посмотрели документ, поговорили с семьей и доктором. Я должна рассказать о вас коллегам.
Больная кивнула.
— Прекрасно, но если делать, так делать. Я хотела бы начать. — Может, бессознательно она провела рукой по своему раздувшемуся животу. — И чем скорее, тем лучше.
* * *3 октября 1927 года
Франкфурт
Какой прекрасный день! Долго сидели с Эммой в парке. Все еще не могу поверить в свою счастливую судьбу. Во всяком случае, семья не осуждает ее! Конечно, нельзя сказать, что одобряет. Конечно, глупо было бы ожидать этого. Теплота отношений придет позже с пониманием. Я горжусь, но стараюсь оставаться реалистом. Японский зять — не простое дело для немецкой семьи.
Но самая настоящая реальность — это то, что я узнаю в лаборатории. Однако версия соединений 284 и 285 и (особенно) 286 продолжают давать надежду. Температура плавления состава определена аналитическим способом. Нет ничего лучше химии.
