Брижит Обер - Песнь песков
Он был жив.
ГЛАВА 14
— Кажется, меня сейчас вырвет, — сказал Д'Анкосс. — Да, по-моему, я…
И прежде чем Роман успел спустить его на землю, тело Антуана сотрясли неудержимые спазмы и он изверг поток зеленоватой желчи на плечо того, кто его нес. Роман почувствовал, как его собственный желудок вот-вот вывернется наружу, и крепко сжал губы.
— Простите, — пробормотал Д'Анкосс, пытаясь отдышаться, — но мне было так страшно, и еще растрясло… У кого-нибудь есть платок?
— Платок? — недоверчиво переспросил Ян. — Ну разумеется, старина! Батистовый кружевной платочек, думаю, у меня их найдется две-три дюжины, а у тебя, Татьяна? Как это так, отправиться через минное поле и не запастись платками, просто безобразие!
— Замолчи, ты, мальчишка! — приказала ему Татьяна и, оторвав рукав от рубашки, вытерла Д'Анкоссу рот.
Тот поблагодарил ее.
Заставляя себя не думать о клейкой горячей жидкости, заляпавшей его, о еще дрожащих после прыжка ногах, Роман поднял палец:
— Слушайте!
Опять раздался звук мотора. Мотоцикл приближался к ним, пришпилив их своими фарами, словно диковинных ночных насекомых. Новая раса: после гомо сапиенс настало время гомо идиотус, который совершенно не понимает, что с ним происходит, и довольствуется тем, что спазматически дрыгает ручками и ножками, пытаясь удержаться на поверхности реки жизни.
Мотоцикл приближался медленно, стараясь придерживаться следов, оставленных колесами трейлера, затем мягко затормозил перед группой людей. Какое-то время они смотрели друг на друга, прежде чем водитель мотоцикла нарушил молчание.
— Профессора я посажу сзади, — произнес он и добавил: — Но сначала нужно приподнять мотоцикл и развернуть его.
Они могли бы его оглушить. Отнять у него автомат. Даже убить, подумал Роман, и заметил, что Ян колеблется. Но к чему это приведет? Он предпочел довериться интуиции и этому таинственному незнакомцу.
Они вместе приподняли мотоцикл, чтобы направить его в обратную сторону. Мотоциклист опять сел в седло.
— Ладно, устраивайте профессора, — сказал он своим хрупким голосом, — и следуйте за мной.
Они поместили Д'Анкосса на сиденье, где он сразу схватился за хромированную спинку, затем, по-прежнему гуськом, медленно двинулись по следам мотоцикла, который, в свою очередь, старался не съезжать с отпечатков, оставленных трейлером.
Остановились они только дважды. Первый раз, чтобы посмотреть на песчаную лисицу, которая бежала, почти прижавшись к земле, и без помех достигла горного отрога, во второй раз их внимание привлекла стайка тушканчиков, которые выскочили чуть ли не из-под колес мотоцикла и рассеялись по полю, тоже не вызвав никакого взрыва.
— Слишком легкие! — бросил через плечо мотоциклист. — Они слишком легкие, чтобы привести в действие взрывной механизм. Скоро мы отсюда выберемся, — добавил он, указывая на предупреждающую табличку, на которой Роман смог теперь прочесть надпись «Осторожно, мины», выведенную буквами сантиметров сорок высотой.
В самом деле, довольно скоро они оказались в безопасном месте, дрожащие и мокрые от пота, взбодренные адреналином.
Роман вытер лоб и обернулся. Не было решительно никакого различия между двумя пейзажами, между жизнью и смертью. Тот же невозмутимый покой, та же тишина, тот же молочный свет. Он повернулся к мотоциклу, мотор которого постепенно затихал.
— Вы нас здесь бросите? Что вы сделали с нашими вещами?
Мотоциклист невозмутимо поднял руку:
— Не больше одного вопроса сразу.
— Вам не кажется, что сейчас самое время объяснить нам, что здесь происходит? — спросил Д'Анкосс. — Зря вы нас оставили сзади: «Post equitem sedet atra cura!»
Ян усмехнулся и вполголоса перевел: «Черная тревога сидит на крупе лошади позади всадника», но вышеупомянутый всадник явно понял латинское изречение, потому что уже отвечал:
— Разумеется, мне следовало бы оставить вас здесь, но у меня есть смутное предчувствие, что вы не замедлите впутаться в еще более неприятную ситуацию.
Роман в очередной раз удивился его правильному, литературному английскому. Он выучил по книгам? А латынь? Какой пират пустыни владеет латинским языком?
— Что же касается ваших «вещей», — с иронией продолжал незнакомец, — они в надежном месте, там, где они больше не смогут вредить.
— Вредить?! — воскликнул Ян. — Но кому и зачем?
