Теренс Стронг - Смерч над Багдадом
Группа слежения чуть-чуть не упустила Фокса. По своему известному лондонскому адресу он больше не появлялся, но никто не ожидал, что он объявится на Мальте.
Гретхен Адамс и Баз от самого бара «Сокол» шли за Али Махмудом Абдуллой, надеясь сделать хоть одну приличную фотографию для досье. Незаметно держа в руке портативный направленный микрофон, Баз уже записал его разговор с Эвери и Корриганом на спрятанный в спортивной сумке магнитофон.
Среди беседующих в баре бизнесменов сидели Большой Джо Монк и Лен Поуп. Именно последний краешком глаза заметил рыжего посетителя, когда тот поднимал стакан, и его почти фотографическая память мгновенно отметила знакомое лицо.
Как бы ни доверял Кон Мойлан Эвери и Корригану, появление Джерри Фокса в качестве наблюдателя доказывало, что он не такой человек, чтобы хвататься за любое мало-мальски пригодное предложение.
Тем временем в Лондоне произошло еще одно небольшое, но важное событие, оставшееся незамеченным.
Поскольку большинство членов объединенной команды десантников и «Дельты» все еще были поглощены отработкой приемов уличной слежки, никто не вспомнил о такой скромной персоне, как медицинская сестра Маргарет О’Мелли.
Она была на дневном дежурстве, когда ее позвали к телефону. Звонил Дэнни Гроган.
— Что тебе нужно? — сказала Мегги и заметила, что голос ее дрожит.
— Ты знаешь. Ты сделала, что я велел?
— Не успела.
— Времени было полно, леди. — Он помолчал, из трубки доносилось только тяжелое сердитое сопение. — Как твой малец? За ним все так же присматривает Ровена, жена Максова менеджера Флойда, пока ты работаешь?
Ублюдок! Прикрыв рот рукой, она прошептала:
— Ладно, я говорила с Максом. Узнала кое-какие детали, не знаю, сгодятся ли они тебе, хватит ли их… — Теперь в ее голосе слышался страх.
— Так-то лучше.
Еще несколько слов, и она повесила трубку. Трясущимися руками открыла сумочку, чтобы взглянуть на листок бумаги со своими заметками, и почувствовала себя предательницей. Слеза капнула на бумажку, чернила расплылись бледной кляксой.
Было темно, сыро и ветрено, когда она вышла из длинного серого здания госпиталя на южном берегу Темзы. Как всегда, проделала длинный путь пешком до станции метро «Элефант энд Кастл», чтобы не пересаживаться с поезда на поезд по дороге домой в Болхэм по Северной линии.
Гроган с газетой в руках ждал на платформе, прислонившись к грязной, некогда белой стене. Она остановилась у него за спиной, незаметно сунула в руку сложенный лист сиреневой бумаги. Он развернул его, прикрывая газетой.
— Приятно пахнет.
Запах бумаги прочно связался в сознании Мегги с острой вонью предательства. Она была противна самой себе, пристыжена и напугана.
— Хватит? — спросила она, глядя на огромное, смеющееся с рекламного плаката на противоположной стене лицо.
Он сунул в карман исписанную бумажку вместе с газетой.
— Хорошо поработала. Теперь забудь навсегда о нашей встрече. Мальца от меня поцелуй.
Из туннеля с визгом вылетел поезд.
Через двадцать четыре часа Дэнни Гроган был в Дублине, куда он, родившийся и выросший в Белфасте, всегда приезжал с таким чувством, словно вернулся домой.
Больше не надо оглядываться через плечо, пугаясь теней, высматривая, не следует ли по пятам ольстерская Королевская полиция или спецслужбы, не надо бояться, что посреди мирной выпивки с друзьями просвистит пуля, не надо ждать, что в любую минуту тебя остановят на контрольно-пропускном пункте британской армии.
В Дублине и девушки казались симпатичней, и пиво крепче, и воздух слаще. Так что, несмотря на нескончаемый мелкий дождик, он отправился на свидание в бар «Берлингтон-отеля» в прекрасном расположении духа.
Он не знал, кого пришлет Совет ИРА, и на встречу явился человек в неприметном деловом костюме, с неприметным лицом, не поддающимся запоминанию, неразговорчивый и необщительный.
Когда он ушел, отпустив несколько банальных замечаний о погоде, и почти не притронувшись к полупинте пива «Сметвик», Гроган почувствовал облегчение.
Распечатав полученный от посланца конверт, он вытащил листок с отпечатанным на компьютере текстом.
Отметил дату — февраль 1986 года, того самого, когда Эймон О’Флаэрти, бывший руководитель европейских операций, приказал расследовать прошлое Макса Эвери, прежде чем дать ему первое небольшое задание.
