Страшная тайна - Алекс Марвуд
– Почему этим не могут заняться девочки?
Клэр Джексон закатывает глаза.
– Какие? Если ты имеешь в виду дочерей моего мужа – удачи в поисках.
– О, – говорит Чарли с упавшим сердцем. – Они сошли с дистанции?
– Можно и так сказать. Линда видела, как полчаса назад они направлялись к парому. В мини-юбках.
Она режет овощи. Помидоры черри разрезает пополам, морковь и сельдерей рубит соломкой, цветную капусту готовит на пару. На столешнице рядом с разделочной доской лежат упаковки из супермаркета с бледной вареной органической курицей, ветчиной цвета платья подружки невесты и цельнозерновыми лепешками.
Имоджен раскладывает на столе миниатюрные приборы и пластиковые тарелки, наполняет стаканчики-непроливайки соком, разбавленным водой, и собирает, кажется, бесконечное количество малышей, чтобы пристегнуть их к стульям. Неужели все эти дети наши? Кажется, что их так много. Может, Имоджен подобрала парочку по дороге, просто чтобы не отставать от общей плодовитости? Не может же эта Линда быть матерью троих? У нее живот плоский, как доска.
– Они же не могли уехать далеко, да? – с надеждой спрашивает он.
– Не обольщайся, – говорит Клэр. – Если я хоть что-то понимаю в той одежде, которую они нацепили, они явно без проблем поймали попутку и сейчас могут быть где угодно на полуострове.
– Разве ты не волнуешься? – спрашивает Имоджен.
Клэр пожимает плечами. Она никогда не скрывала своего отвращения к первой семье Шона.
– Это Пурбек, а не Пекхэм. И это дети Шона, а не мои, – прямо говорит она. – Кроме того, у них есть мобильные.
«Ого, – думает Чарли. – Ты действительно та еще штучка, не так ли? Неудивительно, что ты ему надоела».
– Ну, что мы будем делать?
Клэр скорчила гримасу.
– Смею предположить, что мы ничего не будем делать, – говорит она. – Думаю, ты возьмешь пример с моего мужа и пойдешь пить шампанское в саду, пока женщины кормят детей и укладывают их спать.
Он набирает в грудь воздух, чтобы ответить, но ловит взгляд Имоджен: «Не надо. Даже не думай об этом». Чарли прожил с Имоджен достаточно лет и множество раз сверялся с ее выражением лица на парламентских коктейльных вечеринках. Он не настолько глуп, чтобы игнорировать ее мнение по вопросам социальной этики. Он смотрит на детей. В целом его немного пугают дети – вытаращенные глаза, открытые рты, сопли под носом, – они похожи на стадо крошечных зомби. Втайне он рад, что у них самих никогда не было детей, хотя то, что Имоджен нравится возиться с ними, наводит на мысль, что она может думать иначе. Чарли принимает предложение уйти.
В беседке у бассейна Шон собрал компанию на скамейках из индонезийского тика. Этот странный доктор, Джимми, уже затягивается косяком; Роберт и Мария Гавила держатся за руки; Линда, дизайнер интерьеров, свернулась калачиком, как сиамская кошка, как-то одновременно скромно и непристойно в своем облегающем маленьком платье, демонстрирующем, как много часов она провела в спортзале. Странная малышка Симона, переодевшись из откровенно ужасающих шортов, в которых она была, когда он приехал, в бирюзовое макси-платье, смотрит на Шона так, как кролик смотрит на змею. Или как змея на кролика? В любом случае Шон, по крайней мере, делает вид, что ничего не замечает. Она смотрит на него так с десяти лет, думает Чарли. Ее огромная влюбленность была бы проблемой, если бы Шон дал ей хоть малейший повод.
Шон зажег сигару. Он откинулся на подушки, как паша в гареме.
– О, Клаттербак! – восклицает он. – Как раз вовремя! Стаканчик шипучки, старина?
– Еще бы! – отвечает Чарли и плюхается на сиденье. Эти выходные начинаются куда медленнее, чем ему хотелось бы. Это последние выходные перед парламентскими каникулами, и он вернется за свой стол в среду. А учитывая выборы в следующем году, его ждет аврал. Он чувствует себя как в конце школьных каникул и хочет максимально использовать оставшееся время.
Мария наливает ему бокал «Вдовы Клико», он выпивает половину в один присест и испускает вздох удовлетворения. Шон и Роберт – его самые старые друзья. Ему очень редко выпадает возможность побыть в такой расслабленной обстановке.
– Так-то лучше, – говорит он. Он бы не отказался от полоски кое-чего для поднятия настроения, но, учитывая присутствие Симоны, придется подождать.
– В доме все в порядке? – спрашивает Роберт.
– Время обеда, – говорит он и качает головой.
– Ох, все нормально? Хоакин там? – произносит Мария.
– Да, он там. Нашел в углу гостиной африканские барабаны.
Линда переступает с одного локтя на другой.
– Они из настоящей шкуры зебры, – говорит она с гордостью. – Прекрасно объединяют белую плитку на полу и черный мрамор камина.
Пять пар глаз мельком смотрят на нее, затем снова на Чарли.
– Может быть, мне стоит пойти и помочь, – неохотно говорит Мария. Ей явно комфортно там, где она сейчас, – на покрытой килимом скамье.
– Я схожу, – вызывается Симона своим детским голоском.
– Вот умница! – говорит Шон, и она сияет, будто на нее направили прожектор.
«Боже, это почти достойно жалости, – думает Чарли. – Она как щенок спаниеля, выпрашивающий внимания».
Симона медленно поднимается на ноги, сильно втягивает живот, когда встает. Растягивается и выпячивает свою маленькую грудь. Все взрослые смотрят на нее и ничего не говорят, пока она идет по лужайке.
– Она растет, – говорит Чарли, как только она входит в дом.
– Не смей, – отрезает Мария. – Иначе мне придется запереть ее в темной комнате или что-то в этом роде.
– Хе-хе, я бы не волновался так сильно. Для нее существует только один мужчина.
– Следи за словами, – говорит Шон. – Она это перерастет.
– Я уж надеюсь. Если ты думаешь, что я собираюсь выдать ее за тебя замуж, подумай еще раз, дружище, – говорит Роберт.
Мария мелодраматично вздрагивает. Линда снова меняет позу, втягивает живот и выпячивает грудь вперед. Никаких признаков того, что она намерена присоединиться к кормлению детей; похвальная вера в то, что другие люди займутся твоими делами, если ты просто не будешь обращать внимания. Ее грудь выглядит непропорционально большой для стройной фигуры. «Пластика, – думает Чарли. – Скоро придется менять стандартные размеры, чтобы все эти амбициозные девушки, идущие под нож для четвертого размера груди на теле сорок второго размера, как-то вписались». Он сам не очень-то любит искусственные сиськи. Он любит, чтобы его женщины были незаметными. Вы не хотите, чтобы ваша жена выглядела как проститутка, если ваша цель – кабинет министров.
– Что за история с няней? – спрашивает он.
Шон глубоко затягивается сигарой и выдыхает длинную струю дыма в вечерний воздух. По другую сторону кофейного столика Джимми прикуривает свой косяк и задерживает дыхание, как глубоководный ныряльщик.
– Да, извини, – говорит Шон. – Мадам Паранойя
