Эдуард Тополь - Римский период, или Охота на вампира
И – вываливаются!
Но если такие специалисты правят бал, если у них вся власть, то… Барух Ата Адонай! Какому Богу молиться? Кто спасет? Даже Гитлер не додумался сажать своих врагов в психушки! Устраивал процессы над коммунистами, сажал их в тюрьмы, а евреев и цыган сжигал в печах, но ведь это же старо, как чистое варварство и инквизиция! Психушки для инакомыслящих – вот прогресс! Никаких следственных процедур, судов, приговоров, сроков, обжалований, амнистий! Профессор Лунц, доктор Линдау или любой другой психиатр могут – по анонимке соседа, которому приглянулась ваша жилплощадь, по доносу ревнивого мужа или по указанию КГБ – поставить тебе диагноз «вялотекущая шизофрения», «параноидный синдром», «психопатоподобный распад личности» или просто «снижение интеллекта» – и все, кранты, и ты в этой психушке навсегда, и выход, как говорят «политики», отсюда только один: раскаявшихся могут квалифицировать выздоровевшими и отдать под суд за совершенные (в безумном состоянии!) антисоветские действия. А суд, естественно, отправляет вас в лагерь по статье 58 прим, 70 или 190…
Конечно, «политики», как люди принципиальные, не желали ни в чем раскаиваться, хотя отсюда, из психушки, лагерь кажется чуть ли не санаторием – там никого не колют аминазином, там сосед-уголовник не носит халат санитара и, следовательно, ты можешь постоять за себя, там зеки работают на свежем сибирском воздухе лесоповалов и знают, сколько дней или лет осталось до освобождения. Рай!
У Яши не было амбиций и принципов этих «политиков», но в чем ему раскаиваться, в чем признаваться и за что идти в лагерь? Разве он занимался пропагандой обрезаний, бегая со своим обрезанием по улицам? Разве он расклеивал листовки с призывом «Долой крайнюю плоть!»? Разве он вышел с этим обрезанием, не дай Бог, на Красную площадь, как тот татарин, который облил там себя бензином и поджег? Разве он обрезался в знак протеста против ввода советских войск в Чехословакию? Или он навязывал обрезание своим русским корешам в радиомастерской? А что, если Лунц и Линдау сами обрезаны?..
Так за что ему идти в лагерь?
Терзаясь этими раздумьями, Яша ворочался в своей койке у параши, пытаясь согреться под тонким суконным больничным одеялом. По вечерам, когда Морозов, Лунц, Печерина, Тальце, Табанова, Линдау и другое начальство отбывали по домам, котельная, то ли ради победы в соревновании по экономии мазута среди психбольниц, то ли с целью продажи этого мазута налево, резко снижала температуру батарей отопления, заставляя пациентов больницы мерзнуть, а обслуживающий персонал согреваться медицинским спиртом и интимными отношениями друг с другом.
Не приняв никакого решения и свернувшись клубочком, Яша уже собрался уснуть, когда дверь в палату открылась, вошли два санитара и, не сказав ни слова, грубо, за ворот, подняли его и повели к двери.
– Куда? В чем дело?
– Иди, сука! Не спрашивай!
Коридор с охранниками, лестница, еще один коридор с охранниками, дверь в палату. Неужели опять к психам?
– На, жри!
– Что это?
– Таблетки. Доктор прописал. Ну!
– Как прописал? Меня еще никто не смотрел!
– А чё на тебя смотреть, бля! Жид – он и есть жид! Жри, говорю, пока силой не запихали!
– Да что за таблетки? Как называются?
– Сыворотка правды. Чтоб не физдел! Глотай, сука!
Яша, давясь, проглотил шесть таблеток.
– Открой рот!
Яша открыл.
Убедившись, что он не спрятал эти таблетки за щеку, а действительно проглотил, санитары открыли дверь и втолкнули его в полутемную палату. Слыша, как дверь за его спиной запирается наружным засовом, Яша присмотрелся – в узкой палате было всего лишь две койки, одна пустая, а на второй лежал длинный мосластый парень примерно Яшиных лет, но с залысиной, лошадиным лицом и тяжелым взглядом. «Буйный? Тихий? Будет бить или насиловать?» – лихорадочно думал Яша, сжавшись в темноте на своей новой койке и держа наготове кулаки и колени. Зачем санитары дали ему эти таблетки? Целых шесть! Что эти таблетки сделают с ним? Поднимут температуру? Ударят по сосудам? Отключат координацию, чтобы он не смог сопротивляться нападению этого дебила?