«Имя: урожденный Патрик О’Рейли.
При регистрации в списках избирателей изменено на Макс Эвери.
Место рождения: Ливерпуль, 1950.
Родители: Томас О’Рейли (род. гр. Клэйр, Эйре).
Патриция Мюррей (род. Корк, Эйре).
История: Отец объекта родился в графстве Клэйр, в Ирландии, служил кочегаром в Королевском флоте до 1948 г. Обосновался в Ливерпуле в 1949 г., где работал автомехаником, женился на Патриции Мюррей.
Объект родился в 1950 г., рос в родительском доме на Эмери-стрит, Гудисон-парк, учился в римско-католической школе Св. Франциска Сальского[36] до 1961 г., когда его родители погибли в автомобильной катастрофе на шоссе А-56 по дороге на отдых в Северный Уэльс.
Отдан в приют доктора Барнардо, где пробыл до шестнадцатилетнего возраста (1966)».
Пользуясь сведениями, полученными от Мегги О’Мелли, Гроган мог приписать на полях, что местом первой работы Эвери был сахарный завод «Тэйт энд Лайл» в Лав-Лейн, в Ливерпуле.
«В это время объект при занесении в списки избирателей сменил имя на Максвелл Эвери (см. Приложение)».
Гроган вытащил из кармана шариковую ручку и отчеркнул этот параграф, прежде чем читать дальше.
«Оказавшись замешанным в мелких правонарушениях, объект несколько раз задерживался сотрудниками полицейского участка Мерсисайд. В 1968 г. за угон автомобиля (хулиганство) был приговорен к 12 мес. тюрьмы, условно, благодаря положительной характеристике из Барнардо. В том же году вступил в Королевский полк. В 1970 г. переведен в парашютный полк. В 1973 г. вышел в отставку, работал на дилеров по сбору металлолома».
И снова в руках Грогана оказалась новая деталь: дилера звали Дон Мерривезер из Бутла.
«Затем объект отбыл 30-месячное заключение в ливерпульской тюрьме Уолтон за участие в драке в пивной и по обвинению в связях с бандой угонщиков автомашин. В последний раз был арестован за вооруженное нападение на контору букмекера. Отсидел шесть лет, амнистирован в 1982 г.».
Теперь Гроган знал, что драка произошла в погребке Мидленда на Реншо-стрит, за нее Эвери попал в тюрьму Уолтон; следующие три года он провел в престонской тюрьме Ваймот, последний срок отсиживал в Ваймоте и Вейкфилде.
«Заключение: объект известен организации около двух с половиной лет, после его случайного знакомства с Маргарет О’Мелли, а потом со мной. Происходит из семьи с крепкими республиканскими убеждениями, но заявляет, что его собственное отношение к движению оставалось двойственным до тех пор, пока ему не пришлось во время службы в парашютных войсках принимать участие в событиях Кровавого воскресенья (янв. 1972). Вскоре после того он ушел из британской армии и связался с преступным миром. Сменил ряд занятий, однако известно, что у него осталось много полезных связей с бандами Южного Лондона, и он свободно провозит через свою сеть нелегальные товары, как то: каннабис,[37] контрабанду, фальшивые банкноты, документы, фотопленки и — в одном известном нам случае — оружие.
С явным удовольствием бывая в обществе ирландцев и выражая свои политические убеждения, он проявляет умеренное сочувствие республиканским идеям и осуждает деятельность парашютного полка в Северной Ирландии. Эти его взгляды можно считать искренними.
После нескольких бесед с Маргарет О’Мелли я пришел к твердому мнению, что Эвери не откажется от предложения оказать организации материально-техническую помощь за хорошие деньги. Его контакты и прикрытие могут оказаться весьма ценными, особенно для европейских групп.
Рекомендую привлекать его к нашей деятельности осторожно, поручая задания второстепенные и неопределенные, а по прошествии времени вновь дать оценку и заключение».
Джерри Фокс подписался инициалами: «Дж. Ф.»
Вот какой отчет лег когда-то на стол предшественника Кона Мойлана. Гроган перелистал странички до Приложения, к которому было подколото несколько документов.
Первый — свидетельство о рождении Эвери, где стояло имя О’Рейли, домашний адрес и имена родителей, которое Фокс, должно быть, стащил из Ливерпульских университетских архивов. Второй — копия списка избирателей с измененной фамилией из Сомерсет-Хаус в Лондоне. И наконец, копия характеристики из министерства обороны, красная книжечка с детальным описанием воинской карьеры, с комментариями полковника и собственноручной подписью самого Эвери.
