Джеффри Дивер - Брошенные тела

Нет, едва ли.

Но он продолжал прокручивать в голове их разговор. Это было любопытно.

У них разные фамилии. Впрочем, Харта не удивило, что Бринн оставила за собой девичью.

Грэм… Мужчина, с которым она спала, с которым делила свою жизнь. Имя не слишком распространенное. Почему его так назвали? Он консерватор или либерал? Религиозен? Чем зарабатывает на жизнь? Харт обратил внимание на облегчение, прозвучавшее в его голосе. Здесь было что-то не до конца ему понятное. Харт не знал, какой вывод можно из этого сделать. Облегчение? Да, несомненно… Но присутствовало вкрапление еще какой-то эмоции.

Теперь он жалел, что не успел как следует рассмотреть ее у дома Фельдманов. Вполне симпатичная, припомнил он. Темно-русые волосы убраны назад. Хорошая фигура. Не дает себе распуститься. Харт попытался представить ее глаза, но вспомнил только взлет густых бровей, когда она заметила его появление из-за кустов.

Харт убил шестерых. Трое из них смотрели на него, когда он делал это. Их чувства не имели тогда для него ни малейшего значения. Ему не было бы легче, отведи они взгляд в сторону. И сам он не сводил с них глаз. Единственной, кто не плакал перед смертью, оказалась женщина, торговка наркотой.

«Эй, неужели ты это сделаешь?»

Он ничего не ответил.

«А ведь мы с тобой могли бы договориться».

Она украла чужие деньги, а быть может — нет. Утаила часть наркотиков или не делала этого. Все это Харта мало трогало. У него был контракт с человеком, желавшим, чтобы она умерла. А потому он, Умелец, свое обязательство выполнил, убил ее, глядя прямо в глаза, чтобы не дать шанса уклониться от пули или достать припрятанное оружие.

Вот и Бринн смотрела ему прямо в глаза, когда стреляла.

«Умелица»?

— Харт? — Голос Льюиса вывел его из раздумий. Он встрепенулся и огляделся по сторонам.

— Что?

— Ты — пацан из Милуоки. И я тоже. Почему же мы раньше никогда не работали вместе?

— Понятия не имею.

— Ты проводишь много операций в городе?

— Нет. Не много. Так безопаснее.

— Где ты живешь?

— В южной части.

— Где-то ближе к Кеноше?[19]

— Недалеко оттуда.

— Там сейчас много чего строят.

Внезапно Льюис замер на месте.

— Смотри, какой-то знак или указатель.

— Где?

— Вглядись. Там, справа.

Они осторожно приблизились. Не без сожалений Харт оставил мысли о Бринн и остановился перед стендом.

«Летом 1673 года Луис Джолиет, 27-летний философ, и отец Жак Маркетт, 35-летний иезуитский священник, пересекли штат Висконсин на пути к реке Миссисипи. Хотя тропа, на которой вы сейчас стоите, названа его именем, Джолиет проделал свой путь в 458 миль не по ней. Вместе с Маркеттом они совершили путешествие главным образом по воде. Тропу „Джолиет“ проторили сначала торговцы мехами, а позднее, многие годы спустя, такие люди, как вы, — любители отдыха на природе».

Харт сверился с джи-пи-эс, потом с «Блэкберри» и картой.

— Как думаешь, в какую сторону они пошли?

— Скорее всего направо. Там пост рейнджеров в нескольких километрах отсюда.

Льюис обвел взглядом тропу — вперед и назад: пустующая в это время года, она основательно заросла, упрямые новые ростки пробивались сквозь плотный слой веток и опавшей листвы.

— Что тебе не нравится?

— Если честно, то это и не тропа вовсе. Здесь просто реже заросли.

Эта реплика вызвала у Харта усмешку. Глядя на него, Льюис тоже не сдержал улыбки.

Вот так они и брели, две женщины, целеустремленно одолевающие лесную тропу. Одна с тростью из палисандра, другая с «копьем» из той же ценной породы дерева. «Боло» и ножи по карманам, угрюмые лица.

Тропа напомнила Бринн о том времени, когда она в последний раз ездила верхом — весной несколько лет назад. Ей полюбилось ощущение скачки по неровной лесной дороге в окрестностях Гумбольдта. А задолго до этого — еще до службы помощником шерифа — она занималась любительским конкуром и обожала этот вид спорта. Так, кстати, она и попала на работу в правоохранительные органы — во время соревнований наблюдала показательные выступления конных полицейских из Милуоки. Восемнадцатилетняя девушка разговорилась тогда с одним офицером, по иронии судьбы пробудившим в ней интерес не столько к выездке, сколько к работе в полиции.