29– И будет, когда выведет тебя Господь в землю Хананеев и Хиттеев и Емореев и Хиввеев и Иевусеев, которую Он клялся отцам твоим дать тебе, – землю, текущую молоком и медом, то совершай служение в сем месяце: семь дней ешь опресноки, а в день седьмой праздник Господу. И скажи сыну своему в тот день так: это ради того, что сделал со мною Господь при выходе моем из Египта… Этот праздник называется Песах…
Вадинька! Не знаю, поймает ли тебя это письмо в Вене, но все равно пишу. Мысленно я написала тебе много подробных писем, но изложить их на бумаге невозможно, к тому же плата за письма – от веса.
Вчера получила твое письмо и сегодня впервые почувствовала себя в своем обычном рабочем состоянии, т. е. встала в пять утра. А то спала до семи – плюс отсыпалась. Села писать тебе, перенесла с Асиного стола настольную лампу на свой стол и тут же получила первый урок израильского быта – лампа перегорела и разлетелась вдребезги у моего носа. Пришлось ждать рассвета. Сейчас шесть утра, можно свободно писать и следовать пунктам твоего письма.
1. НЕ ЧИТАЙ ГАЗЕТЫ! Я тоже не читаю. Во-первых, единственную русскую газету «Наша страна» достать трудно, да и покупать дорого. Поэтому ее тут читают, передавая из рук в руки. Во-вторых, я нервничаю, читая в газете, что и как тут плохо. Вероятно, и в Союзе кого-то убивали, насиловали, надували и грабили каждый день. Но там об этом не писали в газетах, а здесь это на самых первых страницах.
2. Мы с Асей по быту находимся на уровне санатория или вашего киношного Дома творчества в Болшево. Поэтому всякое беспокойство о нас выкинь из головы! В богатом районе Тель-Авива, на богатой улице, среди дорогих магазинов и зелени стоит семиэтажное строение вроде гостиницы. У нас номер на пятом этаже: комната, в комнате две лежанки (о счастье – с жесткими поролоновыми матрацами, как у меня в Москве!), два рабочих стола (то есть у Аси тоже счастье – свой письменный стол!), холодильник, три стула, четыре книжных полки и отопительная батарея – пока холодная. У комнаты есть эдакий аппендикс – кухонька со шкафами, полками и газовой плитой; в прихожей стенные шкафы и рядом – туалет с умывальником, зеркалом и душем, все в кафеле. Еще у нас есть балкон, а на окне – жалюзи. Мы сделали в комнате перестановку, создали уют. Из одной книжной полки соорудили классную доску, и Ася пишет на ней мелом новый алфавит, играя опять в школу со мной или с воображаемыми подругами. (Помнишь, мы перестали ее водить в школу на Алтуфьевском шоссе, когда учительница там назвала ее жидовкой, и она до самого отъезда играла в школу дома. Здесь она в школу пойдет со дня на день, и эта школа рядом, мы ее видим из нашего окна и даже слышим звонки на переменки…)
На первом этаже у нас столовая – там самые дешевые обеды по сравнению с другими ульпанами: семнадцать лир обед, и его можно брать с собой в комнату. Мы берем один обед (повариха льет в кастрюльку больше, если брать домой), и нам хватает на двоих… – на два дня! Остальное прикупаем в магазинах – фрукты, овощи, молочные продукты и сладости. Но часто обедаем внизу, потому что Асе нравится там кушать…
Получили первое пособие – 2230 лир на месяц и 550 лир на Асину школьную форму. Потом начну ходить по разным обществам, просить деньги – все ходят, и всем дают по-разному. Вчера поехали первый раз на рынок, там все дешевле, чем в магазинах. Купили Асе портфель (100 лир), пенал (23 лиры), джинсы USA (80 лир), а также брюки и голубую блузку – это тут школьная форма. Цены, конечно, ой-ой! Сумка для меня – 100 лир, и это хозяин магазина меня еще пожалел, я же «олим» – новая…
3. О Вене и Риме. Я еще в Москве боялась попасть в эту венско-римскую мясорубку и обречь Асю на такую эвакуацию, какую мы с тобой прошли в 1942-м. И оказалась права, выбрав, слава Богу, наименьшие трудности. Я с ужасом представляю Асю со скрипкой в этом бардаке. А здесь мы имели урок с ассистентом Андриевского уже через шесть дней после урока на Мерзляковке в школе при Москонсерватории. Хотя все вокруг говорят, что я попала в одно из немногих приличных мест, что и здесь я могла принять много мук, попади мы, например, в зону заселения сельских районов, где людей селят в вагончиках и черт-те как… Но мы тут как на курорте, если не считать, конечно, что вчера в Сирию прибыли кубинские войска – как ты думаешь, зачем?
4. Твоя жизнь меня беспокоит по двум направлениям. Первое, чтобы ты не полез за своим «материалом» на самое дно, в какую-нибудь итальянскую мафию, о которой здесь пишут в газетах. И второе, чтобы ты не подцепил какую-нибудь неприличную болезнь…
30– Кто ваш сосед по палате?
– Не знаю. Какой-то псих…
