Я их всех убил - Дениссон Флориан
Файл содержал протокол обыска во владениях Детей Гайи и различные показания, полученные во время допросов. Внимательно прочесть весь объем времени не было, поэтому она просмотрела несколько десятков страниц, пообещав себе все распечатать и подробно ознакомиться, когда появится возможность. Эти факты, хотя и тридцатилетней давности, были связаны с историей Максима, что и вызвало ее беспокойство.
После этого она решила снова изучить отчет, составленный по поводу его внезапного отпуска. По мнению капитана Анри Саже, тогда возглавлявшего бригаду, Максим с излишней эмоциональностью воспринял жалобу об изнасиловании, поданную девушкой, едва достигшей совершеннолетия, которая набралась духу прийти в жандармерию, когда после акта прошло уже очень много времени. По официальной версии, тот факт, что подозреваемого очень скоро выпустили за отсутствием убедительных доказательств, привел аджюдана Монсо в замешательство, и у него случился беспрецедентный срыв. Членам бригады пришлось совместными усилиями его нейтрализовать. После этого капитан Саже предложил Максиму некоторое время отдохнуть, и тот согласился. Вышестоящее начальство потребовало подключить психолога.
Все детали отчета были слишком хорошо, по мнению Ассии, прилажены друг к другу. Она не стала бы утверждать, что до тонкости изучила Максима, но что-то ей подсказывало, что, если судить по этому досье, он проявил необычную покорность. Не всякий может укротить аджюдана Монсо! Даже если Максим воспринимал Анри Саже как своего учителя и, вполне возможно, умудрялся усмирять свои порывы в присутствии капитана, ей с трудом верилось, что в досье отражена вся правда. Вероятно, существует и другая версия этой истории, и она твердо намеревалась докопаться до истины.
Ассия взяла мобильник и набрала сообщение Максиму:
«Сегодня вечером? У тебя?»
Несмотря на знаки вопроса, просьба звучала как приказ.
Застегнув куртку до самого верха, Борис пересек парковку, направляясь в помещение бригады. Его внушительная фигура, рост и гордая поступь придавали ему вид идеального служаки.
Кивнув коллегам, он, не снимая куртки, направился к своему столу, отпер маленьким ключом ящик и вытащил пачку бумаг.
Под взглядами присутствующих, которые исподтишка посматривали на него, не понимая, что он задумал, Борис двинулся по лабиринту коридоров и закрылся в одном из кабинетов для допроса. Пустой желудок взывал о помощи, и он пожалел, что не остановился у пиццерии напротив и не взял еду навынос. Готовили они средне, зато с одиннадцати утра и до полуночи нон-стоп. Если голод все же всерьез напомнит о себе, придется попросить капрала сгонять за пиццей.
Он устроился на стуле, скрипнувшем под его весом. Хлопнул по столу пачкой листов формата А4 и сосредоточился.
В тишине, время от времени нарушаемой потрескиванием неоновой лампы, он читал и перечитывал, иногда по три или четыре раза, различные части досье, помеченного грифом второго уровня секретности. Отныне у него имелось формальное доказательство: имя Максима Монсо нигде не фигурировало, и это было более чем странно.
Напарник признался ему, что провел в секте Детей Гайи долгие годы. Во время масштабной операции и предельно тщательного обыска члены семьи Монсо были внесены в список адептов секты. Мартина, его мать, Фредерик, отец, и Элоди, сестра, юная девушка, которой тогда едва исполнилось восемнадцать. Но ни следа Максима. Как такое возможно? Рапорт был датирован 1998 годом, ему тогда было не больше пятнадцати лет: каким же образом его не оказалось на месте, если все остальные там присутствовали? Оставалась вероятность, что его вырвали из рук секты и передали в приемную семью еще до описываемых фактов, но это как-то не вязалось с общей картиной.
Он вздохнул и поднял глаза к потолку, словно надеясь прочесть там ответ. Долгие минуты просидел неподвижно, и внезапно у него родилась идея.
