Хуан Гомес-Хурадо - Эмблема предателя
Нет, только не это. Только не так близко к спасению.
И тут прямо перед ней за угол завернула группа школьников в форме во главе с учителем, который сопровождал детей до остановки. Двадцать детей шли строем и перегородили улицу. Теперь ей придется признать поражение.
Если только...
Она опустила левую руку в карман пальто, нащупала пакет с леденцами, которые только что купила в кондитерской, и надорвала целлофан ногтями. Вытащив приличную горсть, она показала круглые зеленые леденцы детям, перегородившим проход.
- Эй, ребята, кто хочет леденцов?
Все разом подняли руки и заголосили. Алиса бросила горсть леденцов вверх и втиснулась между детьми, воспользовавшись суматохой и брешью в их строю. Оказавшись в центре, она вытащила другую горсть и тоже бросила вверх. Дети дрались, чтобы схватить конфеты, а Алиса смогла перейти на другую сторону улицы как раз вовремя. Там катился трамвай, трезвоня в колокольчик по мере приближения. Учитель во всю глотку орал на детей, которые вовсю наслаждались неожиданным нарушением распорядка.
Алиса протянула руку и схватилась за поручень трамвая, поставив ногу на ступеньку. Кондуктор слегка замедлил скорость, чтобы она смогла войти, а Алиса повернулась, чтобы оглядеть улицу, как только оказалась в трамвае.
Преследователей нигде не было видно.
С облегчением вздохнув, Алиса заплатила за билет и дрожащими руками вцепилась в поручень, совершенно не осознавая, что в это мгновение две фигуры в габардиновых пальто и шляпах садились в трамвай с задней подножки.
Пауль ждал Алису на Розенхаймер штрассе, рядом с Людвигсбрюке. Увидев, как она выходит из трамвая, он собирался ее поцеловать, но заметив ее встревоженное лицо, остановился и просто обнял.
- Что случилось?
Алиса закрыла глаза и зарылась в крепкие объятья Пауля. В этом таком комфортном убежище она не заметила, как двое преследователей вышли из трамвая и скрылись в ближайшем кафе. Ожидающий ответа Алисы Пауль тоже не обратил на них ни малейшего внимания, для него они были всего лишь прохожими.
- Я забирала письмо брата, как всегда по четвергам, но, похоже, за мной следили. Я больше не смогу так делать.
- Это ужасно. Как ты?
Алиса немного поколебалась. Стоит ли ему всё рассказать?
Было бы так легко это сказать. Просто открыть рот и произнести два слова. Так просто и так немыслимо.
- Думаю, что да. Они остались за углом, когда я садилась в трамвай.
- Хорошо... но думаю, тебе следует отменить сегодняшнюю ночную работу, - задумчиво сказал Пауль.
- Не могу, Пауль. Это мой первый заказ.
После многочисленных попыток через несколько месяцев ей удалось привлечь внимание кого-то из "Мюнхен Альгемайне", ежедневной газеты со средним тиражом, чей фоторедактор поручил ей отправиться нынешним вечером в "Бюргербройкеллер". В этой пивной, находящейся менее чем в тридцати шагах от того места, где они сейчас стояли, через полчаса должен был выступать комиссар Баварии Густав фон Кар. Для Алисы бросить рабскую жизнь в ночном кабаре и заниматься тем, что ей больше всего нравилось - фотографией, было просто мечтой.
- Но после того, что случилось... мы могли бы пойти к тебе, забраться под одеяло, и я бы тебя утешил, - искушающе прошептал Пауль ей на ухо.
- Ты только об этом и в состоянии думать? - сказала Алиса, отталкивая его.
- Я просто...
- Не просто! Ты хоть понимаешь, как важна для меня работа сегодня вечером? Я несколько месяцев дожидалась этой возможности!
- Успокойся, Алиса. Не устраивай сцену.
- И не говори, чтобы я успокоилась, идиот! Это тебе нужен холодный душ! Или ты думаешь, я ничего не заметила, когда ты меня обнимал?
- Алиса, перестань. Ты преувеличиваешь, - произнес Пауль, ничего не понимая.
- Я преувеличиваю. Только этого не хватало, - фыркнула девушка, повернувшись и направившись к пивной.
- Подожди! Разве мы не выпьем по чашке кофе?
- Пей один.
- Может, я хотя бы пойду с тобой? Эти политические собрания могут быть опасными, люди пьют, и иногда возникают драки.
Произнеся эти слова, Пауль понял, что только что совершил непоправимую ошибку. Ему захотелось схватить слова на лету, прожевать и проглотить, но было уже слишком поздно.
- Большое спасибо, я не нуждаюсь в твоей защите, Пауль, - ледяным тоном ответила Алиса.
- Прости, Алиса. Вообще-то я не хотел...
