Долорес Редондо - Невидимый страж

Виктор с извиняющимся видом улыбнулся.

— Просто Флора не любит мотоциклы. Для нее мое увлечение — это пустая трата времени и денег. — Он пытался оправдать ее грубость. — До женитьбы у меня была «Веспа», и мне даже удавалось уговорить ее прокатиться со мной.

— Точно! Я помню этот мотоцикл. Он был белый с красным! Ты заезжал за ней прямо сюда, к магазину, а когда вы прощались, она всегда говорила тебе одно и то же: чтобы ты был осторожен и чтобы ты… — Она осеклась, не закончив фразу.

— …чтобы я не пил, — договорил за нее Виктор. — Как только мы поженились, она уговорила меня продать мотоцикл. Как видишь, я выполнил только первую часть ее просьбы.

— Виктор, я не хотела тебя обидеть.

— Не переживай, Амайя, я и сам знаю, что я алкоголик. Мне понадобилось время, чтобы это признать, но это часть меня, и я с этим живу. Я как диабетик, только вместо того, чтобы отказаться от тортов, я остался без твоей сестры.

— Как твои дела, Виктор? Тетя сказала, что ты живешь в усадьбе своих родителей…

— Все хорошо… Кроме усадьбы мать оставила мне ежемесячную ренту, на эти деньги я и живу. Я езжу на встречи анонимных алкоголиков в Ирун, реставрирую мотоциклы… Одним словом, грех жаловаться.

— А что с Флорой?

— Видишь ли… — Он улыбнулся, глядя на дверь магазина. — Как обычно… Ты же ее знаешь.

— Но…

— Амайя, мы так и не развелись. Она и слышать об этом не хочет, мне это тоже не нужно, хотя, наверное, по другой причине.

Амайя обвела взглядом Виктора, который стоял перед ней, опершись на мотоцикл. Он был чисто выбрит, одет в свежевыглаженную синюю рубашку и благоухал одеколоном… Она помнила его женихом сестры, которым он когда-то был, и ее охватила уверенность, что он все еще любит Флору, что, несмотря ни на что, он никогда не переставал ее любить. От этой уверенности она даже смутилась немного, и на нее тут же нахлынула волна нежности к зятю.

— Честно говоря, я очень осложнил ей жизнь. Ты и представить себе не можешь, что способен вытворять человек под воздействием спиртного.

«Лучше скажи, что ты не знаешь, до чего может довести человека двадцать лет жизни с ведьмой запада,[18] — подумала Амайя. — Если бы ты не пил, ты ее вообще не смог бы выносить».

— Почему ты ездишь на собрания в Ирун? Неужели нет ничего поближе?

— Конечно есть, при церкви. Но я предпочитаю оставаться для здешних жителей известным забулдыгой.

Это, вне всякого сомнения, был самый безобразный школьный портфель, какой она когда-либо видела. Темно-зеленого цвета с коричневыми пряжками. Уже много лет никто с такими портфелями в школу не ходил. Она к нему не прикоснулась. Во всяком случае, в этот день. К счастью, учебный год подходил к концу, и она с облегчением подумала, что до сентября им можно будет не пользоваться. Но в этот день она к нему даже не притронулась. Она стояла и молча смотрела на этот ужас на кухонном стуле. Совершенно безотчетно она подняла руку и провела ладонью по своим коротким волосам, подравнять которые ее тете стоило больших трудов. Казалось, теперь ее волосы служат своеобразной точкой отсчета, с которой начинались все обиды и оскорбления. Ее глаза наполнились слезами девочки, которую в день рождения постигло горькое разочарование. Обе ее сестры наблюдали за ней, широко раскрыв глаза и пытаясь спрятаться за огромными мисками с дымящимся молоком. Девочки молчали, хотя иногда, когда Росарио набрасывалась на Амайю, Розаура принималась тихо плакать.

— Можно поинтересоваться, что с тобой на этот раз? — раздраженно спросила мать.

Она хотела сказать так много. Что это ужасный подарок. Что она не надеялась получить джинсовый комбинезон, но и не ожидала ничего подобного. Что некоторые подарки делают для того, чтобы позорить, унижать и причинять боль, и что не должна девочка усваивать такой урок в тот день, когда ей исполняется девять лет. Амайя все это знала и в отчаянии смотрела на этот кошмар, и слезы сами собой катились по ее щекам. Она сумела понять, что этот жуткий портфель не является результатом небрежности или поспешного, а потому неудачного выбора. В нем даже необходимости не было. Парусиновая сумка через плечо, в которой она носила учебники, была в превосходном состоянии. Нет, этот подарок выбирали с величайшим тщанием, стремясь достигнуть определенного, заранее задуманного эффекта. Полный успех.

— Он тебе не нравится? — спросила мать.

