Карин Альвтеген - Тень
— Есть кто-нибудь?
Раздался какой-то звук, и в следующую секунду на пороге появился Ян-Эрик. В рубашке навыпуск и с красными пятнами на шее.
— Да.
Кристофер уловил легкое нетерпение в его голосе.
— Простите за вторжение, меня зовут Кристофер Сандерблум. Мне бы хотелось немного поговорить с вами.
Ян-Эрик оглянулся, посмотрев на что-то, скрытое за дверью. Кристоферу стало неприятно. Он почти оробел перед великим оратором.
— О чем?
Он пытался найти слова, чтобы вкратце описать дело.
— Речь о Герде Персон.
Выражение лица Яна-Эрика изменилось. Он снова посмотрел куда-то в глубину комнаты.
— Я лишь хотел задать вам несколько вопросов, если это возможно.
Казалось, Ян-Эрик колеблется, но потом он сделал шаг к вешалке и вынул что-то из кармана пальто.
— Дорогая, иди первой, я тебя догоню.
В руках он держал белый пластиковый ключ от гостиничного номера.
— Четыреста третий.
В следующее мгновение из комнаты появилась женщина. Та самая, что сидела в зале до последнего, а потом скрылась за кулисами. Забирая ключ из рук Яна-Эрика, она быстрым движением погладила его по спине:
— Не задерживайся.
Кристофер отвел взгляд, чувствуя себя все более неловко.
Женщина взяла куртку, улыбнулась, встретившись с ним взглядом, и вышла.
— Я не хотел мешать.
— Ничего страшного, это моя жена, мы увидимся с ней позже. Мы часто ездим на выступления вместе.
Ян-Эрик заправил рубашку в брюки и предложил Кристоферу присесть на один из стульев. Открыл две бутылки минеральной воды, предложив одну Кристоферу. Тот сделал глоток и отставил бутылку в сторону.
— Сначала я должен поблагодарить вас за потрясающее выступление. Феноменальная лекция, блестящая! Сейчас так редко говорят о чем-то важном, но ваше выступление — это действительно прорыв.
Ян-Эрик посмотрел в пол.
— Спасибо. Приятно, что вам понравилось.
Кристоферу на миг показалось, что Ян-Эрик покраснел. Хотя нет, скорее всего, дело в освещении.
Потом он внезапно почувствовал себя неудачником, и ему захотелось продемонстрировать собственную значимость. Дать понять, что он не рядовой зритель и его похвала имеет особый вес, потому что он знает, о чем говорит. Он должен произвести ответное впечатление, заставить Яна-Эрика почувствовать то же, что он сам чувствовал в зале.
— Я драматург, и ваши слова вдохновили меня. Сейчас я пишу по заказу одного стокгольмского театра. Если хотите, могу пригласить вас с супругой на премьеру.
Ян-Эрик посмотрел на часы.
— Вот как, значит, вы драматург?
— Да, я написал пьесу «Ищи и отвечай за всех». Ее поставили несколько лет назад. Возможно, вы слышали?
Ян-Эрик в задумчивости нахмурил лоб:
— Нет, не припоминаю. Я нечасто бываю в театре, к сожалению.
Они немного помолчали. Ян-Эрик сделал глоток минералки.
— А вы тоже пишете?
— Нет-нет. Я занимаюсь исключительно творчеством отца. Как, вы сказали, вас зовут? Я не разобрал ваше имя.
— Кристофер Сандеблум.
— Мне кажется, я где-то о вас слышал.
— Обо мне наверняка упоминала Марианна Фолькесон, и именно она сообщила мне о вас. Это мне Герда Персон оставила наследство.
— Ах да, конечно.
Кристофер взял бутылку и отпил немного, чтобы дать себе передышку. С какого конца лучше подступиться?
— Дело в том, что я не знаком с Гердой Персон. И, насколько я понимаю, мы с ней даже никогда не встречались. Так что у меня нет ни малейшего представления, откуда ей было известно о моем существовании.
На лбу Яна-Эрика снова появились морщины.
— Странно.
— Да. Кроме этого, сейчас я понял, что именно она каждый месяц посылала мне деньги. Это продолжалось много лет, примерно с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать. Небольшие суммы, и тем не менее. Так что на самом деле я даже не знаю, как лучше задать вопрос. Может быть, вам известно что-то, что может прояснить ситуацию?
Ян-Эрик в задумчивости медленно качал головой:
— Даже не представляю… Дело в том, что в последний раз я видел Герду году этак в семьдесят восьмом. Она занималась хозяйством в доме моих родителей, но сам я уехал от них еще в семьдесят втором. После этого она какое-то время работала у нас, но почти весь тот период я провел за границей.