- Желаю хорошо провести вечер, Пауль, - сказала она, оставив его с извинениями на губах и влившись в поток входящих в пивную людей.
Пауль, оставшись в одиночестве посреди оживленной улицы, почувствовал желание кого-нибудь придушить, завопить, затопать ногами и зарыдать одновременно.
Было семь часов вечера.
38
Сложнее всего оказалось проникнуть в пансион.
Хозяйка кружила у двери с метлой и шваброй, как ищейка. Юргену пришлось прождать пару часов, прогуливаясь по соседству и поглядывая на вход в здание, когда он проходил мимо. Он не мог рисковать и войти это на виду у всех, потому что его не должны были потом опознать. На прилегающей улице вряд ли кто-нибудь обратил бы внимание на человека в черном пальто и шляпе, шагающего с газетой под мышкой.
В сложенной газете он прятал дубинку. Опасаясь, что она может упасть, Юрген с такой силой ее прижимал, что на следующий день наверняка выступит приличный синяк. Под гражданской одеждой он носил коричневую форму СА, которая привлекла бы слишком много внимания в этом полном евреев квартале. Фуражку он нес в сумке, а сапоги оставил в казарме, надев вместо них тяжелые ботинки.
Наконец, много раз пройдя мимо дома, он смог найти брешь в обороне. Хозяйка прислонила метлу к стене и исчезла в ведущей внутрь дверце, видимо, чтобы приготовить ужин. Юрген воспользовался этим, чтобы проскользнуть в дом и взбежать по лестнице на последний этаж. Пройдя по нескольким холлам и коридорам, следуя указателям на выцветших деревянных табличках, выглядящих так, будто им лет сто, он оказался перед дверью Илзе Райнер.
И постучал костяшками пальцев.
"Может, ее там нет, и тогда всё будет гораздо проще", - подумал Юрген, спеша побыстрее выполнить задачу и перейти на западный берег Изара, где через два часа собирались члены "Штосструпп". Это был знаменательный, исторический день, а он терял время на интриги, которые совершенно его не интересовали.
Если бы он смог схватиться с Паулем... это было бы другое дело.
По его лицу пробежала улыбка. В тот же миг дверь открылась, и прямо в глаза ему смотрела тетя. Возможно, она прочла в них предательство и убийство, возможно, ощутила в его присутствии страх. Как бы то ни было, она попыталась захлопнуть дверь.
Но Юрген оказался проворней. Он смог просунуть внутрь левую руку. Дверь с силой стукнула его по пальцам, и Юрген сдержал крик, но рука уже была повреждена. Как бы Илзе не напирала, пытаясь закрыть дверь, ее маленькое хрупкое тело не могло противостоять яростному нажиму Юргена. Он навалился на дверь всем телом, удерживающая ее цепочка разорвалась, а Илзе свалилась на пол.
- Если закричишь - убью, старуха, - сказал Юрген серьезным и тихим голосом.
- Имей уважение. Я моложе твоей матери, - ответила Илзе с пола, колеблясь между страхом и уязвленной гордостью.
Юрген промолчал. Пальцы кровоточили, удар оказался сильнее, чем ему показалось. Он бросил газеты с дубинкой на пол, приблизился к опрятно убранной кровати и оторвал кусок простыни. Он обматывал клочок ткани вокруг ладони, когда Илзе, решив, что он не заметит, встала и открыла дверь. Но когда она уже собралась броситься бежать, Юрген дернул ее за платье, так что она снова упала.
- Хорошая попытка. Может, всё-таки поговорим?
- Ты ведь пришел сюда не для того, чтобы разговаривать.
- Это верно.
Он изо всех сил дернул ее за волосы, заставив подняться и посмотреть ему прямо в лицо.
- Где ты хранишь бумаги, тетя?
- Как это типично для барона, - усмехнулась Илзе. - Прислать тебя, чтобы сделать то, на что он не осмеливается. Ты знаешь, что именно он отправил тебя искать?
- Да ну вас с вашими секретами. Нет, отец ничего мне не объяснил, просто попросил принести эти бумаги. К счастью, мама высказалась более определенно. Я должен найти твое письмо со всяким враньем и второе - от твоего мужа. И я хочу их получить.
- Я не намерена ничего тебе отдавать.
- Боюсь, ты даже не представляешь, что я могу с тобой сделать, тетя.
Он снял пальто и положил его на стул, завел руку за спину и вытащил оттуда охотничий нож с красной ручкой. При свете керосиновой лампы лезвие поблескивало серебром и отражалось в испуганных глазах Илзе.
- Ты не посмеешь...
- О, еще как посмею!
Вопреки браваде, это оказалось гораздо труднее, чем он воображал. Совсем не то же самое, что драка в пивной, где он позволял овладеть собой инстинктам и адреналину, пока голова управляла жестокой и грубой машиной.