Решительным движением он достал из внутреннего кармана смартфон и активировал веб-браузер. Набрал в поиске секту Дети Гайи и уточнил, что нужны результаты по региону Анси за девяностые годы.
Уголок его рта изогнулся в удовлетворенной ухмылке, когда он наткнулся на файл с недвусмысленным названием danger-sectes.org[27]. Там содержался внушительный перечень сект и сектантских движений, существовавших в те времена во Франции, причем некоторые действовали до сих пор.
В крайней правой колонке названия сект были рассортированы в алфавитном порядке. Борис щелкнул по «Дети Гайи», и перед ним открылся кладезь информации.
Работа была проделана колоссальная и тщательная: вырезки из газет почти за тридцать лет, свидетельства раскаявшихся адептов, а иногда даже фотокопированные и пронумерованные страницы следственного дела. Борис проигнорировал последний факт, который являлся правонарушением, заключающимся в разглашении тайны следствия, но на сегодняшний день, учитывая всемогущество СМИ и стремление к славе некоторых должностных лиц, этим вряд ли кого удивишь.
Он просматривал материалы, перескакивая от файла к файлу, как пчела перелетает с цветка на цветок, собирая пыльцу, и его внимание очень быстро привлекло одно дело начала двухтысячных, непосредственно связанное с сектой.
Говоря по существу, общину обвиняли в использовании определенной сложной методики вовлечения в секту новых адептов, которая сводилась к тому, что их прежняя жизнь «исчезала». Для неофитов создавалась новая личность, им предоставлялось новое временное жилье, и постепенно все следы их прошлого тщательно стирались. Те, у кого была работа, договаривались о полюбовном расторжении контракта – с помощью адвокатов, которые оплачивались напрямую сектой, – и переводили свое пособие по безработице на определенный счет в Швейцарии, принадлежащий подставной фирме тех же Детей Гайи. Туда же отправлялись все накопления и портфели акций, если таковые имелись.
Павловски сразу заметил общие черты с результатами их расследования. Все четыре жертвы из списка, составленного Кристофом Корню, жили как бы вне стандартных общественных рамок, причем в домах, находящихся в ведении одного и того же агентства недвижимости, и точно так же деньги, которые зарабатывали некоторые из них – например, Вассард или Превис, – переправлялись на теневые счета. То есть modus operandi, а проще говоря, образ действий, был схожий. Следовало немедленно предупредить опергруппы Буабида и де Алмейды, сообщив им об этом открытии. Однако как все это связано с Максимом Монсо? Борис был глубоко убежден, что это дело имеет какое-то отношение – прямое или косвенное – к таинственному прошлому напарника. Конечно, было бы отлично, если бы коллеги смогли отработать этот новый след, никак не засвечиваясь, но на Эмму тут полагаться не приходилось: она точно не удержится и все расскажет другу.
Если русский решит действовать в одиночку, у него почти не останется свободы маневра, тем более что он намеревался держать аджюдана Монсо как можно ближе к себе и внимательно отслеживать все его действия и поползновения.
Павловски отправил найденный сайт в избранное и сгреб разбросанные бумаги. Он решил, что этой информацией ни с кем делиться не будет. Он сам отработает след Детей Гайи, оставаясь рядом с главным подозреваемым, а когда узнает достаточно, отправится к Ассии Ларше и изложит все, что сумеет обнаружить.
Конечно, такой удар ниже пояса неизбежно вызовет враждебность со стороны других членов бригады, но дело слишком серьезное: возможно, в эту минуту четыре жертвы находятся между жизнью и смертью, и не исключено, что в этом замешан коп. Расследование не может нормально продвигаться. Следует избавиться от помехи, а то и от вредителя, чтобы выстроить все заново на здоровой основе.
От звонка мобильника он вздрогнул, а когда увидел высветившееся имя, невольно подумал, что сам дьявол читает в его мыслях. Звонил Максим.
– Да? – ответил Павловски.
– Ты где? Я уже в бригаде, Эмма кое-что нашла.