— Это имеет отношение к неандертальцам? — перебил его Д'Анкосс, прежде чем Роман успел помешать ему.
Установилась напряженная тишина.
— Какие неандертальцы? — спросила Татьяна с горящими глазами. — Вы еще что-нибудь обнаружили?
— Народ! — пробормотал Ян, потрясенный открывшейся ему истиной.
Мотоциклист вздохнул:
— Именно это я и имею в виду. Вы неисправимы и опасны. Для всеобщего блага мне следовало бы вас убить.
— Так почему же вы этого не делаете? — вспылил Роман.
— Потому что я уважаю все, что относится к человеку.
— А вы, к какому народу принадлежите вы? — бросил Ян. — Что вы еще собираетесь делать с нами?
— Народ вернулся и жаждет мести, — просто сказал мотоциклист.
— Какое это имеет отношение к нам? — воскликнул Роман.
— Вы нашли Алебастровую Книгу. Вы нашли Пророчество. Это и был сигнал, которого ждали. Восемь тысяч лет камни спали, и вот вы их разбудили. И тогда Народ вернулся.
— Вы не ответили на мой вопрос, — заупрямился Ян. — Кто вы?
— Вы один из них? — осторожно осведомился Д'Анкосс.
— Где Лейла, Влад и Уул? — настаивал Ян. — Они тоже убиты?
Мотоциклист снова вздохнул, длинные концы его тюрбана развевал ночной ветер.
— Я полагаю, лучше будет вам все сказать… — начал он. Но не успел закончить фразу.
Земля начала дрожать.
Глухой рокот, поднявшийся из чрева пустыни, донесся до них. Недра сотрясались. Тысячи мелких камешков сталкивались, издавая визгливый скрежет, а под их ногами усиливался гул.
Горы там, на горизонте, казалось, тоже шевелятся в синей рамке ночного звездного неба, словно их трясут в гигантском шейкере. На охровой равнине раздавался зловещий хруст, хруст камня, развороченного этой звучной, оглушительной вибрацией.
Повернув головы, они увидели, что разлом ползет прямо на них, словно палец со скоростью ветра прочерчивает гигантскую борозду в песке.
— Назад! — закричал мотоциклист.
Земля разверзлась. Земля заглатывала чахлые кустики, семейство тушканчиков, ослиную голову, земля заглатывала мины, которые взрывались в ее чреве, выбрасывая вверх гейзеры огня и пыли, земля закрывалась, навсегда похоронив заживо часть пустыни, ее злаки, ее насекомых, потом она вновь открывала свою капризную глотку, демонстрируя зияющую бездну, не переставая вибрировать, как эхо гигантского гонга, первобытный, исконный Аум, создавший вселенную.
Потом земля успокоилась и замолчала, от ее недавнего гнева в воздухе остались висеть завитки красной пыли.
Придя в себя, Роман увидел, что лежит плашмя на земле. Рядом с ним поднимался мотоциклист, который до этого тоже лежал свернувшись клубком. Ян крепко держал Татьяну. Д'Анкосс сидел верхом на каком-то холмике, которого три минуты назад еще не существовало. Зато мотоцикл исчез. Он был перемолот каменными челюстями.
В тридцати сантиметрах от их маленькой группы зияла трещина в три метра шириной, прорезав зигзагообразно степь, насколько хватало глаз.
Роман обернулся, пытаясь разглядеть темную громаду трейлера, но напрасно. Он надеялся, что тела Ли и Маттео похоронила сама земля.
— Вот и я спешился подобно вам, — произнес мотоциклист без особого волнения.
— Я уже видел такую трещину, в Эль-Аснаме, в Алжире. В тысяча девятьсот восьмидесятом там было землетрясение силой семь и три десятых балла, — сказал Ян, глядя прямо перед собой, будто отвечал урок.
— Иранское плато — самая крупная сейсмическая зона. За последние двадцать лет здесь было зарегистрировано более тысячи подземных толчков, в том числе катастрофа в Баме, в прошлом году, — в свою очередь произнесла Татьяна с таким же отсутствующим видом.
Мы все в состоянии шока, подумал Роман, который тоже был неестественно спокоен. Угнетен. Удручен, если сказать точнее. Не способен больше воспринимать ничего, никаких происшествий, даже самых необыкновенных. Истощен и измучен резким всплеском адреналина, который заставлял их трепыхаться уже почти сорок восемь часов. Растерянные лица были покрыты толстым слоем пыли, на котором судьба начертала свои узоры.
Роман поднял глаза к луне, полной и круглой, безмятежному зеркалу, в котором отражались все мечты. Невозможно было догадаться, что всего лишь несколько секунд назад здесь произошло землетрясение. Ни развалин, ни крови, ни слез. Экосистема пустыни могла без особого для себя ущерба перенести последствия дрейфа материков. Тектоника плит разрушала лишь человеческие муравейники.
