Сабина Тислер - Я возьму твою дочь
На следующий день Аманда проснулась в двенадцать часов и в половине первого пришла в кухню. Как всегда, у нее были все симптомы похмелья, но в остальном она была совершенно спокойна.
— Buongiorno, — пробормотала она, увидев Риккардо, стоящего возле холодильника, где он искал салями себе на обед. — Как дела? Все в порядке? — спросила она без всякого интереса.
— Ничего. А у тебя? Как ты спала?
— Как убитая. А почему ты спрашиваешь?
— Просто так.
— Сделай-ка мне кофе, Риккардо, у меня болит голова, и я постоянно бегаю в туалет.
Риккардо варил кофе и смотрел на нее. Она выглядела такой же заплывшей и разбитой, как всегда.
— Вы вчера вечером еще долго продолжали?
— Без понятия. Наверное. Я даже не помню, когда и как попала в постель. Да все равно.
Значит, у нее был провал в памяти. Так уже не раз бывало. Или же она просто так сказала. Он, похоже, никогда не узнает, помнит ли она, что было вчера ночью. Ее организм работал, но сознание отключилось полностью. Это было почти милостью.
Как для нее, так и для него.
— Ты много пьешь, Аманда. Слишком много. Если так пойдет и дальше, скоро ты весь ум пропьешь.
Аманда закатила глаза.
— Да-да. Бла-бла-бла… Кроме того, мальчики уже уезжают. Так что можешь успокоиться, с сегодняшнего дня я опять буду вести себя хорошо!
Она сказала это с иронией, словно стараясь разозлить его, и Риккардо подумал, относилось ли это только к употреблению спиртного.
Аманда вынула из нижнего ящика кухонного шкафа две шипучие таблетки аспирина, растворила их в воде и одним махом все выпила.
— Делай, что хочешь, — сказал Риккардо и выглянул в окно.
Еще никогда он не обращал внимания на то, как прекрасна и величественна Ла Пассерелла в снегу.
— Ты можешь объявить войну, а можешь оставить все так, как есть. Свадьба меня не волнует. Если она состоится, хорошо, если нет — тоже.
— А хоть что-то тебя вообще волнует? — напустилась на него Аманда.
— Мне хочется, чтобы солнце вставало, чтобы в доме был хлеб и чтобы ты наконец заткнулась! — ответил он и с удовлетворением увидел, как она оторопела и стала хватать ртом воздух.
Такой разъяренной Аманда не была уже давно. Риккардо был для нее лишь обузой, а если действительно возникали проблемы, то никакой помощи от него не жди. Значит, ей придется заняться этим в одиночку.
Два месяца спустя Йонатан сидел в самолете, летевшем в Берлин. Аманда не давала ему покоя. Каждое утро она начинала одну и ту же песню, пока Йонатан наконец не согласился сыграть свадьбу. Когда же Аманда узнала, что, однако, все будет не так быстро, как она себе представляла, поскольку Йонатан не был разведен, то завелась снова.
— Ну вот, все лучше и лучше! — злилась она и наезжала на Софию. — Ты связалась с женатым мужчиной? Это самое последнее дело! — Она тяжело падала на стул. — Я не хочу слышать, как люди в деревне чешут языками.
София не отвечала, но по утрам у нее были припухшие от слез глаза.
Йонатан почти каждый день звонил Яне.
— Я не понимаю, что за спешка! — раздраженно говорила она. — Ради бога, что там у тебя происходит?
— Мне неудобно объяснять это по телефону.
— Речь идет о другой женщине? Она что, беременна?
— Нет. Все иначе. Не так, как ты думаешь.
Яна презрительно фыркала в телефон.
— Твоя таинственность может свести с ума кого угодно.
— Пожалуйста, Яна, позвони доктору Бремеру и попроси, чтобы он помог как можно быстрее назначить дату развода в суде, мы же с тобой согласны по всем пунктам. А потом я приеду в Берлин.
Я на вздохнула.
— О'кей, я сделаю все, что могу. Когда назначат срок развода, я позвоню тебе.
И вот теперь Йонатан сидел в самолете и думал о том, что завтра, после заседания суда, окончательно покончит со своей старой жизнью. И эта мысль ему нравилась.
Позже, ближе к вечеру, он стоял перед домом, который больше не принадлежал ему, потому что Яна выплатила его стоимость, и удивлялся, что ничего не изменилось. Сад выглядел точно также, как и каждый год в марте. Деревья были еще голыми, как и в прошлом году, только яблоня осенью осталась необрезанной. Яна сгребла листья, подстригла живую изгородь и убрала садовую мебель в сарай. Все было в порядке. Дверь гаража была закрыта, но он мог бы открыть се с помощью пульта дистанционного управления, мог бы сесть в машину и поехать за покупками. Все могло бы стать таким же, как и раньше. Пара звонков по телефону — и он мог бы снова начать работать. И Яна простила бы ему все. В этом он был совершенно уверен.