И уже через несколько лет служба приносила ей порой то же щекочущее нервы ощущение, какое она испытывала, заставляя животное в полтонны весом преодолевать препятствие.

Она неожиданно поняла, что соскучилась по верховой езде, и спрашивала себя, посидит ли еще когда-нибудь в седле.

Шагая по тропе, женщины то и дело натыкались на терзающие душу напоминания, что заповедник вообще-то совершенно не такое опасное место, каким представлялся этой ночью. Им попадались поставленные вдоль дороги щиты с исторической и общей информацией о национальном парке. Их предупреждали о возможных неприятностях, но это были в основном лесные пожары, слишком крутые спуски и угроза для экологии.

Дрова для костров, приобретенные в Клосене, могут быть заражены изумрудным ясеневым точильщиком. Если вы купили древесное топливо марки «Хендерсон», огромная просьба сжечь его незамедлительно. Содержащиеся в нем вредители могут представлять опасность для лиственных деревьев нашего заповедника!

А еще было отдельно стоящее дерево — огромных размеров дуб, — удостоенное собственной таблички. Скорее всего потому, что являлось самым старым или самым большим (известно, как туристы падки на все самое-самое). Бринн же сейчас воспринимала этот дуб только как укрытие. В этих местах тропа проходила по протяженным участкам совершенно открытого пространства, где их издалека увидели бы преследователи. Они могли, конечно, сойти с тропы и двигаться вдоль леса под покровом кустарника, но это существенно сказалось бы на скорости.

Здесь в изобилии водились белки-летяги, беззвучно рассекали воздух летучие мыши, совы вели себя гораздо шумнее. Несколько раз слышали они внезапный всплеск крыльев и последний писк жертвы хищной птицы, нанесшей смертельный удар.

Мишель держалась молодцом, но Бринн поглядывала на нее с возрастающей тревогой. Ее лодыжка была вовсе не в таком уж плохом состоянии: имея дело с многочисленными несчастьями Джоуи, Бринн прекрасно разбиралась в травмах и знала, нужно ли просто погладить по головке и утешить или обращаться к врачам. Гораздо больше ее волновало растущее безучастие молодой женщины. Она к тому же стала заметно отставать. А перед одним из крутых подъемов остановилась и скорчила недовольную гримасу.

— Идем же, — поторопила Бринн.

— Мне нужен отдых.

— Давай пройдем еще немного, — улыбнулась она. — Отдых нужно заслужить.

— Но я устала уже сейчас. Невероятно устала. И про содержание сахара в крови я тебе говорила. — Она вздрогнула, когда мимо пробежал какой-то мелкий зверек. — Боже, что это было?

— Полевка, обычная мышь, — сказала Бринн. — Совершенно безвредная.

— Она может забраться нам в брюки.

«Только не в твои», — подумала Бринн, разглядывая обтягивающие джинсы Мишель.

Прежняя бодрость молодой женщины совершенно улетучилась. Она походила сейчас на ребенка, лишенного традиционного дневного сна.

Бринн собрала все свое терпение.

— Пожалуйста, Мишель. Чем дальше мы идем, тем ближе к дому. Мы не можем остановиться здесь.

Они находились посреди поля и были хорошо видны издалека при свете луны.

Недовольно поджав губы, Мишель подчинилась, и они преодолели крутой подъем. У его вершины Бринн ударил в нос острый запах розмарина, и ей захотелось всплакнуть при воспоминании о пасхальном барашке, которого она всего несколько недель назад не без труда запекла для своей семьи.

Они прошли через рощицу голых, похожих на мертвецов деревьев, мрачную, словно кадр из «Властелина колец».

Бринн ощущала теперь пульсацию в лице при каждом шаге. Она прикоснулась к щеке и резко вдохнула, чувствуя, как боль пронизала голову и шею. Рана распухла еще больше. Только бы в нее не попала инфекция. Останется заметный шрам? Мысль о пластической хирургии заставила ее улыбнуться. «Ведешь себя, как глупенькая девочка. Сейчас важнее позаботиться о том, чтобы сохранить жизнь, а как ты будешь выглядеть на субботнем сеансе в кино, пусть тебя пока не волнует».

Грэм как-то поймал ее на привычке ощупывать неровную линию подбородка. Он вогнал ее тогда в краску, но улыбнулся и прошептал:

— Это даже сексуально. Не комплексуй.

Ее уже начали раздражать неотступные мысли о прошлом. О Кейте она вообще не вспоминала в последние годы. И ее постоянно беспокоили размышления о Грэме и Джоуи, хотя сейчас следовало целиком сосредоточиться на том, как выбраться из опасной ситуации, в которую она угодила.