Она так много хотела ей сказать: все, что она знала и чувствовала и что ее детскому мозгу не удавалось осмыслить и упорядочить.

— Он мальчиковый, — только и сумела выдавить из себя она.

Снисходительная улыбка Росарио красноречиво говорила о том, какое удовольствие доставляет ей вся эта сцена.

— Не говори глупостей, портфели делают для всех одинаковые.

Амайя не ответила. Она медленно повернулась и направилась к двери.

— Ты куда собралась?

— Я пойду к тете.

— И не думай, — резко ответила мать. — Ты что же, думаешь, что можешь побрезговать подарком, который сделали тебе родители, а потом пойти и нажаловаться своей тетке-сорхинье? Ты хочешь, чтобы она предсказала тебе будущее? Хочешь узнать, когда у тебя будет такой комбинезон, как у твоих подружек? Об этом можешь забыть. Если тебе не нравится здесь, отправляйся в цех помогать отцу.

Амайя продолжала идти к двери, не осмеливаясь даже посмотреть на мать.

— Прежде чем выйти из дома, отнеси подарок к себе в комнату.

Амайя продолжала идти не оборачиваясь. Она ускорила шаги, но все равно услышала, что мать окликнула ее еще два раза. А потом она выскочила на улицу.

Цех встретил ее сладким ароматом анисовой эссенции. Отец перетаскивал мешки с мукой к ларю, с тем чтобы затем их в него высыпать. Увидев дочь, он резко остановился и подошел к ней, отряхнув муку с фартука, прежде чем обнять девочку.

— Что за грустная мордашка?

— Ама сделала мне подарок, — пробормотала она, пряча лицо на груди отца и тем самым заглушая собственные слова.

— Не переживай, все уже позади, — начал утешать Амайю отец, гладя стриженые волосы, все, что осталось от роскошной шевелюры. — А ну-ка, — произнес он, отстраняясь, чтобы посмотреть ей в лицо, — хватит плакать. Беги, умой свое личико. Я еще не вручил тебе свой подарок.

Амайя умылась в расположенной возле стола раковине, не сводя взгляда с отца. Он держал в руке конверт, на котором было написано ее имя. В конверте лежала новенькая банкнота в пять тысяч песет. Девочка закусила губу и испуганно посмотрела на отца.

— Ама у меня их заберет, — встревоженно произнесла Амайя. — А тебя будет ругать, — после короткой паузы добавила она.

— Я об этом подумал, — улыбнулся он, — поэтому в конверте есть кое-что еще.

Амайя заглянула внутрь и увидела, что там лежит ключ. Она вопросительно посмотрела на отца. Он взял у нее конверт и вытряхнул ключ на ладонь.

— Это ключ от цеха. Я подумал, что ты могла бы хранить деньги здесь. Когда тебе понадобится какая-то сумма, ты сможешь войти сюда, когда ама будет дома. Я уже договорился с тетей. Она купит брюки, которые ты хотела, в Памплоне, а эти деньги для тебя, чтобы ты могла покупать себе, что захочешь. Постарайся быть осторожной и не трать все сразу, или твоя мать обо всем догадается.

Амайя огляделась вокруг, предвкушая свободу и преимущества, которые давало ей обладание ключом. Отец продел в отверстие в головке ключа тонкий шнурок, завязал его и, прежде чем повесить на шею дочери, прижег зажигалкой концы, чтобы они не растрепались.

— Постарайся, чтобы ключ не увидела ама. Но если она его увидит, скажешь, что он от дома тети. Выходя, убедись, что дверь заперта, и все будет хорошо. Ты можешь хранить конверт за этими графинами с эссенцией. Мы их не трогали уже много лет.

Скоро Амайя накопила в своей школьной сумке множество маленьких сокровищ, которые она покупала за свои деньги в магазине канцелярских товаров. Здесь была записная книжка, на обложке которой был изображен хорошенький Пьеро, сидящий на роге убывающей луны, шариковая авторучка, украшенная цветочным узором, краски с розовым ароматом, пенал, имитирующий верхнюю часть брюк с карманами и молниями, печать в форме сердечка с тремя коробочками краски разных цветов.

19

В четыре часа отец Анны принял их в идеально чистой, как и следовало с фотографий его дочери, гостиной. Не учитывая легкую дрожь в руках, когда он наливал им кофе, мужчина вел себя сдержанно и казался спокойным.

— Вам придется извинить мою жену. Она приняла успокоительное и легла, но если это необходимо…

— Не волнуйтесь. Мы всего лишь хотим задать вам несколько простых вопросов. Если только вы сами не сочтете это целесообразным, я думаю, что не стоит ее беспокоить, — произнес Ириарте с волнением в голосе, которое не осталось незамеченным Амайей.