Но затем пришло воспоминание об Италии. София стояла перед дверью, словно окаменев.
— Ты и вправду вернешься? — несколько раз спрашивала она.
Он снова и снова подтверждал это, клялся, целовал ее, но чувствовал, что она ему не верит. Ей казалось, что мать своими криками и упорным требованием немедленно жениться разрушила все. Аманда всегда все разрушала.
София не плакала и не махала рукой на прощание. Она стояла застыв, словно решила остаться там, где он, может быть, через несколько дней появится снова.
Он скучает по Софии, это было ясно.
В этот момент Яна открыла дверь дома.
— Заходи, — коротко сказала она. — Ты еще долго собираешься стоять на улице?
Йонатан поднялся по ступенькам и поцеловал Яну в щеку.
— Привет.
— Как прошел полет?
— Да ничего. Немножко болтало, а в остальном все о'кей.
В доме тоже ничего не изменилось, хотя Йонатану казалось, что он отсутствовал здесь не пять месяцев, а несколько лет.
— Я приготовила для тебя гостевую комнату, — сказала Яна, — можешь отнести туда свои вещи. Или тебе будет лучше в комнате Жизель?
Йонатан покачал головой.
— Нет, нет. Я останусь в гостевой. Все в порядке.
Он пошел наверх с маленьким чемоданом, который провез в самолете как ручную кладь.
Его зимняя куртка висела на вешалке. Недолго думая, Яна вытащила бумажник и открыла его. Она хотела знать, что случилось с Йонатаном, почему ему так срочно понадобилось разводиться, и втайне надеялась узнать хоть что-то о его жизни в Италии.
Снимок она увидела сразу же и сначала даже не особенно удивилась, что у него в бумажнике фотография дочери, но что-то ее смутило. Жизель была моложе, когда умерла. Яна присмотрелась повнимательнее и только сейчас, со второго взгляда, поняла, что это не Жизель, что это фотография какой-то незнакомой женщины, которая выглядела так, как, наверное, могла бы выглядеть сейчас Жизель.
Яну затрясло. Фотография чуть не выпала из рук, когда она перевернула ее, чтобы посмотреть, не написано ли что-нибудь на обратной стороне. Но там ничего не было.
Она быстро засунула фотографию назад в бумажник и положила его в карман куртки.
Через час они расположились в гостиной напротив друг друга. Яна на диване, на котором они по вечерам много раз сидели обнявшись, Йонатан в кресле. Невозможно было не встречаться взглядами, и оба испытывали от этого неловкость.
— Значит, вот как далеко все зашло… — начала Яна. — Завтра развод, и, честно говоря, Йонатан, у меня сердце разрывается оттого, что наша совместная жизнь должна закончиться.
— Я этого не знал, — сказал он тихо. — Я думал, ты обрадуешься тому, что избавишься от меня.
— Я тоже так думала после каждой ссоры, но в последние месяцы стала скучать по тебе. Я и сама этому удивлялась.
— По телефону у тебя был такой холодный голос, прямо ледяной. Ты всегда говорила очень коротко, и я постоянно боялся, что ты в любой момент можешь бросить трубку.
— Я знаю. Но и ты меня знаешь. Я никогда не умела разговаривать по телефону. Все, что ни говоришь, звучит как-то фальшиво. Я постоянно хотела сказать: «Пожалуйста, возвращайся назад, я люблю тебя, ты мне нужен», но у меня это не получалось. И от отчаяния я грубо разговаривала с тобой. Кроме того, я злилась, что ты вдруг взял и сбежал. Не сказав куда. Так не поступают.
— Вспоминая, как мы обращались друг с другом в последние годы, думаю, именно так я и должен был поступить.
— Как ты обращался со мной, но не я с тобой!
— Как хочешь. Значит, как я с тобой.
У Йонатана не было ни малейшего желания снова спорить о том, кто прав, а кто виноват. Это было уже все равно и неважно. Завтра все закончится, и Яна не будет играть в его жизни никакой роли.
— Вероятно, пять месяцев назад я оказался в ситуации, в которой мог вести себя только так и не иначе. Я не знаю. И, честно говоря, даже не хочу этого знать.
Яна принялась соскребать длинным ухоженным ногтем воображаемое пятно на своих брюках.
— Ты похудел, — сказала она, — и это тебе даже идет. Пожалуйста, расскажи, где и как ты живешь.
— Я снял в Тоскане маленькую и очень скромную квартиру. Все далеко не самое лучшее, зато там мне спокойно.