Кристофер внимательно слушал. Тысяча девятьсот семьдесят второй. Тогда он еще жил с родителями. От душевного покоя не осталось и следа — как всегда, когда он чувствовал, что приближается к правде.
Ян-Эрик хлопнул ладонями по бедрам, как бы давая понять, что все важное они уже обсудили и пора заканчивать разговор. Но Кристофер продолжал сидеть, удивляясь самому себе. Впервые в жизни ему захотелось рассказать. Раскрыть правду человеку, который доказал, что он этого достоин. Который является звеном, соединяющим его, Кристофера, с прошлым. Кристоферу казалось, будто он уже обрел часть своей семьи.
Ян-Эрик посмотрел на наручные часы.
Его равнодушие неприятно резануло Кристофера, но он уже решился. Все готово, пути назад нет. А требовать, чтобы Ян-Эрик понимал исключительность ситуации, он не имеет права.
Сердце быстро стучало.
— Дело в том, что я… Для меня эта история имеет особенное значение, потому что я…
Он замолчал, не в состоянии говорить дальше. Каждое слово причиняло ему нестерпимое страдание. Ян-Эрик смотрел на гостя со странным выражением. Кристофер собрался с силами перед неизбежным. Опустил веки.
— …я подкидыш.
Он открыл глаза. Неведомая доныне тяжесть разлилась по всему телу. Он даже пошевелиться не мог. Ян-Эрик тоже сидел неподвижно. Только часто моргал, словно это могло помочь ему осознать услышанное. Заговорил он после долгого молчания.
— И вы полагаете, что в этой истории как-то замешана Герда?
— Я не знаю.
Кристофер тяжело дышал, стараясь избавиться от давившей на него силы.
— Я ничего не знаю о своем происхождении. И вот теперь Герда оставила мне наследство… Хотя, как я уже сказал, мы с ней никогда не встречались.
— Вы хотите сказать, что Герда могла быть вашей матерью?
— Нет. Когда я родился, ей было пятьдесят восемь. Но откуда-то ей было известно, что я… подкидыш. Хотя об этом никто не знает, потому что в детстве я жил с приемными родителями и сам никогда никому и ни о чем не говорил.
Он опустил взгляд.
— Я вообще впервые рассказываю об этом.
Ян-Эрик, до сих пор сидевший, расслабленно откинувшись на спинку стула, резко поменял положение.
— В каком году вы родились?
Голос звучал совершенно по-новому.
— В семьдесят первом, думаю. Или семьдесят втором.
— Что значит «думаете»?
— Никто точно не знал, сколько мне было лет, когда меня нашли.
— А в семьдесят шестом вы родиться не могли?
— Нет. С семьдесят пятого я жил с приемными родителями.
Ян-Эрик, казалось, почувствовал облегчение. Он встал, принес портфель и вытащил оттуда бутылку виски Гленливет.
— Да, тут без выпивки не обойтись. Хотите?
Кристофер посмотрел на бутылку. Ян-Эрик придвинул к себе небольшой поднос с четырьмя стаканами, налил в два и один протянул Кристоферу.
— Странная история. Я не совсем понимаю, чем могу вам помочь. И совершенно не представляю, как тут замешана Герда.
Запах спиртного достиг ноздрей Кристофера. Все его тело напряглось. Еще чуть-чуть — и наступит облегчение. Всего глоток, всего один раз. Сейчас, когда он впервые рассказал кому-то о своей тайне.
— Да и рассказать мне, собственно, почти нечего. Насколько мне известно, у Герды было очень мало знакомых. Она всегда оставалась дома, даже когда у нее были выходные.
Кристофер смотрел на стакан. Жидкость янтарно поблескивала. Ему хотелось отпить хоть немного, хотелось быть с собеседником на равных. Но он не мог сказать правду, не мог открыть Яну-Эрику еще один постыдный факт. Мало того что он подкидыш — он еще и алкоголик. Внезапно его охватил спасительный гнев. Кем, собственно, считает себя этот человек? Сидит тут со своим виски, легко рассуждает о чужом прошлом, а скоро и вообще забудет про Кристофера, пойдет в гостиницу, к жене. Лишь благодаря своей фамилии он может разъезжать повсюду и греться в лучах отцовской славы. Он даже писать сам не способен и может только повторять то, что когда-то сочинил его родитель. Что может быть проще!
Содержимое стакана притягивало Кристофера, и он уже с трудом мог сопротивляться…
— Который час?
— Без двадцати пяти десять.
Кристофер отодвинул виски в сторону и встал.
— Скоро мой поезд, мне пора идти.
Ян-Эрик выпил последние капли и поднялся. Они пожали друг другу руки.
— Удачи.
— И вам.
Кристоферу очень хотелось на свежий воздух. Одновременно он чувствовал сильную усталость, ноги едва слушались. Он вернулся в фойе тем же путем — через сцену и зрительный зал.
